XVII. Аббат

Глава 3

Первая ночевка в аббатстве прошла из рук вон скверно. В церковных радениях я вымотался как собака, но сразу заснуть так и не смог. В голове просто гудела орда мыслей: как навести порядок, сделать аббатство прибыльным хозяйством и как выпутаться из очередной кучи дерьма, куда я по своему обыкновению первым делом влез. А как только закрывал глаза появлялись обтянутые черной высохшей кожей скелеты и тянули ко мне с утробным воем и бренчанием ржавых цепей свои клешни.

В общем не выспался и проснулся злой как собака. Выгнал личный состав на зарядку, загонял до третьего пота, а потом еще щедрой рукой раздал строгих епитимий. Пятерых особо провинившихся отправил в холодную на хлеб и воду, а парочку отъявленных нарушителей лично благословил канделябром.

Дальше сам провел утреннюю мессу, коряво, но эмоционально. Потом обходил монастырь вместе с келарем и совершенно неожиданно обнаружил арсенал, просто забитый под потолок оружием и доспехами. Алебарды, шлемы, кирасы, аркебузы, мечи и топоры — снаряги с лихвой хватало чтобы вооружить до зубов три десятка человек. Ассортимент был слегка устаревшим и ржавым, но вполне еще пригодным.

Откуда и зачем все это взялось так и осталось неизвестным, но я особо не огорчился и решил со временем ввести в распорядок воинские упражнения, а пока отправил пару конверсов чистить найденное. Монахи и оружие? Сразу может показаться, что два этих понятия совершенно несовместимы, но на самом деле очень даже совместимы. Да, монахам запрещается проливать кровь и убивать, но этот запрет очень казуистичен. Временя рыцарских монашеских орденов уже давно прошли, но они существуют до сих пор. Признанный святым Бернард Клервосский в своем трактате «Новое воинство Христово» писал: «Нет для избравших воинскую жизнь задачи благороднее, чем рассекать язычников. Славно претерпеть смерть за Христа и не преступно убивать других за Него. Христов рыцарь убивает безгрешно и умирает со спокойной совестию. Умирая, он трудится для себя, убивая — для Христа. Убивающий язычника, он — не человекоубийца, а "злоубийца». А если перефразировать — защищая себя, священнослужитель совершает благое дело. Все просто — посягнул на жизнь священника — пошел против церкви. Пошел против церкви — сразу стал «язычником», коего и угробить совершенно не грех.

Так что вооружив своих монахов — я ничуть не перечу канонам церкви.

К слову, как очень скоро выяснилось, Боня еще зарабатывал, сдавая своих послушников как рабсилу местным землевладельцам, но я эту порочную практику сразу прекратил и перенаправил высвободившийся людской ресурс на благоустройство самого аббатства.

Перекусив, сел за документы, проводить ревизию своих владений и слегка охренел от масштабов — почитай весь регион Аньер-сюр-Уаз принадлежал аббатству. Мельницы, виноградники, винодавильни, рыбные пруды, леса и поля, лесопилки, прочее движимое и недвижимое имущество, впечатляющих размеров сеньории, некоторые даже с правом взымать акцизные сборы — для того, чтобы обеспечить все это богатство рабочей силой, даже полка монахов было мало. Голова просто пухла от забот, к тому же, дело осложнялось еще тем, что, в своей прошлой жизни, скорее всего, никакого опыта управления хозяйственными объектами у меня не было. К счастью, подавляющая часть сиих объектов уже была сдана в аренду третьим лицам и просто приносила доход. А еще, я очень надеялся, что мне поможет Саншо, крепкий и умелый хозяйственник по натуре.

Из всего вороха забот самым незначительным был вопрос недоимок; некоторые арендодержатели тянули с оплатой или вовсе не платили, но я особо не огорчился — выбивать долги как раз проще всего, заодно и развлекусь от церковных радений.

Когда голова вконец разболелась, я отправился на свидание с Бонифацием, чтобы разговорить на предмет спрятанных денег. А для пущей сговорчивости предпринял некоторые меры.

Казалось бы, чего проще разговорить отдельно взятого мерзавца, особенно при наличии хорошо оборудованной камеры пыток. Но, увы, в моем нынешнем положении не все так просто. Пытать церковнослужителя нельзя, особенно другому церковнослужителю. То есть, вполне можно, но надо всегда помнить о «компре», которую могут использовать против меня. Поэтому пришлось импровизировать.

— Аve, María, grátia pléna; Dóminus técum; benedícta tu in muliéribu-uus… — хрипло тянул Мигель, держа на вытянутых руках распятие.

Следом за ним гуськом шли мы, а в арьегарде топали три послушника таща тачку с известковым раствором и инструментами.

Рясы с глухими клобуками, хриплый речитатив, эхо мерных шагов — со стороны процессия смотрелась жутковато, особенно в антураже и так жуткого подземелья.

— Что? Что это? — при виде нас валявшийся на гнилой соломе в своей клетке Бонифаций вскочил. — Зачем? Что вы собираетесь делать? Я никуда не пойду…

Мы выстроились молча перед клеткой.

Смещенного с поста аббата забила дрожь, он стал сильно заикаться и повалился на колени.

— З-зачем известь, з-зачем? Г-господи, не надо, я м-молю-у-уу вас…

Я молча подал жест, Бонифация вытащили из клетки и заломив руки повели в помещения с нишами для замуровывания.

Послушники начали мешать раствор, а Мишель с Леоном принялись надевать на аббата цепи.

Я подождал, когда они закончат и подошел вплотную к Бонифацию.

— Я все скажу, все!!! — заныл тот, заливаясь слезами и слюнями. — Молю, не надо! У меня есть золото, много золота, я отдам все!

Я склонился к нему и тихо сказал:

— Нас не волнует корысть, мы заботимся только о вашей душе, сын мой…

И подал сигнал.

Очень скоро лег первый ряд кирпичей, следом второй. Кладка медленно и верно поднималась.

Бонифаций гнусаво завыл, из рта потекла слюна, он забился в нервном припадке и повис в зажимах.

Я понял, что могу переборщить и жестом отослал всех кроме Саншо.

— Говорите. Но помните, только полная откровенность спасет вас.

Бонифация прорвало, баск едва успевал записывать его исповедь.

А мое настроение становилось все мрачнее и мрачнее. Хрен с ними этими деньгами, потому что, судя по списку вовлеченных людей мне они скоро вообще не понадобятся. Брат короля, герцоги Суассонский и Бульонский, принц Конде, фавориты и фаворитки самого короля — почитай самые сливки знати.

И дело не в заговорах — Бонифаций в том числе возглавлял и прямо участвовал в настоящей мерзкой секте. Вернуть красоту искупавшись в крови младенцев, отравить соперницу, убить еще не рожденного ребенка, устроить охоту на людей в своих угодьях, насиловать детей…

Нет, конечно не все участвовали в этой мерзости, но все в той или иной мере были причастными.

Но не суть.

Получив искомое, я приказал замуровать аббата окончательно и любезно пояснил:

— Если вы меня не обманули, я прикажу немедля вас освободить.

— Есть еще тайник, есть, — истошно взвыл Бонифаций. — В подвале башни есть ниша, где лежит сундучок! И шкатулка, шкатулка в тайнике в моей спальне! Все, теперь я все сказал, клянусь Господом…

— Вот! — я кивнул, довольный своей предусмотрительностью.

Скажу сразу, все нашлось. Звонкой монеты оказалось около пятидесяти тысяч ливров, а еще вдобавок примерно половину этой суммы составляли золотые и серебряные слитки.

— Мы богаты, ваше преподобие! — возбуждённо захрипел Саншо. — Богаты! Святая Мария Компостельская, это же куча золота! Нам хватит на всю жизнь!

Но тут же умолк поймав мой взгляд.

— Мой друг, — спокойно сказал я. — Рано еще радоваться, к тому же эти деньги не наши. Но я обещаю тебе, скорее раньше, чем позже, мы будем получать годового дохода гораздо больше.

Сам я по поводу золота совершенно не обольщался: как пришло, так и уйдет, тем более, с этих средств еще предстоит выплатить налоги короне и привести обитель в порядок. А вот то, что мы сами заработаем — уже совсем другое дело.

— Храни вас Господь, ваше преподобие! — впечатлительный баск даже пустил слезу и размашисто перекрестился. — Хрен с ними, с бабами! Я готов терпеть.

Настроение все еще хромало, и я решил его поднять. Как? Все просто — устроил досмотр жилищных помещений братии. Это очень весело, а судя по теплым ностальгическим ощущениям мне проходилось подобное делать и в прошлой жизни.

Сказано сделано, я осуществлял общее руководство и попутно беседовал с братией по поводу профпригодности и выяснял кто чем дышит, а досмотровая команда во главе с Мигелем свирепо шмонала кельи.

Предчувствие не обмануло, каких только «запретов» не нашлось в обиталищах монасей. Бухло, заточки, фривольная литература, порнография, гражданская одежда для самоволок, у одного даже обнаружили кружевную ночную рубашку, а у другого… простите за мой французский — костяной самотык! Да, да, член искусно вырезанный из слоновой кости, настоящее произведение искусства.

— Ни хрена себе?.. — изящно восхитился Мигель, помахивая хером словно палицей. — На мой похож, только чуть меньше!

Его дружки скептически скривились, находка по размерам подходила больше к жеребцу, а не человеку.

— Содомит! — обличающе ткнул пальцем в монаха Саншо и протянул мне канделябр, намекая что проступок должен быть наказан.

— Ваше? — Я перевел взгляд на хозяина кельи: маленького, кривоногого и плешивого несмотря на сравнительную молодость монаха по имени брат Ноэль. Внешне чем-то похожего на киношного Папу Карло.

— Ваше преподобие!!! — тот сразу упал на колени и залился слезами. — Не подумайте плохого, молю!

— Я уже подумал. Поспешите, иначе отправитесь на месяц в подвал.

— Я ювелир и резчик! — зачастил Ноэль. — У меня была мастерская в Сент-Оноре, меня все знали и уважали, было очень много заказов…

— Вы не пояснили причем здесь это, — перебил я его.

— У меня было очень много подобных заказов от дам! — всхлипнул Ноэль. — Поверьте, очень много. А этот вырезал потому что руки соскучились по работе! Я больше не буду, клянусь! Свидетель мне пресвятая Дева Мария!

Я слегка смягчился и поинтересовался как он оказался в монастыре.

— Жена, моя Иветта… — по щекам монаха снова полились слезы. — Она… она… обманула меня, связалась с этим проклятым Жилем. Я не смог перенести измену и совершил постриг…

Меня эта история не удивила. Жизнь жестокая штука и ломает людей беспощадно. Да, некоторые по велению сердца приходят в монашескую жизнь, но большинство отправляет в монастырь именно подобные жизненные неурядицы.

Немного поразмыслил, решил не наказывать брата Ноэля и пообещал ему, что его таланты пригодятся обители. Ну а как? Аббатство хозрасчетное предприятие, надо решать вопрос самоокупаемости. Устрою Ноэлю собственную мастерскую, пусть работает во славу церкви.

Мероприятие, как и планировалось, подняло настроение, заодно я выявил среди братии много полезных талантов. Портные, художники, печатники, даже нашелся один кружевник фламандец. Просто замечательно, все в кассу пойдут, всех обеспечу работой.

А заодно, путем опроса, я выявил ячейку бунтарей-зачинщиков, которые и толкали остальную братию на разброд и шатание.

Как уже говорил, я обладаю в аббатстве абсолютной властью, вплоть до того, что могу запроторить любого из братии в подвал навечно. Могу даже сжечь к херам, правда придется сначала формально согласовать сей момент с руководством.