1941. Друид. Второй шанс

Только Гвэн даже в его сторону не смотрел. Не о чем ему теперь с этим душегубом говорить. Амулет хранителя Великого Леса, что его душа. Его не то, что чужими руками касаться, бранного слова близко говорить нельзя. За кражу же запросто жизни можно было лишиться, если друид еще милостивым окажется. Если же в гневе будет, то ворье заживо гнить заставит.

— Что буркалами своими сверкаешь? Идейный, значит? В своих Ленина-Сталина веруешь? Ничаво, ничаво, господин лейтенант, тобе устроит веселую ночку. Вмиг от всех отрекешься, — ощерился возница, показывая гнилые пеньки зубов. — А коли упрешься, как девка ваша будешь. Ее-то знатно оприходовали… Санька, смотри за этим, чтобы никуда не убег! А я тобе за то сахарку дам.

Дорогу до селения Гвэн особо и не видел. Санька, считай, всю дорогу чуть не на нем сидел, прижав его к борту саней. Только-только друид пытался пошевелить и выглянуть, как душегуб начинал недовольно мычать. Приходилось снова опускать головы.

На месте они оказались, когда уже начало темнеть. Сани остановились, а возница с кем-то начал разговаривать. Причем, говорил подобострастно, явно заискивая. Отвечавший же, наоборот, цедил «через губу».

— Полный гут, господин капрал! Исчо одного из этих пымали с моим племяшом. Вот Санька, племяш мой! Санька, дурак, сымай шапку! Видишь, перед тобой сам господин капрал!

— Это есть диверсант? — Гвэна вытащили из соломы и поставили перед высоким человеком в странной одежде мышиного цвета. Шлем на голове у него был, а доспехов почему-то не было. Хотя за спиной угадывалось какое-то оружие — не то меч, не то сабля. — Почему кровь и синяк? Кто его бить? — парня ухватили за щеку и повернули сначала в одну сторону, потом в другую. — Русская скотина! Господин лейтенант дать ясный приказ: искать, ловить, привозить сюда!

А с возницей во время этой отповеди настоящее преображение произошло. Сизый нос весь сгорбился, отчего сразу же сделался ниже ростом. Голову отпустил к земле, и смотрел с видом побитой собаки.

Только Гвэну от этого не было никакой радости. Ясно же было, что ничего хорошего ему здесь не грозило. Как бы из огня да в полымя не попасть. Слишком уж плохим духом несло от этого места — земляным, кровавым, словно у места смертоубийства.

— А сейчас веди его к остальным. Господин лейтенант уехать в комендатур до утра, — высокий повелительно махнул рукой в сторону невысокого бревенчатого сарая, возле которого горел костер. — Шнель, шнель!

Сизый нос тут же вытянулся и что-то рявкнул в ответ. После повел Гвэна к сараю.

— Живи пока, комуняка проклятый! Твое счастье, что господин лейтенант в отъезде. Пшел! — прогромыхал засов, дверь отворилась, и парня толкнули в черный проем. — Можешь напоследок с этой помиловаться, коли не побрезгуешь. Завтрева все равно сдохните.

От сильного толчка друид пролетел несколько шагов и распластался на земле, чуть присыпанной сеном.

— Кто… здесь? — вдруг донесся до его уха хрипящий голос. Глаза еще не привыкли к темноте, поэтому он ничего не видел. — Товарищ… Алексей… ты? За мной пришел? Леша…

Наконец, Гвэн разглядел в противоположном углу лежащую фигуру, прикрытую какой-то мешковиной.

-… Лешенька, командир, уходи… Задание… Уходите. Я смогу, я вытерплю… — голос бы, несомненно, женский, но невероятно жесткий, непреклонный. Силы, которая в нем была, с легкостью хватило бы и на десяток воинов. — Я ничего им не сказала, командир. Только, что меня зовут Таней… Лешенька, ты еще здесь?

Друид осторожно подполз ближе. В шаге от него в соломе лежала девушка, почти девчонка, накрытая жесткой мешковиной. На ее лице и выглядывавших плечах не было живого места — сплошные багровые кровоподтеки, свинцовые синяки. Тяжелые хрипы в голосе говорили, что не лучше было и с ее внутренностями.

— Я не сказала фашистам, что мое настоящее имя Зоя. Слышишь, Леша? Эти нелюди ничего от меня не узнали, — и сказано это было с такой неприкрытой гордостью, что у Гвэна ком подступил к горлу. Что же это за люди такие, которые не боятся смерти?

Стараясь не причинить ей боль, друид осторожно отогнул мешковину. Нужно было осмотреть раны. Вдруг он сможет ей помочь. С исцелением в этом месте вряд ли что-то получится, а вот заживить некоторые раны можно было попробовать.

— А-а-а-а, — еле слышно простонала девушка, когда еще немного сдвинул ткань. — Больно… Мамочка, как же мне больно…

Ее тело было полураздето. Легкая сорочка совсем ничего не скрывала. Открытая шея чернела синяками и потеками крови. Едва оформившиеся груди покрывали десятки порезов в виде странных многоугольных пентаграмм, очень похожих на знаки некромантов пустошей его мира. Если и здесь осели маги-некросы, то ему будет совсем не весело. Некроманты испытывают просто животную ненависть к ним, магам жизни.

— Мам, почему мне так больно? — металась она в полузабытье. Скорее всего от ран «подхватила» лихорадку. Лицо «пылало» алыми пятнами. — Вызови пожалуйста врача, мамуль… Слышишь?

Гвэн быстро подтянул к себе сумку со снадобьями и начал в ней шевыряться. Слава Великому Лесу, лиходеи, что его схватили, ничего отсюда не выкинули. Эти глупцы не узнали магические зелья, тем хуже для них.

— Тише, тише, — прошептал друид, прикладывая палец к ее рту. Лишни шум им сейчас совсем не нужен был. — Сейчас полегчает. Потерпи немного.

Бросил в рот несколько корешков мандрагоры, сваренных в щавелевом отваре, и быстро зажевал. Получившуюся кашицу нужно было как можно скорее приложить к ее ранам, чтобы спало воспаление и унялся жар. Поможет снадобье и с восстановлением сил. Если дэвы Великого Леса будут благосклонны, то уже к утру ей станет гораздо лучше.

От другого корешка синего цвета Гвэн отщипнул самую малость. Ему тоже не помешает немного сил. Примешь больше, можно и не проснуться.

— Ничего, Гвэн, ничего. Могло быть и хуже. Ты жив и здоров… И, кажется, нашел ту, которая нуждается в твоей защите.

Чуть потянувшись, он поправил мешковину на девушке. Покрывало, конечно, не овечье, но другого здесь и не было.