Чемпион

Глава 11

Первый секретарь ЦК ВЛКСМ Мироненко Виктор Иванович ехал по заснеженной Москве и настроение у него было, прямо скажем, поганое. Если вечером первого января он был на сто процентов уверен, что у него получится выполнить все, чем он грозился в раздевалке сборной Советского Союза, то уже на следующий день все пошло наперекосяк.

Сначала товарищу Мироненко здорово подкузьмили журналюги из «Советского спорта». Они в той статье вроде бы и осудили безобразное поведение группы совершенно распустившийся молодежи во главе с Семёновым. Но именно что вроде бы. На самом деле для того, чтобы понять истинный смысл этой статьи даже не нужно было обладать истинно советским умением читать газеты и видеть какой-то смысл между строк. «Советский спорт» прямым текстом написал о том, что Семёнов с товарищи действовали абсолютно правильно и по делу проучили канадцев.

Но это было еще полбеды. Беда пришла третьего числа, когда Виктора Ивановича неожиданно вызвали в ЦК КПСС. Мироненко был очень честолюбивым человеком и его покровители на самом верху готовили Виктора Ивановича к тому, что очень скоро он сам станет членом Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза. Тем неожиданней было появление статья, которую Виктор Иванович получил от Бориса Николаевича Ельцина.

Кандидат в члены Политбюро не стеснялся в выражениях при вручении газеты и прямо сказал всё, что он думает о Мироненко. И это, вкупе со статейкой в «Советском спорте», ясно давало понять, что свердловских хоккеистов Семёнова, Виноградова и Мухина не получится исключить из комсомола. Несмотря на слухи что Ельцина вот-вот исключат из кандидатов в члены Политбюро, он всё равно оставался очень увесистой фигурой в высшей партийной номенклатуре и идти против мнения Бориса Николаевича, тем более, высказанного в такой грубой матерной манере, было себе дороже.

А раз не получится исключить из комсомола свердловчан, то само собой отпадал вопрос с армейцем Малыхиным и рижским динамовцем Витолиньшем. Было бы слишком странно и несправедливо наказывать одних и прощать других за один и тот же проступок. Поэтому с первой частью угроз Мироненко пришлось распрощаться и никого из комсомола, несмотря на все желание Виктора Ивановича, исключить не получится, а ему очень хотелось это сделать.

Несмотря на свою молодость, Виктор Иванович считал себя очень принципиальным и самое главное идеологически правильным коммунистом. Таким, для которого дух и буква важнее чем реальное положение дел, но несмотря на всю принципиальность, наступать на горло собственной песни и из-за каких-то там хоккеистов лишиться возможности войти в Центральный Комитет Коммунистической Партии, Мироненко не хотел.

Так что с исключением из комсомола этих молодых буянов ничего не получилось, но вот вопрос о дисквалификации всех пятерых до конца сезона Мироненко планировал довести до конца. Не зря же он несколько раз разговаривал с Маратом Владимировичем Грамовым, Председателем Государственного комитета СССР по физической культуре и спорта и с Николаем Николаевичем Соколовым, исполняющий обязанности председателя Президиума Федерации хоккея СССР.

Оба руководителя соглашались с Виктором Ивановичем когда тот говорил о недопустимости повторения прошлогодней истории и Первый секретарь ЦК ВЛКСМ был уверен, что оба чиновника его поддержит.

Наконец служебная «Волга» Мироненко остановилась у здания Федерации хоккея СССР и Виктор Иванович, выйдя из машины и поморщившись от холода в воротник своего щегольского импортного пальто, вошел в здание.

В то утро в кабинете товарища Соколова собралась очень представительная компания. Помимо самого Николая Николаевича и товарища Мироненко, там присутствовали сразу несколько тренеров ведущих команд чемпионата Советского Союза, практически целый тренерский консилиум, который возглавлял Виктор Васильевич Тихонов — главный тренер сборной страны и ЦСКА. Он был здесь потому, что вопрос, который хотел поднять Мироненко, вернее, он его уже поднял, напрямую касался обеих команд, в которых Тихонов был главным тренером. Иначе бы его здесь не было. Виктор Васильевич не был самоубийцей и хорошо понимал, какую пользу может принести Семёнов сборной, плюс вопрос напрямую касался и одного из его клубных хоккеистов. Игорь Малыхин в прошлом году присоединился к составу ЦСКА, перейдя из харьковского «Динамо», поэтому даже если бы Тихонов и не был тренером сборной, он все равно должен присутствовать в кабинете Соколова в качестве тренера ЦСКА.

Помимо Тихонова здесь были еще двое тренеров. Владимир Владимирович Юрзинов, главный тренер рижского «Динамо», который прилетел в Москву отстаивать интересы одного из самых перспективных своих игроков Хориса Виталиньша и тренер"Автомобилиста" Александр Александрович Асташев. Без него вопрос ни как нельзя было рассмотреть, учитывая что он мог остаться сразу без трех своих хоккеистов и двое были из первой тройки нападения: центральный нападающий Александр Семёнов и правый нападающий Станислав Виноградов.

Мироненко хотел прибыть в кабинет Соколова первым, так как боялся, что трое тренеров успеют, сговорившись, повлиять на Николая Николаевича, но, к своему сожалению, он вошел в кабинет после них. Это обстоятельство еще сильнее испортила ему настроение. Потому что, судя по лицам всех собравшихся, он будет сейчас в меньшинстве, буквально кожей чувствуя неприязнь, которая сквозила во взглядах его оппонентов.

Это с одной стороны еще сильнее раздражало, но с другой стороны, как будто даже придало сил. Всё-таки Виктор Иванович был хорошим комсомольским вожаком и считал себя талантливым оратором, который мог переубедить даже самого негативно настроенного собеседника и заставить принять его точку зрения.

— Ага, а вот и товарищ Мироненко, — с воодушевлением сказался Соколов. Виктор Иванович уселся в предложенный ему кресло, достал из портфеля бумаги, а хозяин кабинета произнес тоном радушного хозяина:

— Виктор Иванович, может быть чаю? — ожидалось присутствии еще пары товарищей и надо было как-то с коротать несколько минут.

— Не откажусь, Николай Николаевич, сегодня в Москве холодно и ветрено.

— Вас бы в Ригу, вот там бы вы поняли, что такое по-настоящему ветрено. С Балтики сейчас так дует, что лишний раз не хочется на улицу выходить, —неожиданно сказал Юрзинов.

— У нас Москва и мне хватает и этого, — улыбнувшись, ответил Виктор Иванович. При этом он улыбнулся даже слишком подчёркнуто, пытаясь, как будто бы сразу настроить одного из трёх своих оппонентов на некоторую доброжелательность.

Секретарь Соколова принёс чай и пока Мироненко наслаждался ароматным и сладким напитком с печеньями, Соколов и Юрзинов молчали, а Асташев с Тихоновым о чем-то в полголоса переговаривались. Из-за размеров кабинета Мироненко не слышал о чем говорили эти двое, но учитывая что один, что другой, кивали в ответ на слова своего собеседника, можно было сделать вывод, что ничего хорошего для Виктора Ивановича они не готовили. Когда заканчивалось незапланированное чаепитие, в кабинет зашли еще два человека, Юрий Владимирович Петров — первый секретарь Свердловского обкома КПСС и незнакомый комсомольскому лидеру мужчина лет сорока, которого ему представили как Виктора Михайловича Губернаторова, судью международной категории.

—Так что, Виктор Иванович, вы согрелись? — спросил Соколов.

— Да, спасибо.

— Ну, тогда можно перейти к вопросу, из-за которого мы все здесь собрались. И из-за которого товарищи Петров, Асташев и Юрзинов прилетели в Москву. Товарищ Мироненко, вы были инициатором этого совещаниям, так что вам слово.

— Спасибо, — комсомольский лидер он привык все свои пламенные речи говорить стоя. Поэтому он встал, так как хотел, чтобы его слова звучали максимально убедительно.

— Товарищи, большое спасибо, что вы все сегодня здесь собрались. Не буду многословным и сразу перейду к главному. Я, как Первый секретарь Центрального Комитета ВЛКСМ, предлагаю и настаиваю на том, что группа хоккеистов молодежной сборной Советского Союза, а именно: Семёнов, Виноградов, Мухин, Витолиньш и Малыхин своим поведением во время матча молодёжных сборных Советского Союза и Канады опозорили моральный облик советского хоккеиста и их необходимо дисквалифицировать до конца сезона.

Следующие пятнадцать минут были посвящены обоснованию этого. Мироненко, пространно и надо сказать достаточно убедительно, говорил о необходимости этой меры. Виктор Иванович хорошо подготовился к этому совещанию и как ему казалось, его доводы были достаточно убедительны. Но к сожалению, это только казалось.

Первым из его оппонентов-тренеров взял слово наиболее заинтересованный из всех троих, а именно Александр Александрович Асташев.

— Я против, товарищ Мироненко, и могу объяснить почему. Вот посмотрите, — тренер «Автомобилиста» поднял вверх ненавистный Виктору Ивановичу номер газеты. — Хотя вы все, товарищи, наверняка уже много раз видели эту статью, но сейчас будет не лишним еще раз обратить на нее внимание. Вот что думает общественность о том, что уважаемый Виктор Иванович считает поведением, позорящим облик советского спортсмена. А вот, — он открыл портфель и достал из него сразу целую кипу писем в открытых конвертах, — это то, что думают простые советские люди, наши с вами соотечественники и любители хоккея. Вот, товарищ Мироненко, почитайте. Я специально заехал в редакцию «Советского спорта» и там мне любезно передали эти письма. Это только малая часть. Если бы я взял все письма, то боюсь весь стол будет заставлен коробками до самого потолка. И это только из Москвы! Из других городов письма идут еще большим потоком. Вот посмотрите, что московские любители хоккея, простые советские рабочие и служащие, те люди для которых мы играем, думают о том, что вы считаете порочащим облик наших молодых хоккеистов.

Это был удар ниже пояса. Мироненко не мог не взять несколько писем и не мог не прочитать то, что было в них написано, а написано было в них только одно. Ну вернее, люди использовали разные выражение и словосочетания, в том числе и не печатные, но смысл был один и тот же. Набили морду канадцам и правильно сделали. Жалко что раньше таких боксёрских разгромов не было. Остальные участники совещания тоже подключились к чтению писем и комсомольский секретарь отметил для себя, что читали они их с нескрываемым удовлетворением и даже с торжествующими улыбками.

— Товарищи, позвольте мне, — внезапно для Мироненко сказал Юрий Владимирович Петров, Первый секретарь Свердловского обкома КПСС. — Вы уж меня извините, но сейчас я буду говорить только о моей области. Думаю, все понимают, что это дело касается жителей Свердловской области не в последнюю очередь. Вот вы, товарищ Мироненко, сейчас очень много говорили про моральный облик советской молодежи и спортсменов в частности. Но хочу вам напомнить, что у нас вообще-то взят курс на перестройку и гласность и если ваше предложение будет принято, то я уверен, что уже на следующий день после того, как трудящиеся Свердловской области не увидит в составе нашего хоккейного клуба Семёнова, Виноградова и Мухина, мне в обком придут десятки, а то и сотни и тысячи писем, как от простых свердловчан, так и от трудовых коллективов и первичных парторганизаций. И я вас уверяю, товарищи, что смысл этих писем будет точно такой же, как то, что сейчас пишут в редакцию «Советского спорта». Ещё раз повторюсь, у нас в стране гласность и люди зададут очень острые и неприятные вопросы. Я, как Первый секретарь Свердловского областного комитета КПСС, даже и не подумаю промолчать и не ответить на вопрос: почему молодые свердловские хоккеисты дисквалифицированы за то, что одобряет вся страна? Я уже не говорю о других вопросах, которые непременно будут заданы.