Смута. Том 2

Петербургская губерния, форт «Красная Горка», тот же день

Тимофей Степанович Боков, бывший замнаркомвоенмора товарища Троцкого, при полном параде, в красноармейской форме, прибыл к караулке форта, как и положено, на автомоторе, с шофёром и охраной. Небрежно махнул растерянному часовому, велел вызвать начальника форта.

– А нету его, – тотчас ответил парень. – Убыли. Ещё вчера.

– Куда убыли?

– Не могу знать, товарищ заместитель народного комиссара!

Сбежал, подумал Боков. Что ж, может, он не так уж и неправ.

– Старший артиллерист на месте?

– Так точно!

– Военспец?

Боец кивнул.

– Караул снимаю, – распорядился Боков. – Веди к нему, товарищ боец.

Старшего артиллериста они нашли на центральном посте. Форма Красной армии, но выправка и вид «старорежимные» – сразу видно, военспец.

– Какие будут приказания, товарищ заместитель?

Смотрит мрачно, отметил Боков, видно, всё уже знает, но людей своих не бросает, хорошо.

– Форт готов открыть огонь?

– Обижаете, товарищ Боков, – усмехнулся артиллерист (небось в старой армии штабс-капитаном был, подумал замнаркома, для подполковника слишком молод, даже для капитана). – Форт в полной боевой готовности. Он же новенький, с иголочки. В четырнадцатом только закончена постройка.

– Прекрасно. Объявляйте боевую тревогу. Расчёты – к орудиям!

– Так в кого ж стрелять-то? – вдруг совсем не по-военному спросил артиллерист.

Боков набрал воздуха, затаил на миг дыхание – старая, ещё заводская привычка перед ответственным прохождением резца, когда требовалось снять ничтожные доли дюйма с заготовки.

– Предатели дела революции пытаются бежать из Петербурга на кораблях Балтийского флота, загрузив их похищенными у трудового народа ценностями. Понимаю, что остановить их вы едва ли сможете, но всё-таки…

– Балтийский флот уходит? – понимающе усмехнулся артиллерист. – Что ж, ожидаемо, ожидаемо. Нас с вами оставляют, а сами…

– Корабли жалко, – вдруг вырвалось у Бокова. – Красивые такие. Я же помню, как их на воду спускали, тот же «Севастополь»…

– И мне жалко, – очень серьёзно кивнул артиллерист. – Но… мы откроем огонь, товарищ замнаркома. Только что же дальше?

– Дальше? А дальше с поляками воевать будем, – как о чём-то само собой разумеющемся ответил Боков. – Или русских людей наших ляхам отдадим в рабство? Или немчуре поганой?

Что-то дрогнуло в лице артиллериста. Он выпрямился, резко вскинул ладонь к виску:

– Не отдадим! Ни за что не отдадим!

– Вот если Троцкий их, людей наших, ляхам сдал, а царь освобождать станет – я за царя, – твёрдо вымолвил Боков.

Артиллерист печально кивнул.

– Эх. А не боитесь, Тимофей Степанович, что их величество-то нас с вами… того… быстро и высоко?

– Не боюсь. Милости царской искать не стану. Но и Россию врагам не продам. И с теми, кто её продаёт, мне не по пути. Впрочем, хватит лясы точить. Я знаю, они вот-вот двинутся…

На «Красной Горке», совсем недавно введённом в строй форте, имелось восемь двенадцатидюймовых орудий: четыре отдельных, за бетонными брустверами, и ещё четыре в двух башнях. Именно они и изрыгнули разом хищную стаю снарядов; на дистанции в тридцать семь кабельтов «Красная Горка» добилась накрытия со второго залпа – по щитам там успели пострелять достаточно.

Боков с тяжёлым сердцем глядел, как над «Севастополем» взметнулся исполинский султан чёрного дыма.

Однако он ещё не знал, что сумел натворить этот снаряд…