Чемпион

Глава 20

Я хотел было ответить на этот вопрос, но Тихонов жестом остановил меня и сам обратился к Кулагину.

— А что вам непонятно, Василий Константинович? — В отличии от меня главный тренер сборной знал поименно всех этих «администраторов», — Запись не оставляет никаких сомнений в словах моего игрока. Александру Семенову был задан прямой вопрос. Тот на него ответил. И ответил таким образом что только глухой не услышит. На мой взгляд здесь нет не то что чего-то преступного, но и даже и намека на что-то предосудительное.

— Не скажите, товарищ Тихонов, не скажите. Я смотрю на это по другому. Сам факт того что ваш игрок допускает для себя возможность уезда за границу, пусть даже и после прохождения службы в Советской Армии и только официально, это уже плохой знак.

— Знак чего, простите, — встрял в разговор доселе молчавший Асташев.

— Знак того, Александр Александрович, что и у вас в команде, я имею в виду Автомобилист, и у товарища Тихонова очень плохо поставлена воспитательная работа. Сознательный и ответственный комсомолец никогда бы так не ответил, потому что он, комсомолец, знает правду и о загнивающем западе и о том какая страна самая лучшая и передовая.

Боже, что он несет? И вроде бы не старый еще мужик, да и вообще агент всемогущего КГБ, выполняющий важную миссию, но говорит как замшелый дед, с напрочь промытыми пропагандой мозгами. Если у них все такие то неудивительно что всякие там артисты балета и хоккеисты с легкостью сбегали на запад. Когда во главу угла поставлены вот такие вот речи по другому и быть не может.

Кулагин-же продолжал свою обличительную речь:

— И хочу напомнить, товарищи. У Семенова уже был инцидент здесь. Он не просто разговаривал, но еще и обменивался записками с ямайскими бобслеистами. Которые на минуточку все служат в армии дружественного США государства. Заметьте, никто, ни один человек во всей нашей делегации, так часто не контактирует с иностранными гражданами как Семенов. А уж то что он уже два раза общался с кем-то в одиночку, без сопровождающих, да еще и не сообщил ни вам, ни нам о своем разговоре с этим канадцем, это уже грубейшее нарушение всех инструкций. А Семенов как и прочие подписывал документы о том, что он с ними ознакомлен. Так что, товарищи тренеры, я буду докладывать моему руководству и требовать чтобы Александр Евгеньевич Семенов сегодня же, край завтра, был отправлен в Москву. До этого момента он будет находиться в своем номере в олимпийской деревне. И не один а под наблюдением сразу одного, а лучше двух сотрудников. Во избежание, — веско и многозначительно сказал Кулагин и чтобы добавить веса своим словам поднял вверх указательный палец правой руки

— Товарищ Кулагин, вы сейчас перегибаете палку, — сказал Тихонов, — даже если и предположить что мой игрок совершил какое-то нарушение инструкций, а надо еще удостовериться, так ли это, тяжесть его проступка не соизмерима с тем наказанием, которые вы предлагаете. Если это произойдёт, я буду жаловаться на самый верх. Тем более что товарищ Грамов здесь в составе нашей олимпийской делегации.

— Это ваше право, товарищ Тихонов, — сказал Кулагин и добавил перед тем как выйти, — в любом случае я буду делать свою работу, а вы делайте свою.

Когда дверь за ним закрылась Тихонов заговорил уже со мной:

— Семенов, ну ты и чудак на букву М — слышать ругательство, пусть даже и такое, из уст главного тренера было очень странно, — какого черта ты по олимпийской деревне шастаешь как по своему Нижнему Тагилу? Ты хоть понимаешь что слова Кулагина это не простые угрозы? Такие как он всегда стараются выслужиться, показать свою полезность. Им, по большому счету наплевать и на сборную вообще, и на тебя в частности. Они только и ждут любую возможность выставить себя на первый план, заработать внеочередную звездочку себе на погоны.

— Еще и наш общий друг Мироненко здесь, — добавил Асташев, — я уверен что он уже знает о твоей промашке, Саша. И он точно приложит все усилия чтобы отправить тебя в Москву первым же рейсом.

— И что мне теперь делать? — спросил я.

— Ничего, ты уже натворил тут дел. Иди в свой номер и носа оттуда не высовывай, — ответил Тихонов.

— А как же тренировки и завтрашняя игра?

— Тебе сейчас не о завтрашнем вечере и тренировках нужно думать, а о том чтобы вообще в команде остаться, — сказал Тихонов, — и вот что. Ты сначала садись за стол, вот тебе ручка и бумага, — с этими словами Виктор Васильевич полез в ящик стола и достал оттуда всё необходимое, — и пиши объяснительную. Очень подробно. Зачем ты покинул трибуны во время матча с немцами. Когда и как к тебе подошёл этот канадец, о чем вы с ним разговаривали. В общем, всё пиши.

— Так запись же есть, — недоуменно сказал я.

— Не умничай, — одернул меня Тихонов, — запись записью, а бумага в этом деле необходима. А мы с тобой, Сан Саныч, — это уже к Асташеву, — должны тоже кое-что написать. Характеристику Семенову, то как мы видим ситуацию, к чему может привести отправка Семенова в Москву и прочее.

— На чьё имя писать? — спросил я.

— На имя Марата Владимировича Грамова, на чье же еще? — удивленно ответил Виктор Васильевич.

Вздохнув я сел, придвинул лист бумаги ко мне, взял ручку и начал писать.

«Председателю Государственного комитета СССР по физической культуре и спорту Грамову Марату Владимировичу…»