Общага 90-е. Откат к "заводским настройкам"

Глава 3

Парк, что раскинулся сразу за Домом Культуры Новокачалинского механического завода, примыкал к непосредственно к стадиону, на котором продолжали активно лабать парни из рок-группы. Парк оказался совершено пустым, если не считать небольшую кучку мамочек, выгуливающих своих сопливых отпрысков на детской площадке. Мы неспешно прошли по парку, наслаждаясь царившей здесь прохладой — парк был старым, и раскидистые кроны толстых деревьев напрочь перекрывали доступ разбушлатившегося летнего солнца к земле. Мы с Алехой прошли почти до самого стадиона, отгороженного от парка бетонным забором с небольшой металлической калиткой. В обычное время эту калитку никогда не запирали, но, в связи с концертом, закрыли. Еще, небось, с другой стороны и мента для охраны поставили. Так что на шару прорваться на концерт нам не светило.

В этом заброшенном углу парка пахло прелыми листьями и сырой землей, прямо, как в лесу. Здесь как раз и находилась небольшая беседка с лавочками, к которой мы и направились.

— Ох, как здорово-то! — выдохнул Алеха, растягиваясь на одной из них. — Покемарим слегка? — спросил он, закрывая глаза. При этом его нисколько не напрягал шум и грохотание музыки, доносившиеся со стадиона.

— Угу, — промычал я согласно, бросая свои кости на соседнюю лавку, — покемарим…

Музыка на стадионе стихла, и до нас донесся голос ведущего, усиленный динамиками:

— Встречайте, известная группа из солнечной Калифорнии…

— О, а у них еще и америкосы на концерте выступают? — не открывая глаз, спросил я Патласа.

— Ага, — вяло ответил он, так же, не открывая глаз, — было чего-то такое на афише нацарапано: Парк Горького и еще группы из Германии и Калифорнии…

— Открыли страну, — буркнул я, прислушиваясь к новой, жестко долбящей по ушам, металлокакофонии, — так всякого говна привалило, как будто своего мало!

— Злой ты, Серж, какой-то, страна меняется — это ж здорово! Перестройка, гласность, свобода! Столько новых возможностей…

— Ой, только ты мне это дерьмо в уши не лей! — недовольно отозвался я. — В ящике эта нескончаемая песня, как мы хорошо жить будем! Только когда будем — не говорят! А моим родокам уже второй месяц зэпэ не выдают! Едва-едва мне на поездку в город бабок наскребли! Чтобы документы подать… Даром, что без экзаменов поступлю…

— Серега, да все еще будет! — выдал Патлас.

— Вот именно — будет! А я сейчас жить хочу! Че я, зря в школе горбатился? На медаль тянул? А мне — обожжите! — пародируя голос Мишки Меченого, произнес я. — А я, нахрен, ваще не по процедурному вопросу!

— Ага, — хохотнув, немного оживился Патлас. — Окультуриваться надо!

https://www.youtube.com/watch?v=cPLeudcDDOw

— Президент[1], бля, новоявленный! — Я презрительно сплюнул на землю. — Генсеком ему не сиделось…

— Ух, ты, какие, оказывается, в местной глубинке политические дебаты ведутся! — Донесся до меня чей-то незнакомый голос.

Мы с Алехой вяло перебрасывались «мнениями» о событиях в стране, и не заметили, как дверка, ведущая со стадиона, открылась, пропуская двоих патлатых и потных чуваков и того самого безбашенного ушлепка в трусах, кирзачах и шапке-ушанке. Они достали сигареты и, заметив неподалеку беседку с лавочками, подошли к ней.

— Вас действительно так цепляют события в совке? Или прикалываетесь? — продолжил тот же голос.

Я открыл один глаз и бросил ленивый взгляд на незваного собеседника: невысокий плотный парнишка, старше нас с Патласом лет на десять, с длинными и явно накрученными волосами, падающими на плечи, облаченный в обтягивающие кожаные штаны и растянутую майку с цветным принтом «Gorky park».

— С какой целью интересуешься? — процедил я, принимая вертикальное положение.

— Да вот, хотел поинтересоваться, чего курите, пацаны, если на такие разговоры тянет?

— А ты ваще кто такой? — Я за словом в карман не полез.

— Пацаны, вы чего? — Патлатый, открыв рот, уставился на нас. — Парк Горького! Не слышали? — Он оттопырил майку с принтом, на котором, помимо надписи, присутствовало несколько волосатых музыкантов с гитарами наперевес. — Вот же, — потыкал он пальцем в крайнюю фигуру, — это я! Это, — он ткнул в изображение соседа, — он!

Патлас подорвался с лавочки и впился взглядом в картинку, сверяя изображение с оригиналом.

— Слушай, и вправду похож!

— Сомневаешься? — расхохотался патлатый. — Да я это, я! Андрей, — он протянул руку и мы с Патласом по очереди её пожали.

— А эт кто? — Я указал на ушлепка в кирзачах. — В таком прикиде ему реально место в дурке…

— Это Ганс, — с улыбкой пояснил Андрей. — Он немец и по-русски плохо понимает…

— Я-я! Ганс! — пуская слюни, закивал головой немец и я понял, что он вусмерть бухой. — А? Фриц? — Я недобро усмехнулся. — Дед служил в СС, у внука «Мерседес»?

— Я-я, «Мерседес», — закивал головой немец, — кароший немецкий машина!

— Блин, пацаны… — расплылся в улыбке Патлас, никогда до этого не встречавшийся лично со звездами такой величины. — Сука, уважаю ваши песни! Вот эту — так ваще! Да да да-да да-да-да… — фальшиво заголосил он. — Чуваки, так вы раскуриться хотите? — наконец вспомнил он о просьбе патлатого.

— А есть? — с надеждой произнес тот.

— Химку будете? — без предисловий предложил Алеха. — Буквально час назад сварили.

— Ну, я же говорил! — Андрей довольно толкнул локтем в бок второго волосатика. — У местных пацанов всегда хоть жменька дури, да найдется! Конечно, будем, пацаны! О чем базар?

— И этот оккупант тоже будет? — Патлас указал на немца, бездумно вращающего зенками из стороны в сторону. — Ему, похоже, хватит! Я просто прикидываю, сколько забивать… — пояснил он.

— Будет-будет, — кивнул Андрюха. — Пусть вспоминает у себя в Германии русское гостеприимство!

— Я-я, Германия карашо! — проблеял немец, вновь вычленив из разговора знакомое слово.

— Ну, смотрите, пацаны, вам с ним возиться, — усмехнулся Алеха, доставая из кармана тетрадный завертон с химкой и пачку «Беломора». — Костыль будет будь здоров! Не пожалею дури для таких гостей!

Выкрошив из папиросы табак, Патлас быстро и ловко (я даже головой покачал, настолько «профессионально» у него это получилось) заколотил химкой большую пятку и эффектно подорвал её, прикурив от зажигалки в часах. Сделав пару неглубоких затяжек, он пустил дурь по кругу, передав пятку патлатому музыканту. Тот, не раздумывая, затянулся несколько раз и передал её своему приятелю, который, основательно приложившись, всучил её мне. Я тоже сделал пару хапок и всучил пятку бухому немцу.

— О, я! Марихуана! — восторженно пискнул Ганс, присасываясь к почерневшей от канабисных масел папиросине. Он затянулся с такой жадностью, как будто от этого зависела его жизнь. Пятка стремительно прогорала, уменьшаясь в размерах, а пьянющий в сиську немец, продолжал всасывать дым в себя. Наконец он поперхнулся и закашлялся, скрываясь в клубах выпущенного из легких дыма. — Майн готт! — просипел он. Его глаза закатились, и он начал валиться на стоявшего рядом патлатого. Тот попытался его подхватить, но не преуспел, и иностранец со всего маху гробанулся на землю.

— Ну, оно и понятно, — неторопливо и с охуенно важным видом, как будто изрек вселенскую мудрость, произнес я, — что русскому здорово, то немцу — смерть!

Нахлобучило меня от повторной дозы не слабо, впрочем, как и остальных участников раскурки. Радостный ржач четырех луженых глоток послужил железным подтверждением моей догадки — нахлобучило всех и без исключения. Ржали мы долго и со вкусом, стоило только взглянуть на валяющегося на земле немца, пускающего пузыри.

— Живое доказательство того, — немного переведя дух, произнес я, — что нехуй было к нам в сорок первом лезть!

Еще одна волна хохота скорчила всю нашу накуренную бригаду, в стороне никто не остался.

— Слушайте, пацаны, — произнес Андрей, — а чего вы на наш концерт не пошли? На него, вроде, вся ваша «прогрессивная» молодежь приперлась. Бабок не было или песни наши не нравятся?

— Не гони волну, волосатый! — шуточно наехал я на певца. — Нормально вы лабаете…

— Да-да, — поспешно вмешался Патлас, — нравятся нам ваши песни! Уважаю, пацаны! — Алеха вновь демонстративно поручкался с артистами. — И бабки бы нашли, только нам не до того было — выпускной вчера гуляли…

— Серьезно? — не переставая дебильно улыбаться — «мистер ганджубас» реально зацепил, спросил патлатый. — Колямба, где же наши годы? — обратился он ко второму волосатому фраеру. — Помнишь, как мы с тобой на выпускном отрывались?

— А то! — Заторможено кивнул Колямба. Похоже, что по хи-хи его отпустило, и он уже перескочил на вторую, «философскую» стадию.

— Так вы однокашники? — обрадовано воскликнул Патлас, словно обрел потерянных, хрен знает когда, любимых родственников. — И до сих пор вместе?

— Как видите, пацаны, — заверил нас Андрей. — Мы с первого класса вместе, и вот сейчас вместе дела делаем, разные мутки мутим…

— Это песни, что ли, пишите? — тупо переспросил Патлас.

— И песни тоже…. — Андрей почему-то хитро усмехнулся, — и пишем, и поём, и пляшем. Ну и бизнес, тоже, делаем, само собой. Правда, Колян?

— А тож! — Вновь заторможено кивнул тот. — А тож… А тож… А тож…

— Хорошая у вас дурь, пацаны, — заржал патлатый, заметив, как зациклился его приятель. — Коляна, по ходу, неслабо заштырило!

— Дерьма не держим! — гордо заявил Патлас. — Наш продукт со знаком качества! А вы ваще надолго у нас? — спросил он.

— Не пацаны, — покачал головой Андрей, — свалим сразу после концерта. У нас чёс по вашей области — завтра в Михайловке концерт даем, послезавтра в Кривом Камне. И так еще целый месяц!

— Бля, — изумленно присвистнул Патлас, — и завидую вам, мужики, и не завидую одновременно! Ну, нах, так горбатиться!

— А как ты думаешь, бабки в нашем мире даются? Либо паши, как вол, либо наебывай…

— А лучше это объединить, — выдал дельную мысль Алеха, — тогда и бабла больше будет!

— Сечешь, твою мать! — Андрей изумленно покачал головой. — Хотелось бы, конечно, вообще не въебывать, но чет не получается… Так, пацаны, — патлатый бросил быстрый взгляд на часы, — запизделся я с вами по накуре, а нам еще на сцене выбарываться. Не хотите изнутри на нашу «кухню» взглянуть?

— Туда? — Алеха указал на стадион.

— Ага, — утвердительно кивнул артист.

— Конечно хотим! — Чуть не в унисон закричали мы с Патласом.

— Тогда помогите это тело до стадиона дотащить, — он толкнул мыском ботинка немца, продолжающего мирно валяться на земле.

Мы с радостью подхватили с земли что-то невнятно бормочущего «фашиста» и поволокли его к калитке на стадион. Патлатый распахнул дверь и, кивнув молоденькому сержанту, охраняющему её от посягательств возможных безбилетников, произнес:

— Уважаемый, присмотришь за нашим иностранным приятелем? Ему… солнцем голову напекло… Пусть полежит, отойдет.

Мент утвердительно кивнул:

— Пусть лежит, присмотрю, мне не жалко.

— Спасибо, родной! — Обрадовано произнес Андрюха. — Пацаны, заносите бедолагу!

Мы протащили немца сквозь калитку и уложили на травку в теньке под забором.

— Топайте за мной, — позвал нас патлатый и мы отправились за ним.