Эпоха перемен

— Перспективно, блин! Круто! Хотя, говорят, с китайским отчисляют много. Не все тянут. Не боишься?

— Боюсь, — соврал я. — Но кто не рискует тот шампанского не пьёт!

— Это верно, бро! — кивнул Пашка. После чего неожиданно на всю электричку запел на английском Go down, Moses.

Немного поколебавшись, я подхватил. Довольно скоро выяснилось, что Пашка из песни знал только припев.

Я видел, как его глаза округлились от удивления, когда я пропел песню полностью.

— Неплохо, — прокомментировал он. — Может, и правда китайский выучишь…

Мы вышли на платформе «88 километр». Тут находился небольшой автовокзал, с которого шли автобусы по окрестным посёлкам. Чтобы попасть туда, надо было подняться на высокий мост, а потом спуститься по полуразрушенной бетонной лестнице, из которой кое-где торчала арматура.

Помню, что сам иногда пользовался этим маршрутом, когда получал увольнение на выходные, но не успевал на прямую электричку. Конечно, и тут за междугородный автобус приходилось платить, на него льготы не распространялись — но намного меньше, чем стоил прямой рейс, отправлявшийся с «Выхино».

Отец Пашки уже ждал возле будки автовокзала, на старенькой семёрке БМВ. Точнее, это мне она казалась старенькой. По меркам девяносто шестого года машина была топом.

Пашка бегом кинулся к парковке. Я последовал за ним.

Его отец был крупным, немного полноватым мужчиной с острым носом и умными, близко посаженными карими глазами.

— Ты с товарищем? — пробасил он, заметив меня.

— Да, Пап, это Саня, — кивнул Пашка. — Он тоже из Егорьевска, представляешь? Подкинем до города?

— Подкинем, — улыбнувшись, кивнул отец. — Только в следующий раз предупреждай о компании, договорились?

— Да я чтоб тебе время сэкономить, дорого же! — оправдывался Пашка.

— Значит, говоришь, Александром зовут? — отец Пашки протянул мне руку. — Я Вениамин Петрович.

— Очень приятно, — кивнул я, отвечая на крепкое рукопожатие.

И мы поехали.

Вениамин Петрович гнал под двести, по узкой неосвещённой дороге, с частыми поворотами, даже не думая снижать скорость в населённых пунктах. При этом ни он, ни Пашка даже не думали пристёгиваться.

— Значит, тоже с прокурорско-следственного? — спросил Пашкин отец, когда мы проехали район воскресенских дач.

— Нет, — я мотнул головой.

— А откуда?

— Факультет зарубежной военной информации, — ответил я.

— Вот как?

Я видел в зеркале заднего вида, как Вениамин Петрович поднял бровь.

— Грушный факультет, пап, — вставил Пашка. — Ещё и китайский будет учить, представляешь?

— Перспективно, — согласился его отец. — Ты как дальше? Служить планируешь?

— Да как пойдёт, — ответил я. — Сначала главное отучиться.

— И это правильно, — одобрил Вениамин Петрович. — Армия даёт дисциплину. А для учёбы и дальнейшего успеха знаешь, что главное?

— Самодисциплина, — ответил я.

— Верно! — он бросил на меня взгляд через зеркало. — Молодец, раз понимаешь!

В прошлый раз всю дорогу, которая оказалась довольно короткой по времени, учитывая скорость, Пашкин отец читал нам нотации насчёт того, какие качества необходимы для успеха в наше непростое время да иногда ругал правительство и чиновников. Я тогда только слушал, кивал и улыбался. На этом наше общение и закончилось.

Теперь же у меня были несколько другие планы, поэтому надо было к себе как-то привлечь внимание.

— Но вообще в армии сейчас туговато будет… эти дуболомы в Думе такое с бюджетом творят! Вроде комиссию чрезвычайную формировать собираются, а толку? Задавят их! Хотя у вас-то ещё терпимо будет, а вот как в регионах и частях… в другое время бунт бы был, а теперь, эх! — он махнул рукой, на пару секунд отпустив руль.

— Все Чечнёй напуганы, — сказал я.

— Это да! — кивнул Вениамин Петрович, — сейчас все ждут, чем переговоры закончатся.

— В Хасавьюрте-то? С Лебедем которые? Да понятно, чем, — ответил я. — Сдадут всё. Войска выведут. Обязуются дать денег на восстановление.

Пашкин папа даже скорость снизил, глядя на меня в зеркало с удивлением.

— Тоже вот так думаю, — сказал он. — Но попробуй кому-то из наших скажи! Патриоты, блин, хреновы, верят, что Лебедь сам по себе что-то решать будет.

— Не будет, — согласился я. — Да его самого из команды через пару месяцев сольют. Несмотря на все заслуги на выборах.

— Значит, так думаешь… — Вениамин Петрович постучал пальцами по рулю. — И, скорее всего, ты прав. Вообще ты умный парень, как я вижу! Из Егорьевска, говоришь? Кто отец?

— Военный пенсионер, — ответил я. — Сейчас работу активно ищет. Он такой человек, старой закалки. Умеет быть верным. Может, у вас что-то есть на примете?

— Ну ты шустрый! — Вениамин Петрович рассмеялся. — Молодец! Люблю такое.

Он снова убрал одну руку с руля, потёр лоб. Задумался. А через пару минут сказал:

— Ты, говоришь, из Егорьевска сам, да? Какой район?

— Шестой микрорайон, — ответил я.

— Вот как… — он потрогал подбородок. — Значит, давай так решим: зайди-ка ты ко мне завтра в контору. С утреца можно, часов в восемь. Тебе как?

— Пап, суббота же! — вмешался Пашка.

— Мы работаем завтра, — отрезал Вениамин Петрович.

— Куда подойти? — ответил я.

— Карла Маркса двадцать пять. Напротив администрации. Найдёшь?

— Найду.

— Завтра заходи, поговорим. Предложение к тебе будет. Если договоримся, глядишь, и с отцом вопрос порешаем.