Каждый мародер желает знать…

А если откажутся? Ну и хрен с ними тогда. Поговорю со Стасом. У Демидовых, наверняка, свои Соболя сохранились, может они захотят докупить к ним еще немного...

Я остановился и понял, что все это время шел к дому Егорова. Вообще-то, взять с собой Натаху к Крюгерам — неплохая идея...

Она слушала мои доводы и выкладки насчет того, как разговаривать с Крюгерами, и хмурилась. Молчала, покусывала хвостик своей косы и бросала на меня быстрые взгляды.

— Что такое? — наконец не выдержал я. — У меня такое ощущение, что я что-то пропустил, а ты знаешь, но мне не говоришь.

— Да так-то все правильно, — медленно проговорила Натаха. — Просто там сейчас непонятно, с кем разговаривать. Крюгер-старший умер, а у него двое наследников. Близнецы. Терпеть друг друга не могут, даже живут в разных местах. Герман Крюгер был папенькиным любимчиком, занимался управлением производством, под присмотром, конечно. А второй — Ганс. Заноза в заднице. Зато у него толпа вооруженных мордоворотов. Он тоже претендует на пивоварни и пекарни. Только вот Крюгер-папа умирать не собирался, видимо. Так что, кому он что оставил — непонятно. Так что, с кем разговаривать — тоже непонятно.

— Откуда ты только все знаешь? — спросил я.

— Так об этом весь Толкучий рынок судачит уже больше недели, — Натаха пожала плечами. — Там даже уже ставки принимать начали, кто наследство получит. Герман окопался в отцовском особняке и нанял побольше охраны. А Ганс... Ну, в общем, до уличных войн недалеко. Шансов, что они договорятся, нет. Еще и Ворсины что-то там мутят.

— Барнаульские пивовары? — уточнил я.

— Ну да, главные конкуренты, — сказала Натаха.

— Точно, кто-то из Ворсиных был на собрании попечителей, — я почесал в затылке. — Блин, вообще неохота разбираться со всем этим. Может у тебя есть идеи, кому еще можно Золотые Соболя продать?

— Так ты же говорил, что есть какой-то таинственный покупатель? — спросила Натаха. — Может, не изобретать ничего, продать ему и забыть? Сказать, что Крюгеры предложили по десять тысяч на монету, он тогда заплатит по одиннадцать. Тему закроем, и все довольны...

— Мне почему-то ужасно не хочется иметь с ним никаких дел, — нехотя сказал я. — У меня стойкое ощущение, что с ним что-то не так. Кажется, я его где-то видел, но совершенно не могу вспомнить, где именно.

— Как, говоришь, его зовут? — спросила Натаха.

— Павел Изместьев, — ответил я.

— Хм... — она нахмурилась, явно напрягая память. — Вообще никаких ассоциаций, первый раз слышу эту фамилию.

— Давай сначала попытаем счастья с Крюгером, — сказал я. — Вдруг этот Герман — фанат старой легенды о порушенной любви... Что там за шум впереди?

Сначала я как-то даже не обратил на крики внимания, а вот когда что-то бумкнуло так, что по ушам ударило, понял, что что-то неладно. Мы как раз выворачивали на Московский тракт.

— Кажется, Герман не сможет нас принять, — задумчиво проговорила Натаха, глядя на нездоровый ажиотаж рядом с особняком Крюгеров. Три больших машины перегораживали улицу. Строй недружелюбно настроенных здоровяков с ружьями. И еще трое возятся рядом с пушкой на колесах. Похоже, выстрел из этой штуки мы и слышали.

Громко запричитала женщина. Раздались беспорядочные выстрелы. Какой-то крендель выскочил сбоку и швырнул в одно из окон особняка бутылку с горящим хвостом. Стекло со звоном посыпалось на мостовую, но внутрь бутылка не пролетела — похоже, в особняке к штурму были готовы, и своевременно прикрыли окна изнутри щитами. Так что бутылка разбилась, и пламя расплескалось по стене.

— Пли! — скомандовал невысокий полноватый парень в армейских штанах и кожаной куртке. И в круглых маленьких очочках.

— Ганс Крюгер? — спросил я у Натахи, кивая на него. — Кажется, имеется определенное фамильное сходство.

— Наверное, — Натаха пожала плечами. — Я никого из Крюгеров раньше не встречала.

Безмятежный просмотр театра военных действий прервал стрекот пулеметной очереди над головами нападавших. Пули ударили совсем рядом с нами, каменная крошка разлетелась во все стороны, нас просто чудом не задело.

— Вечер перестал быть томным... — пробормотал я, отскакивая за опору паромной переправы. — Не хватало еще пулю словить в перестрелке пивоваров.

— Эй, ребята... — раздался чей-то голос от самой реки. — Поможите, а? Тут утопленник, а у меня силенок нет его одному ворочать...

Я с сожалением глянул еще раз в сторону штурма. Так-то хотелось посмотреть, чем там дело кончится. Но с другой стороны, вряд ли там быстро все закончится. Мы с Натахой спустились по деревянным ступенькам под причал и подошли к кромке воды. Распухшее тело колыхалось между опорами. А тощий старикашка пытался дотянуться до него багром. Натаха оттерла деда плечом, подцепила тело за мокрую штанину и притянула к берегу. Потом мы взялись за обе ноги и выволокли несчастного на травянистый берег. Без тени брезгливости Натаха взяла труп за плечо и перевернула.

Живот был разворочен, внутренностей не было совсем, ребра торчали из подгнившего мяса нелепыми белыми палками. Лицо было распухшим, синеватые губы перекошены, как будто перед смертью он орал. Впрочем, он и орал. Я узнал его практически сразу же. Это был труп Синклера.