Комсомолец 2

Тут же попятилась: точно опасалась, что схвачу её за полы халата. Скривила губы, выражая презрение. Я и сам вдруг почувствовал себя гадким — эдаким улыбчивым старичком-злодеем, завлекавшим детишек в свои сети конфетами. «А ведь и правда, — подумал я. — И спрятавшийся за маской юноши старик, и выглядевший со стороны взрослым ребёнок, и даже конфеты — всё в наличии». Усмехнулся — усмешки получилась скорее печальная, чем весёлая. Бросил пакет с конфетами на кровать. Избавился от него, точно от чего-то мерзкого, постыдного. И тут же удивился собственному поведению и мыслям.

— Да что с тобой, Нежина?

Облокотился о стол — столешница под моим весом застонала. Напомнил себе, что явился сюда не соблазнять Королеву. Крутить романы с семнадцатилетними девчонками всё ещё не входило в мои планы (даже если те выглядели, как Альбина Нежина). Смотреть на Королеву было приятно — словно на актрису в фильме, на танцовщицу на сцене, на фотомодель в глянцевом журнале. Но это вовсе не значило, что воспылал к девчонке чувствами, или сходил с ума от страсти. В ближайшие дни я не собирался сходить с ума. Да и вообще… не собирался. Пылким и наивным юношей я только выглядел.

— Нежина, ты почему такая дикая? — спросил я. — Откуда в тебе столько… яда? С первого сентября гадаю, чем успел тебя обидеть. Не подскажешь?

Смотрел в хитро, но не по-доброму сощуренные зелёные глаза девушки. Видел в них отражения своего лица. Всё ещё непривычно было считать то лицо своим.

— Не помню, чтобы оскорбительно отзывался о тебе, Нежина. Или чтобы тебя ударил или обокрал. Не припоминаю ничего подобного.

Пожал плечами.

— Ты скажи, Нежина, — попросил я, — напомни, если о чём-то позабыл. Но это твоё… пренебрежительное отношение к моей персоне начинает подбешивать. Так что отвечай, не молчи.

Отметил, что не вижу на лице Королевы следов косметики — ни теней, ни «стрелок», ни помады, без которых не обходилась та же Пимочкина. Но при этом Альбина нисколько не отличалось от той, какую я обычно видел в институте. Либо она вообще не накладывала на себя «боевую раскраску» даже для походов на учёбу, либо делала это так, что почти не меняла свои природные черты. Я вспомнил, как едва ли не пугался, разглядывая свою бывшую жену по утрам (умытой) — не потому, что та становилась страшной, а потому что совершенно не походила на себя «привычную», точно снимала маску.

— Ничего ты мне не сделал, Усик, — сказала Альбина. — Ни-че-го.

Выдержала паузу — позволила мне немного обдумать её слова.

— Доволен? — спросила она. — Я ответила на твой вопрос. Теперь уходи.

— И не подумаю.

Я демонстративно откинулся на спинку стула: показал, что задержусь здесь надолго — если понадобится. На всякий случай спрятал под стул ноги (сообразил вдруг, что не проверил свои носки на предмет появившихся за время поездки в автобусе дыр — иногда зимние ботинки устраивали мне такие подлянки). Не отводил взгляда от глаз девушки. Всем своим видом демонстрировал решимость. Это мне обычно неплохо удавалось. Потому что хороший руководитель не имел права демонстрировать подчинённым нерешительность. А я в прошлом долго работал над тем, что бы выглядеть не просто хорошим, а идеальным «босом». Постучал пальцем по столу.

— Я жду ответа, Нежина, — сказал я. — Ведь ничего в этой жизни не происходит без причины. И если уж ты полгода демонстрируешь мне своё презрение — будь любезна, объяснись. Я хотел бы понять, чем заслужил такое отношение к себе.

Развёл руками.

— Ведь интересно же.

— Что тебе интересно? — спросила Альбина.

Приподняла подбородок — продемонстрировала мне шею.

Снова убедился, что Королева… действительно, была красивой картинкой.

— Хочу понять, — сказал я, — из-за чего ты меня невзлюбила. Ну же, Нежина! Давай начнём новый год по-новому — если не как друзья, то хотя бы без недомолвок.

Альбина устало вздохнула.

Увидел, как приподнялась и опустилась её грудь — стал немного понимать мотивы того старичка-злодея с конфетами.

— Послушай, Усик, — сказала Королева. — Шёл бы ты… домой. По-хорошему. Не до тебя мне сейчас. И не до твоих вопросов. Я совершенно не настроена сегодня с тобой откровенничать. Поговорим в другой раз. Когда-нибудь. Не теперь. Разве не видишь? Я занята. Мне не до твоих глупостей.

Она кивнула на печатную машинку и на сложенные стопкой на столе уже отпечатанные листы.

Усмехнулся — вспомнил, как точно так же изображал усталость и занятость «важным делом» во время частых домашних разборок.

— Послушай, Нежина, — ответил я. — Обязательно пойду. Но только чуть позже.

Задержал на своём лице улыбку — как мне казалось, открытую и дружелюбную.

Королева не поспешила мне на неё ответить (даже примитивным хмыканьем). Проигнорировала мои старания наладить диалог. Скрестила на груди руки — будто отгородилась ими от меня.

— Ты очень не вовремя пришёл, Усик, — сказала Альбина. — Мешаешь мне работать.

Взглянул на торчавший из печатной машинки лист бумаги. Там пока красовались лишь три строки.

«Море больше не сливалось с небом, — прочёл я. — И звезды теперь не казались самыми яркими огнями. Свой небесный трон вернула избавившаяся от плена облаков луна. Она нависала над различимым теперь горизонтом, отражаясь в барханах волн…»

«Не похоже на подготовку к экзаменам, — промелькнула в голове мысль. — Уж точно это не конспекты по физике или по истории КПСС».

— Я ждал четыре месяца, Нежина, — сказал я. — Терпеливо ждал. Но ты так и не соизволила объясниться. Только воротила от меня лицо. А это несправедливо — обижать человека плохим к нему отношением, и не говорить ему, по какой причине это делаешь. Не находишь?

Альбина не ответила — лишь плотно сжала губы.

Развёл руками.

— Так что можешь звать на помощь, Нежина, — сказал я. — Или сразу вызывай милицию. Иначе я, пока не получу на свой вопрос ответ, не сдвинусь с места. Буду сидеть у тебя в комнате хоть до завтра. А может и до понедельника. Потому что до экзамена я совершенно свободен.

Альбина набрала в лёгкие воздух.

«Неужто действительно завопит?» — подумал я.

Но Королева не закричала — она, скорее, зашипела.

— Ты хочешь знать, почему я тебя ненавижу? — спросила она.

Я кивнул — молча ждал продолжения.

— Потому что ты такой же, как он!

Нежина указала рукой на стену — в сторону кухни, откуда доносились пьяные мужские голоса.