Общага 90-е. Откат к "заводским настройкам"

Едва мы появились за сценой, к нам бросился бородатый растрепанный мужик лет сорока:

— Где вас черти носят? Ваш выход через пять минут!

— Не истери, Петрович, — вальяжно произнес Андрей, — отработаем, как надо! Просто покурить вышли…

— Блять, нарветесь когда-нибудь, ребятки! — рявкнул бородач. — Готовьтесь… — Он обреченно махнул рукой и отвалил в сторону.

— Не обращайте внимания, пацаны, — лениво отозвался патлатый, — директор у нас нервный. Мы уже второй месяц в полях чешем. У любого кукуху сорвет! Так что пацаны, занимайте места согласно купленным билетам, для вас сегодня играет лучшая группа Союза — Парк Горького!

Мы с Патласом перебрались поближе к сцене, а патлый и Колябма присоединились к своим коллегам непосредственно на ней, освобожденной для них предыдущей группой. Они вооружились гитарами и прочим музыкальным инструментом. Андрей подошел к микрофону и крикнул:

— Новокачалинск, вы лучшие!

Трибуны восторженно загудели.

— Давай! Хэй! Да да да-да да-да-да! — закричал кто-то из толпы.

И толпа, разгоряченная солнцем, спиртным и ритмичной музыкой принялась громко скандировать:

— Да да да-да да-да-да!

Андрюха кивнул кому-то за спиной, сидевшему за саундпультом и провел рукой по струнам.

— Bang, say da da da da! — прокричал он в микрофон, подзадоривая толпу. — Tell me yes and let’s feed the fire!

И понеслось! Музыка стеганула по ушам, поднимая и без того взвинченное дурью настроение до неведомых высот. Я словно слился с музыкальным ритмом, растворившись в нем без остатка! Что и говорить, музыка — страшная сила! Трибуны тоже неиствовствали, истошно подпевая и безбожно коверкая иностранные слова — с английским языком в нашей глубинке всегда было туго. Но пацаны на сцене сумели раскачать наше болотце: жиденькая цепочка стражей порядка едва справлялась с теми, кто пытался прорваться поближе к сцене, а то и вовсе на нее залезть, чтобы слиться с любимыми звездами в музыкальном экстазе.

Никто из артистов не заметил, как на сцене появился неожиданно пришедший в себя немец Ганс. Он словно метеор пронесся по подмосткам, цепляя непомерно большими кирзачами многочисленные провода. В итоге он подпрыгнул и сбил с ног солиста — патлатого Андрюху. Кепку немцу, похоже, снесло основательно. Но самое смешное — солист свалился, а звук его голоса продолжал доноситься из колонок еще некоторое время, пока заведующий фонограммой не догадался отключить звук. Андрюха барахтался, обрывая провода и пытаясь столкнуть с себя вновь отключившегося Ганса.

Над стадионом повисла нехорошая тишина. Нам с Алехой, стоящим подле сцены, было хорошо видно, как по рядам собравшихся прошла «волна». Люди, пришедшие на концерт, а некоторые и вовсе, отдавшие последние деньги, чтобы сходить на столичных звезд, с недоумением переглядывались. Трибуны сначала тихо загудели, словно неосторожно разбуженный улей со злыми пчелами, а потом раздались невнятные недовольные выкрики и возмущенный свист.

Менты, стоявшие в оцеплении, ощутимо напряглись — «волны», пробегающие по недовольным трибунам их основательно пугали. И они, лучше кого-либо представляли, во что может вылиться столь маленькое недоразумение, приключившееся с заезжими артистами.

— Это чего, братва, — разорвал неясный гул, царивший на трибуне стадиона, низкий рев одного из зрителей — мощного мужика-заводчанина, — нас тут наебать собрались⁈

Толпа загудела сильнее, видимо, с нелицеприятным высказыванием в адрес залетных «звезд» многие были согласны.

— Так выебываться под музыку и я могу!!! — продолжал надрываться работяга, рванув на груди клетчатую рубаху. — А чего⁈ — он развернулся к трибунам. — Просто ебало разевай за такие-то бабки!!! Нас тут чего, за идиотов держат⁈

— Правильно, Федька, — поддержали его из толпы, — пусть нам бабки вернут! А то…

— Точно, пусть бабло обратно гонят!

Первым, кто среагировал на такую реакцию зрителей, оказался бородатый директор.

— Хватайте инструменты и валим! — заорал он на своих «артистов». — Пошевеливайтесь, уроды!

Уроды, умудрившиеся обосраться при всем честном народе, пришли в хаотичное движение, суетливо хватая инструменты и стаскивая их в стоявший рядом со сценой автобус. Они падали, запинаясь о провода и колонки, пытаясь поскорее утащить со сцены весь свой скарб, и это не осталось не замеченным на зрительских трибунах.

— Народ, да чего же это делается-то, а⁈ — громко заорал все тот же давешний работяга в клетчатой рубашке, обращаясь к собратьям «по несчастью». — Они же с нашими бабками съебаться хотят!!!

— Да ну нах! — заорал, вскочив на ноги плюгавенький мужичок, перекрикивая клетчатого. — Хер им, а не наши бабки! Бей их, мужики!!! — И, перескакивая через головы, первым помчался к трибунам, увлекая за собой обозленную толпу.

Трибуны всколыхнулись, и вязко-тягучей массой выплеснулись на футбольное поле.

— Валим, Серега! — опомнился первым Алеха, оттягивая меня от сцены в сторону парковой калитки. — Сейчас тут такой пиздец начнется…

— Ходу! — Я попятился, не переставая следить за стремительно приближающейся толпой. — Нахрен нам такие проблемы не нужны! — Мы успели выскочить в парк в самое последнее мгновение.

Милицейское оцепление было сметено с пути в мгновение ока, да и сами стражи порядка были целиком на стороне пылающих праведным гневом земляков и препятствий для свершения «священного правосудия» не чинили. Да и попадать под горячую руку им не очень-то хотелось. А дальше для залетных «разводил» начался настоящий ад…

[1] 15 марта 1990 М. С. Горбачев стал первым и последним президентом СССР