За последним порогом. Ветры Запада. Книга 2

* * *

— Ваше высокопреосвященство, — поклонился я. — Здравствуйте ещё раз.

Со Скорцезе мы уже виделись на официальной церемонии, но там я всего лишь представил ему Эрика и Алину, с которой ему раньше не приходилось встречаться.

— Барон! — обрадовался кардинал. — У меня не было возможности сделать вам комплимент раньше, так что я делаю его сейчас: ваше торжество организовано просто великолепно. Скажу вам откровенно: такой свадьбы не постыдился бы и владетельный герцог.

— Благодарю вас, ваше высокопреосвященство, — обозначил лёгкий поклон я. — Мы все старались — как бы банально ни прозвучала эта фраза.

— И результат налицо, — одобрительно кивнул он. — Но где же наши молодожёны? Я больше их не вижу.

— Они уже не с нами, — пояснил я. — Уехали домой.

— А! — засмеялся кардинал. — Дело молодое, понимаю.

— Так ведь и в самом деле молодое, — пожал плечами я. — По меркам Высших моя мать — совсем ещё девчонка. Её ведь и по человеческим меркам старой не назвать.

— Действительно, — задумался он. — А как же Эрик?

— Вспомните, кто моя мать. Не знаю, как у них сложится дальше, но сейчас у Эрика появился неплохой шанс прожить очень, очень долгую жизнь.

— Да, ему, пожалуй, многие позавидуют, — медленно кивнул Скорцезе. — Да я и сам бы позавидовал, не будь я тем, кто я есть. У нас не одобряется искусственное продление жизни, — пояснил он в ответ на мой вопросительный взгляд. — Мы, слуги церкви, живём столько, сколько отмерил нам Господь.

Да неужели? Насколько я знаю, в империи все дети стандартно проходят какой-то из производных курсов Тоффеля, и живут имперцы, как и мы, вовсе не до семидесяти. Да и болезни, которые насылает Господь, они ведь тоже лечат. Впрочем, я их вовсе не осуждаю — просто немного удивляюсь лицемерию, когда оно присутствует даже там, где совершенно не требуется.

— Но что мы всё не о том? — он взмахом руки отмёл неинтересную тему. — До вас уже дошли последние новости из империи, барон?

— Не припоминаю каких-то заметных новостей, ваше высокопреосвященство, — осторожно ответил я. Отчего-то у меня сразу возникло чувство, что вопрос был задан не просто так.

— Завтра император Конрад III объявит об отречении в пользу кронпринца Дитриха, и завтра же герцог Баварский Оттон XII выпустит манифест об отказе от притязаний на корону и своей полной поддержке Дитриха. Завтра в империи появится император Дитрих II. Это ваша работа, барон?

— Вы это серьёзно? — я ошарашенно посмотрел на кардинала. — Я имею в виду, насчёт моей работы?

— А отречение императора вас, стало быть, совсем не удивляет? — засмеялся Скорцезе, — Шучу, конечно, но всё же не совсем шучу, — он стал серьёзным. — Вашу роль, барон, сложно переоценить. Именно благодаря вашей идее об излечении нам удалось уговорить Конрада передать власть.

У меня было такое ощущение, будто меня стукнули по голове.

— Когда вы первый раз это предложили, — продолжал Скорцезе, — мы долго обсуждали вашу идею с его святейшеством, но всё-таки пришли к выводу, что она мало что даёт, всего лишь возвращая ситуацию к исходной. Однако вскоре кое-что изменилось — ну, вы, конечно же, помните о событиях на Юге? — и ваше предложение пришлось очень впору. Император по-прежнему колебался, но когда мы поняли, что ваша идея насчёт изъятия вольностей в новых условиях вполне работоспособна, препятствий больше не осталось. Ваш вклад поистине велик, барон. Мы даже обсуждали с его святейшеством возможность вашего награждения, но увы — даже папа не может пожаловать наградой Святого Престола язычника. Ни мир, ни клир[27] его бы не одобрили.

[ 27 — На всякий случай поясним, что под «миром» здесь подразумеваются миряне. То есть «ни прихожане, ни духовенство».]

Я почувствовал, что моя картина мира полностью рушится. До этого момента я наивно полагал, что понял все, ну, или почти все, хитросплетения имперских интриг, и тут вдруг выясняется, что на самом деле я не понимал и не понимаю вообще ничего, даже своей роли в событиях.

— Это вполне понятно, — в полном замешательстве ответил я. — У нас ведь тоже схожее отношение к христианам. — Здесь я вспомнил про Клауса фон Абенсберга и добавил: — Хотя, конечно, всегда есть варианты.

— Об этих вариантах мы обязательно поговорим чуть позже, барон, — ответил кардинал с улыбкой, которая показалась мне несколько хищной.

— Но мне представлялось, что вы с его святейшеством, как бы это сказать… не вполне взаимодействуете, — я резко ушёл от опасной темы.

— У нас и в самом деле есть некоторые разногласия, — согласился Скорцезе. — Но мы забываем о них, когда дело касается интересов церкви. Дело церкви является нашим общим делом и нашей общей целью — все разногласия касаются лишь выбора пути к этой цели. Хотя положа руку на сердце, должен признать, что мотивы некоторых церковных иерархов не столь уж бескорыстны. Лишь Господь наш Иисус Христос безгрешен, а мы, увы, всего лишь люди. Некоторые из наших братьев во Христе видят себя скорее светскими владетелями, нежели церковными иерархами.

— Например, архиепископ Трирский Жерар Бопре, ваше высокопреосвященство?

— Неплохой пример, барон, — одобрительно кивнул кардинал. — А ещё этот пример хорошо показывает, что даже эгоизм и корыстолюбие подобных личностей всегда обращаются на пользу церкви. Когда нам удалось подбросить вашу идею отречения императора герцогу Баварскому, Оттон сильно колебался. Возможно, дело кончилось бы ничем, но жадность архиепископа Бопре сослужила здесь церкви хорошую службу — когда он стал слишком упорно подталкивать герцога к нападению на Трир, тот заподозрил, что архиепископ играет нечестно и планирует использовать его как расходный материал. В результате герцог Оттон пересмотрел своё отношение к идее мирного завершения мятежа, и выдвинул её как свою.

— Должно быть, я смешно смотрелся в роли посланника герцога, — с кислым видом заметил я, — убеждая императора принять его же план.

— О, нет-нет, — засмеялся Скорцезе. — Вы были очень убедительны, барон. И я говорю это совершенно серьёзно — Конрад позже признался мне, что именно благодаря разговору с вами он окончательно уверился, что это действительно хороший план, и отбросил все сомнения.

— Я всё же не вполне понял вашу роль в этой истории с осадой Трира, ваше высокопреосвященство.

— Это и ваша роль, барон, — улыбнулся кардинал. — Мы с вами сыграли наши роли просто великолепно.

— Мы с вами?

— Ну конечно же, мы с вами! Когда Бопре решил, что дело церкви позволяет ему заодно обделать и свои мелкие делишки, он решил нанять какой-нибудь вольный отряд, который не составило бы труда показательно разгромить. В общем-то, нас не очень волновал Трир, но действия архиепископа грозили превратить небольшой, так сказать, кулуарный, мятеж в гражданскую войну, которую невозможно контролировать. Этого нельзя было допустить, и мы с императором сумели в конце концов найти решение. Я предложил архиепископу использовать вашу дружину — он отчего-то недолюбливает вас, так что он с радостью ухватился за это предложение. Ну, я-то знал, что вы пришлёте, а вот для Бопре результат оказался большим сюрпризом, ха-ха. Мне рассказывали о его реакции, — он слегка поморщился. — Недостойное поведение… но не будем это обсуждать.

Да-да, я великолепно сыграл свою роль болвана. Правильно князь мне говорил, что попы меня без соли съедят. Не в той я пока лиге, чтобы влезать в их интриги.

— И всё же, ваше высокопреосвященство, — я решил выяснить всё до конца, — пусть мой вопрос покажется вам глупым, но в чём состоял интерес церкви во всей этой истории? Неужели только ради того, чтобы получить какие-то выгоды?

— Нет, конечно же, дело не в выгодах, — покачал головой Скорцезе. — Разумеется, церковь всегда нуждается в бенефициях, но они нам нужны не ради корысти, а чтобы вознаграждать верных слуг церкви. Do, ut facias[28] — так повелось со времён Древнего Рима. Церковь хранит империю — это и есть наша главная цель. Не считая служения Господу, разумеется.

[ 28 — «Даю для того, чтобы ты сделал» — древнеримская контрактная формула, обуславливающая передачу имущества в обмен на какие-то услуги для дающего.]

Он посмотрел на моё непонимающее лицо и вздохнул:

— Ну что же, я думаю, как одно из главных действующих лиц, вы всё же заслуживаете более подробного рассказа. Вы же помните сицилийское фиаско? Именно тогда и для церкви, и для императора стало совершенно очевидным, что в своём нынешнем состоянии империя более нежизнеспособна, и если не предпринять срочные меры, то конец будет неизбежным — империя просто развалится на мелкие владения, как развалилась империя Карла Великого. Но сам по себе развал империи — это не так страшно, страшнее сам процесс. Понимаете, барон, когда элита забывает о своей ответственности, государству неизбежно приходит конец. Агония может длиться долго, но в результате прогнившую элиту всегда сметают молодые и голодные — и хорошо, если эти самые молодые и голодные принадлежат к той же самой цивилизации. В любом случае, обновление элиты происходит через потрясения, и совершенно невозможно предсказать, как империя эти потрясения переживёт. У нас не выйдет как-то воспрепятствовать обновлению — в конце концов, оно и в самом деле необходимо, — но мы можем попытаться провести его менее болезненно, реформами сверху.

— Понимаю, о чём вы говорите, ваше высокопреосвященство, — о развале государств в результате загнивания элиты я знал, пожалуй, побольше кардинала. — Но здесь есть одна проблема — загнивание элиты всегда происходит сверху. Некому обычно проводить реформы, и даже если правитель искренне пытается это сделать, у него просто не хватает поддержки.

— Превосходное замечание, барон! Прямо в точку! — кардинал с уважением посмотрел на меня. — Именно так обычно и обстоит дело. Но не в случае империи — ведь в империи есть церковь. Именно церковь вовремя разглядит болезнь, найдёт достойного правителя и обеспечит ему необходимую поддержку. Империя и церковь — это единый организм, нельзя рассматривать их по отдельности.

Мне всё же кажется, что кардинал несколько оптимистичен, но кое-что в его словах, наверное, есть. Вполне возможно, что церковь действительно делает империю более устойчивой.

— Мы долго думали, и в конце концов церковь вместе с императором пришли к единому выводу: не существует способа урегулировать вольности и обеспечить обновление дворянства мирным путём. Нужны какие-то потрясения, которые в любом случае произойдут, и всё, что мы можем сделать — начать их самим и провести их наиболее безболезненным образом.

— И так родилась идея контролируемого мятежа, — утвердительно заметил я.

— Совершенно верно. Но Конрад ошибся — он взялся за дело слишком рьяно. Урегулировал отношения с базилевсом, но непродуманными условиями мира восстановил против себя клир. Начал отбирать земли у дворян слишком решительно и бесцеремонно, и вызвал такое недовольство дворянства, что вместо небольшой серии карманных мятежей мы могли получить полноценную гражданскую войну, — кардинал с сожалением вздохнул. — Из Конрада мог бы получиться поистине великий правитель, не будь он столь поспешным. Ну а дальнейшие события вам известны — вы выдвинули идею отречения, но поскольку она никак не решала главную проблему, от неё пришлось отказаться.