Потоп

— Так обучить умников надо и все.

— Если бы это было так просто… — покачал головой Голицын. — Никто толком учится и не станет. А если и станет, то куда голову свою пристроит? Зачем им учится, если нам ничего не надо?

— Неужто светлая голова не пригодится?

— А для чего она? Куда? Наши аристократы чего хотят? Чтобы тихо было, тепло и мухи не кусали. Платье, положим, новое и наденут, а в остальном — хотят жить по-старому. Так?

— Ну, положим, не все. Вон сколько пошли мануфактуры ставить.

— А пошли они только от того, что и Петр Алексеевич, и Алексей Петрович им как заноза в заднице. Рады бы сесть, да колется и вытащить занозу эту боязно. Представь, что вот завтра их не стало. Ни государя, ни наследника. Что будет?

— Смута.

— Понятно, что смута. А потом? Как все утрясется. Что, сами будут также бегать, да мануфактуры ставить? Ты веришь в это? Я — нет. Им и того, что есть — за глаза. А все потому, что, сменив платье, они вот тут не поменялись, — постучал Голицын себя по голове. — Оттого и камень, оттого и театр с зоопарком, оттого и академия наук со стадионом. Это все, конечно, баловство. Если по отдельности. А если сообща — оно жизнь меняет. Нас с тобой меняет. И детей наших.

— Мудрено говоришь.

— А простых ответов на сложные вопросы не бывает. Ты подумай на досуге. Подумай. Нам надо самим становиться теми, у кого учатся, кому подражают. А по-старому ежели, такое не выйдет… никак не выйдет. В тишине и покое жизни нет.

— Жили же раньше как-то. — буркнул Ромодановский.

— Вот именно — как-то. У китайцев есть проклятье: чтоб тебе жить в эпоху перемен. А как по мне — именно эпоха перемен и есть жизнь. Ибо перемен нет только в могиле…