Главный наследник НЕ скрывает свою силу. Том 3

Глава 12

…кто как, а я же никогда не любил чистые цвета. Чёрный, белый, синий, зелёный… да любой другой. Как по моему скромному мнению, годятся они лишь для таких скучных и сугубо функциональных вещей, как светофоры, кофемолки и флаги государств.

Словом, подходят только для тех случаев, когда смотрящему нужно с первого взгляда определить, какое же отношение следует испытывать к тому, что он видит перед собой. Безусловно, каждый из нас хотя бы раз в жизни испытывал испепеляющую ненависть после конфронтации с оранжевой кофемолкой.

Но вот что действительно важно… так это оттенки. Оттенки и полутона.

Бирюзовый отдаёт морем и чистыми пляжами Бора-Бора. Кобальтовый — беззаботностью и жарой Танжира. Нефритовый — спокойствием и прохладой Тибета…

Оттенок лица Михаила Распутина находился сейчас где-то в спектре между пунцовым и багряным, а под правильным светом даже немного отдавал сангрией. К сожалению, ни одна географическая локация, которая точно описала бы брюзжащего слюной и активно размахивающего руками главу семьи, в голову мне не приходила.

—…ты хоть представляешь, какой балаган ты поднял?! — от воплей Михаила в окнах кабинета тряслись стёкла; не находись бы далеко за городом — перебудили вы всю округу. — Что за цирк со взрывом заправки?! Мы считали тебя мёртвым! Пока ты не всплыл в Драконьей Школе. За каким чёртом тебя вообще туда понесло и что ты там устроил?!

Я ухмыльнулся, разваливаясь в удобном кожаном кресле. Может… Сицилия?

— Воплями проблему не решить, — жёстко заметила Наина, когда Михаил сделал паузу, чтобы глотнуть воздуха. Её лицо было бледно-серым и чуть зеленоватым. Исландия, пожалуй. Ледники, мох на древесных стволах… Сюрстрёмминг, опять же. — Как ты собираешься действовать?

Пятна разных оттенков на лице Михаила вот-вот готовы были сорваться в броуновское движение.

— Прежде, чем спрашивать, — рявкнул он, поворачиваясь к жене, — может, объяснишь, что вы здесь все делаете?

Действительно. Что до Дмитрия и Богдана — того самого старого доброго Богдана, что сутки назад подвозил меня до дома Агаты — то будь их воля, они бы приняли оттенок обоев, вместе с поблескивающим золотом витиеватым узором. Кажется, оба страстно мечтали слиться с ними с того самого момента, как Михаил появился на пороге — а может, раньше.

— Он сказал собраться…

— Он?!! — глаза Михаила расширились до опасного предела.

—…и по его словам я поняла, что это твой приказ! — сердито закончила Наина. — Я и предположить не могла такой наглости! Слушай, откуда мне было знать, что он заявится в особняк самостоятельно, после всего, что натворил, и ещё примется командовать?

Я лишь ухмыльнулся и развёл руками. Что и говорить, неожиданные поступки — мой конёк.

— Возьми себя в руки, Миша! — теперь уже Наина выговаривала мужу, сердито и быстро. — Подумай сам. С тех пор, как Йошида очнулся, не прошло и двух суток, а он уже успел натворить… такого. Представь, что будет через неделю? А через месяц?

Она старалась не глядеть на меня — да и вообще, кажется, специально говорила так, будто меня здесь не было. Ну-ну.

— Если, конечно, ты не начнёшь действовать, — жёстко завершила она. — Может быть, отрастишь уже яйца и наконец-то примешь должные меры? Он угрожает безопасности клана, угрожает спокойствию в городе, и такое не может остаться безнаказанным…

Да уж. Бедному лицу Михаила не оставляют даже шанса остановиться на каком-то конкретном оттенке. Вот сейчас оттенок уже больше напоминает кровавый. Как солнце на Ближнем Востоке — только с каким-то отливом в фиолетовый. Кажется, ему сильно не нравились слова Наины… но и возразить против них Михаилу было совершенно нечего.

— Довольно, — хмуро бросил он — и вновь развернулся ко мне. — Кажется, я чуть не совершил ошибку.

Чуть?

— Я чуть не сделал тебя наследником, — отрезал он. — Но даже я не мог представить, что ты обратишь против Распутиных буквально всех — за какой-то короткий срок! Достаточно. Ни о каком наследовании не может быть и речи; наследником остаётся Дмитрий, а что до тебя…

Я скосил глоза на Дмитрия. От него отдавало тем, что в приличном обществе стыдливо именуют «оттенком какао».

—…то выметайся из моего кресла, — всё тем же яростным тоном продолжал Михаил, — и иди в свою комнату. Охрана проводит тебя… и останется там, следить, чтобы на сей раз ты больше не выкинул ни единого фокуса. Я бы назвал это домашним арестом, но это слишком мягкое название для того, что ожидает такой позор семьи! Ты меня понял?

Я тихо хмыкнул. Нет, не Сицилия. В Сицилии за этим стоит сила. Турецкий базар в Анталии — вот оно.

Богдан, еле слышно пробормотав что-то себе под нос, подошёл сзади ко мне и положил на плечо тяжёлую руку.

— Ты! Меня! Понял?! — вошедший в раж Михаил повторил эти слова раздельно.

Я спокойно поглядел его лицо, от которого уже разве что пар не шёл; на Наину с её тонкой довольной улыбочкой; на мечтающего оказаться где подальше отсюда Дмитрия. Наконец, мой взгляд упёрся в Богдана. Красавец, настоящий профессионал. Два с лишним метра роста и сотня-полторы кило чистых мышц под скудно выбритым подбородком.

— Не-а, — отозвался я легкомысленным тоном. — На самом деле… кое-что я всё-таки не понял.

Рука Богдана попыталась было сжать моё плечо крепче…

«Попыталась» — это ключевое. Миг — и я уже выкручиваю Богдану руку, впечатав его в дорогой полированный стол. Взвыв, глава безопасности особняка попытался было вывернуться, но точный удар ребром ладони в шею заставил его обмякнуть и куклой в дорогом костюме повалиться на пол.

Прости, Богдан. Отдохни немного.

— Так вот, — заметил я, выходя из-за стола. Глядеть на то, как всё семейство вытаращивает на меня глаза, как трещат кулаки Михаила, а Дмитрий инстинктивно пятится в сторону двери, было довольно приятно. — Я не понял лишь одну вещь. Не понял, с чего ты вообще решил, что у ты здесь что-то решаешь?

Пожалуй, стоило дать Михаилу переварить эту мысль, пока его мозг не украсил собой потолок кабинета; я сделал короткую паузу, ожидая резкой (и матерной) отповеди в ответ — но её не было. Похоже, отец семейства накрепко завис от происходящего.

Я перешагнул через Богдана и сощурился, глядя на него.

— У меня было не так много времени, чтобы разобраться, что здесь к чему — но я уже в полнейшем шоке от того, что ты вообще продержался до этого момента. Ты хоть сам понимаешь, насколько шаткими были твои позиции?

Михаил раскрыл рот, но, кажется, так и не смог выдавить из себя ни звука.

— Суворовы, Медведевы, все остальные кланы, имеющие маломальский вес — все только ждали удобного момента, чтобы заявить права на твою якобы власть, — продолжал я. — Они ни во что тебя не ставили. Может быть, когда-то, лет десять назад, когда ты ещё не расслабился и не решил, что можно почивать на лаврах — но не сейчас.

Я покачал головой; молчание продолжалось.

— Этнические группировки, — перечислял я, — тёмные культы, преступность, журналисты-разоблачители — и всё это у тебя под носом, в городе, которым ты якобы правишь! Может быть, они и не захватывали твою власть напрямую, но откусывали от неё по маленькому кусочку, позволяя рыбам покрупнее строить свои планы. Тебе очень и очень крупно повезло, что я очнулся именно сейчас!

О том, что папаша проглядел под носом целый Обелиск, я говорить не стал, чтобы не вдаваться в объяснения. Впрочем, здесь и без этого хватало, о чём говорить.

— Кстати, обо мне, — я сощурился ещё сильнее. — Ты правда думал, что кто-то будет воспринимать всерьёз человека, который не может справиться с собственным сыном? Если ты не удержал меня, как ты собирался удержать вместе страну? Особенно после того, как план со свадьбой провалился бы, и всё погрузилось бы в хаос!

— Если бы ты не вмешался… — наконец-то выдавил из себя Михаил, — …ничего бы не провалилось…

— Ты правда так думаешь — жёстко оборвал я. — С таким-то количеством врагов? Да даже сами японцы и британцы. Как ты думаешь, почему именно тебя выбрали посредником их свадьбы? Уж не для того ли, чтобы сделать из тебя виноватого, если что-то пойдёт не так? А может, одна из сторон и собиралась использовать свадьбу как предлог для саботажа? Впрочем, не удивлюсь, если обе.

Я сцепил руки перед собой.

— При всём текущем положении… думаю, клану Распутиных оставалось существовать не больше месяца, и это при самом радужном раскладе. Так что я даже сделал вам услугу, форсировав события.

Глаза Михаила снова наливались яростью; кажется, он уже вполне переварил мои слова и собирался было что-то ответить.

— Не все проблемы можно решить, вызвав ораву спецназовцев, — отрезал я, не давая ему начать. — Для решения некоторых нужно время — и смелость.

— И это говоришь мне ты?! — всё-таки вспылил отец. — Погляди на себя! Чем ты занимался всё это время? Кого ты собрал вокруг себя? Тёмные? Цыганский табор? Серьёзно, а большего сброда не нашлось?!

Я спокойно подождал, пока он закончит вопить, и заметил:

— Сброд? Это не сброд. Теперь это основная ударная сила в составе клана Распутиных. Просто…

Я сделал секундную паузу, глядя на вытягивающиеся лица родни.

—…они пока об этом не знают, — закончил я. — Кстати, об этом. Веди меня к ним.

Лицо Михаила нехорошо напряглось, очертив скулы; глаза сверкнули. Я бы совершенно не удивился, пустись от сейчас в новые вопли… Но он вместо этого лишь развернулся и махнул рукой.

— Идём. Все идёмте.

Кажется, я хоть и не убедил своего земного отца до конца, но, по крайней мере, заставил его в чём-то усомниться. Уже прогресс.

Что до меня, то всё было предельно просто; цель, поставленная мной сразу по пробуждении, была достигнута. Прошло неполных двое суток, и вот у меня есть Сила.

А значит, конец пряток по подвалам, конец всей этой нелепой беготне и переодеваниям. Я не собирался делать вид, что меня сильно волнует местечковая иерархия и политические дрязги земных кланов, если я могу взять всё под себя — легко и быстро. Особенно учитывая то, как далеко зашла ситуация с Теонором и какую угрозу этот возбуждённый идиот из себя представляет.

…мы с Михаилом шагали быстро, практически вровень; Наина старалась держаться следом, а Дмитрий уж и вовсе семенил в хвосте. Что до остальных — слуг, охраны и прочих — то их либо вовсе не было в поле нашего зрения, либо они мелькали где-нибудь в конце коридора и спешили убраться вон с дороги. Грозовое предчувствие охватило весь особняк; никто не понимал, что именно происходит, но каждый не желал оказаться в эпицентре грядущей бури.

Спустившись по ступенькам, мы обогнули особняк; небо на востоке было уже совершенно светлым, а пение утренних пташек навевало благостное и мирное настроение. Увы, только оно одно и тащило на себе эту непосильную задачу.

В остальном же атмосфера вокруг стояла молчаливая и гнетущая, и показавшиеся за углом люди её лишь усилили. Взгляды моментально цепанули по нам — настороженные, раздражённые, усталые, злые, испуганные.

Цыгане, собранные Данко, вместе с тёмными во главе с Орловым и Аннабель, стояли в центре двора; люди Михаила рассредоточились вокруг них. Они никого не держали на мушке, не заставляли стоять в руками, заведёнными за голову, но ощущение от этой… скульптурной композиции всё равно было какое-то нехорошее.