Потоп

Глава 4

1707 год, май 22. Окрестности Борисовки

Алексей убрал зрительную трубу и посмотрел на Шереметева. Тот хмурился.

— Поляки? — поинтересовался царевич.

— Они самые.

— Откуда они здесь?

— Видимо присоединились в самый последний момент. Мы о них ничего не знали. Да и в авангарде они их не показывали.

— Это и так понятно. Но это не ответ.

— Я не знаю, откуда они взялись. Видимо наши осведомители нам соврали.

— Измена?

— Там черт ногу сломит, — дернув подбородком, ответил граф[44]. — Так сразу и не разберешь — кто за кого.

— Сколько их?

— Несколько тысяч. Точнее отсюда не видно.

— И мы их прозевали.

— Мы и гайдуков прозевали. Вон, посмотри на левом фланге. Видишь? Тысяч пять, не меньше. Варшава, видимо решила поддержать своих союзников. И сделала это очень грамотно.

Царевич раздраженно дернул подбородком.

Разведка в регионе действительно сбоила, хоть и была поставлена широко. О том, что неприятель выступил, узнали раньше, чем тот достиг пограничья. И успели выдвинуть ему навстречу несколько полков карабинеров. Чтобы изматывали его через засады и замедляли. Дав им в усиление батарею 6-фунтовок с дополнительным запасом лошадей, имитируя конную батарею. Весь личный состав перемещался верхом. Да еще и упряжных с запасом имели. Дабы отработать артиллерийскую засаду, которую они во время военно-штабных игр «придумали».

И все шло неплохо.

Но дожди закончились. А Курская дивизия подойти не успела. Так что пришлось действовать имеющимися силами.

В осаде сидеть в Белгороде выглядело провальным шагом.

Отступать тоже не с руки. Во всяком случае разведка доносила о вполне разумных силах неприятеля. Да, превосходящих Белгородскую группировку, но количественно, а не качественно. И от обороны их можно было легко размотать в полевом сражении. Но что-то пошло не так…

Крымский хан, прибыв с подкреплением к гетману, этими контингентами не ограничился. Во всяком случае из Киева вышло около шести тысяч сабель. А тут, несмотря на потери, понесенные в стычках — около десяти. Явно где-то к ним присоединился еще один отряд. И русская разведка, которая с XVI века сидела в Перекопе, его прозевала.

— Видимо прошли через Сиваш. — буркнул Шереметев.

— Там же грязь непролазная.

— Я думаю, что они могли его форсировать ранней весной. По последнему морозу.

— И мы это прозевали?

— Всякое бывает. Я не удивился бы и использованию плотов. Там местами есть участки не более пары километров. И если загодя туда натащить деревьев и навязать плотов это не выглядело неразрешимой задачей. Тем более, что прошлую кампанию собственно ханство особой активностью не отличалось.

— А какие контингенты у хана кочуют к северу от полуострова?

— Они на зимовку в Крым отходят.

— А ногайцы?

— Черкесы бы предупредили. Уход крупного войска они бы не прозевали. Да и переправа такого войска — задача непростая.

— По последнему льду? А дальше как-то перекантоваться до апреля.

— Ну… может быть… может быть. Но я все же думаю, что они как-то перевели дополнительные силы через Сиваш.

— Ладно. Пусть. А поляки?

— А черт их знает? Могли действительно подойти в последний момент. И наши люди просто не успели предупредить.

— У нас ведь голубиная почта. — повел бровью Алексей.

— Могли со стороны Чернигова подошли и встретились восточнее Киева. Уже на марше. В Чернигове после прошлогоднего пожара голубей нет.

— А что, ляхи о том ведали?

Шереметев задумался.

Слишком все хитро выглядело и продумано.

Такое грамотное сведение в единый кулак довольно значительных сил. Вон — и казаков вышло не восемь тысяч, а все пятнадцать. И пять тысяч гайдуков. И османы… Вышло то из-под Киева около десяти тысяч, а пришло явно свыше пятнадцати. Не иначе почкованием размножали. Что совокупно давало порядка тридцати пяти тысяч пехоты.

Не лучшей, да. Но все равно — представительно.

Во всяком случае двенадцать тысяч мушкетеров, какими располагал царевич выглядели очень скромно на их фоне. Хорошо хоть еще под Новый год удалось им переслать полукирасы со стальными шлемами. А то совсем бы беда.

Татар подошло около десяти тысяч сабель. Не считая потерь, с которыми там до двенадцати явно доходило. Ну и поляков конных изрядно. От нескольких сотен до тысячи нормальных таких крылатых гусар. Судя по оснащению — явно из коронной хоругви и из отрядов богатых магнатов. Да еще несколько тысяч панцирной конницы — всадников в кольчугах и кольчато-пластинчатых доспехах.

Алексей смотрел на все это и только диву давался.

Речь Посполитая переживала мягко говоря не лучшие времена. И многие из ее всадников, которым полагались доспехи, ими не обладали. Просто в силу того, что поиздержались. А тут — нате на лопате.

Кто-то явно занес денег.

И правильно занес.

Много.

Да и конский состав неплохой.

Жаль только, что общую численность их оценить было сложно. От трех до пяти тысяч или около того.

Войска крымского хана, кстати, тоже выглядели на удивление неплохо снаряженные. Конский состав похуже польского, но кольчуги и бахтерцы почитай на каждом. А кое-где и зерцальные доспехи турецкие виднеются.

Этот кто-то, заносивший денежки в правильные карманы, смог довольно грамотно оценить возможности и тактику русской кавалерии. И ее склонность к ближнему бою. Вот правильные выводы и сделал. И выставил сюда от двенадцати до пятнадцати тысяч всадников в доспехах. Преимущественно посредственных, но в собачьей свалке, коли она начнется, кольчуга будет работать ничуть не хуже кирасы. А то и лучше. А уж бахтерец и подавно. В первую очередь из-за большей площади покрытия.

И это против двух полков улан и четырех — карабинеров, что имелись в качестве усиления у Белгородских дивизий. На круг — три тысячи строевых. На фоне неприятеля — капля в море. Хотя, несмотря на свою малочисленность, они сумели отличиться в пограничных и арьергардных боях.

С пушками, правда, не смог ничего сделать супостат.

Союзное войско осман, гетманцев, крымцев и ляхов практически не имело артиллерии. Десятка два легких полковых «пукалок». И все. Большая их часть имела совсем уж смешной калибр от одного до двух фунтов. Поэтому на ход боя практически никак повлиять не могла. Так — для красоты.

— Осадный обоз у них есть?

— А бес их знает? Наверное, есть. Но тогда мины вести задумали. Ломовых пушек да тяжелых мортир наши люди у них не видели.

— Может быть просто прозевали?

— Ну не могли они прозевать все. А тут такое… на виду… не спрячешь.

— Крылатых гусар и панцирную конницу тоже не спрячешь. Да и крымская кавалерия тоже удвоилась внезапно как-то.

Шереметев замолчал, пожевав губы.

Русское войско встало примерно в трех километрах западнее крохотной слободы Борисовки. Что сама находилась примерно в паре спокойных дневных переходов к западу от Белгорода.

Они заняли позицию между рекой Ворсклой с прилегающим озером, за которыми сразу начинался достаточно представительный лес, и лесистыми холмами на юге. Весь просвет около чуть за километр. Что позволило тут поставить пехоту в линию по четыре шеренги, выведя в тыл по полку с каждой дивизии — в резерв. А то — мало ли? Ну и перед пехотой вырыли небольшие шанцы — по пояс высотой, с небольшим рвом в паре метром перед ними, откуда землю и брали. Чтобы не мешал стрелять, снижал урон от вражеского огня и сбивал порыв натиска.

В центре находилось еще одное озеро. Но чуть впереди. Оно скрадывало около двухсот метров фронта. Именно там, за ним, соорудив два люнета, в которых и разместилась полевая артиллерия дивизий.

Чисто символическая кавалерия же расположилась в тылу — за пушками. То есть, на виду у неприятеля, прекрасно ее видевшего через озеро.

А те самые шесть полков башкир и калмыков, что привел царевич, поставили в южном лесу. Да так, чтобы они не отсвечивали и не наблюдались неприятелем. Выдвинув к опушке только наблюдателей для принятия приказов…

Наконец началось.

Татарская конница по своему обыкновению пару раз имитировала атаку, выманивая русских всадников. Но те вообще никак не реагировали. Строго говоря вообще никто не реагировал. А приближаться слишком близком к пушкам татары не спешили.

Никто не стрелял.

Никто даже не пошевелился.

Просто татары конной лавой сблизились метров на восемьсот и отворачивали. Оба раза.

В третий раз в атаку пошла пехота, построившись колоннами.

Царевич аж глаза протер.

Линейная тактика же на дворе. А тут — колонны. Но видимо кто-то вдумчиво изучал битву при Нарве. Или низкая выучка имеющейся пехоты просто не позволяла ее применять правильно. В колоннах-то скучено идти проще даже пехотинцам, не имеющим крепкой строевой подготовки. И психологически проще.

И хорошо пошли, грамотно.

Прижавшись к реке и лесу, чтобы быть подальше от пушек.

Эшелонами.

Алексей скосился на Бориса. Тот кивнул.

И два полка улан демонстративно отправились на юг — к лесу. Явно демонстрируя обходной маневр.

Два полка конных копейщиков. Да, на хороших лошадях. Да, в полукирасах и стальных шлемах. Но их тысяча. Всего тысяча. На фоне многократно превосходящей их вражеской конницы — ничтожно мало.

Впрочем, на этот маневр отреагировали.

И пара тысяч панцирной конницы в сопровождении такого же контингента татар также демонстративно устремились на юг — дабы принять гостей. Явно планируя избежать лобовой атаки и, пользуясь численным превосходством, навязать собачью свалку. В которой и изрубить.

Вражеская пехота меж тем приближалась.

Полтора километра.

Километр.

Восемьсот шагов.

Семьсот.

И, наконец, неприятель вошел в зоне поражения дальней картечи 3,5-дюймовых пушек. Почти сразу батареи окутались дымами. Отправляя свои гостинцы в эти жирные цели.

Предельная дистанция.

Большое рассеивание.

Но крупные колонны цель не маленькая. Так что большая часть «осыпи» попадало куда надо. Собирая кровавую жатву.

Еще залп.

Еще.

И вот получилось перейти на среднюю картечь. После залпа которой первые колонны не выдержали и побежали. Но их размен позволил последующим продвинуться дальше — ближе к позициям в полном порядке.

Царевич в отличие от Шереметева наблюдал за станом неприятеля. В том, что удастся отразить этот натиск — он не сомневался. Но это все было так странно.

Вот и наблюдал, пытаясь разгадать замысел неприятеля. Поэтому он первым увидел, как от группы всадников ставки отделились гонцы.

— Сейчас что-то будет, — буркнул он Борису Петровичу.

Тот тоже устремил взгляд на расположение противника и грязно выругался. Вся масса вражеской конницы приходила в движение.

— За вагенбург! Немедленно за вагенбург! — крикнул царевич.

Опыт сотен, если не тысяч военно-штабных игр просто кричал о подобном решении. Они с Шереметевым перестраховались. И в полусотне шагов от шанцев поставили обозные повозки. Скрепив их и убрав дуги с тентами. Из-за чего со стороны неприятеля казалось, что таким образом русские прикрывают свои тылы от внезапного обхода.