Неизданные архивы статского советника

19 октября 1896 года, Санкт-Петербург

Записку о том, что мероприятие прошло удачно, а горняки отправились пьянствовать в «Вене», доставили прямо на стол Тюхтяеву в министерстве. Он думал дать ей возможность побыть со своими друзьями, но сочетание Ксении, неограниченного алкоголя и ночного Петербурга пугало.

Тем более только сегодня отправил в дальнюю псковскую глубинку одного из конспирологов, вдруг сообразивших, что граф Татищев дал отставку забрюхатевшей любовнице и пристроил ее в жены лучшего вассала. Понятно было, что их брак сплетни вниманием не обойдут, но такого поворота не ожидал. Специально постарался не встретиться ни с кем из участвовавших в обсуждении, но списки составил. И поедут мальчики строить успешные карьеры там, где самым крупным происшествием является столкновение мухи с оконным стеклом. Главное, не зашибить до отъезда.

Насчет беременности вопрос не праздный — все же они оба оказались довольно легкомысленны в общении. И если даже в первом браке у нее не случилось детей, то сейчас… Хотя, у него же тоже не получилось. Может быть, просто не судьба. Так ему и одной жены хватит. Но рисковать ее добрым именем все же не стоит и с рискованными приключениями нужно обождать.

Поэтому в восемь подъехал с арендованным на весь вечер извозчиком. Полчаса ожидания и уродливый тулуп ваньки показался куда лучшей альтернативой модному пальто. Тюхтяев прошел пару раз вдоль квартала и решился. Нацарапал сообщение, что экипаж дождется ее, сколько бы она не провела времени в ресторане, передал мальчику и стал ждать. Пока у него был только один рычаг манипулирования невестой — ее добросердечие. Если попробовать давить — придумает, как обойти запрет, причем так, чтобы второй раз запрещать неповадно было. Обмана не простит. Поэтому оставалось взывать к совести.

И пяти минут не прошло, как сине-узорчатое нечто под лисьей тальмой показалось на пороге ресторана. Он только было шагнул навстречу, как за ней устремился молодой статный инженер. Придержал дверь, предложил локоть, что-то смущенно проговорил. Ксения склонила голову и протянула ему ладонь с кольцом. Тот чуть вздрогнул и принялся жестикулировать, фальшиво изображая поздравление.

— Михаил Борисович! — окликнула роковая женщина. — Познакомьтесь с коллежским асессором Оленищевым, Андреем Михайловичем. Выдающихся талантов человек — не только инженер, но и подлинный художник.

Носитель выдающихся талантов потупился, покраснел и был бы рад оказаться сейчас в любой шахте, но не под буравящим взором статского советника. Сам же Тюхтяев имел к нему несколько вопросов относительно нюансов современной живописи, особенно маслом, и особенно натурщиц в розовых перьях. Сияющая модель нырнула под руку жениха.

— Могли бы и не торопиться. — он старательно демонстрировал спокойствие.

— Могла. — она с нежностью посмотрела на него, коснулась губами щеки, распространяя аромат шоколада и шампанского. — Но я предпочитаю проводить время в лучшей компании.

Как только уселись в экипаж, она стянула с рук перчатки и попыталась отогреть его щеки, потом фыркнула и перебралась на колени. Губами это получилось куда быстрее — к порогу самого уютного здания Климова переулка он уже был горячее печки.

Но и там не оставила в покое. Влетев в дом отправила в кабинет, приказала затопить камин, а сама скрылась на первом этаже. Через четверть часа вернулась с бокалом непойми чего.

— Глинтвейн. — это оказалась адская смесь из вина, лимона, меда, перца и чего-то еще, что щедрая графиня добавила. Но холод сразу прошел — ну а что в горле пожар, так это мелочи. Она заняла соседнее кресло.

— Вы же понимаете, что я… — непонятно в чем она хочет оправдаться. Да, приревновал к молодости художника, к таланту, но в ней-то ни на минуту не сомневался.

— Понимаю. Я бы ждал столько, сколько Вы захотели.

Она смотрит на него со смесью удивления и радости. И еще кое-чего, что вот прямо сейчас воплощает его самые темные фантазии: перебравшись на колени, жарко целует и шепчет совершенно невообразимое. Синие воланы укутали их обоих, поэтому руки касаются не только ткани, так что аргументация у нее сильнее. А ему остаётся только повторять «Девяносто четыре дня».

— У Вас же столько знакомых, самых разнообразных. — горячий шепот в ухо сводит с ума, особенно когда язычок скользит по кромке ушной раковины.

— Ммм. — соглашается он, исследуя рисунок ее чулка.

— Может среди малость оступившихся есть и священники, готовые в любое время дня… — рука скользит по его груди, забираясь под жилет. — или ночи, обвенчать две стремящиеся в лоно брака души.

Он даже руки отпустил. Она предлагает ему сбежать для тайного венчания? Совсем дитя все же.

— Доброй ночи. — он целует ее голову и уходит, покуда она не договорилась с менее законопослушной стороной его натуры.

Но побег… Интересное было бы дело. Побег в ночи, маленькая церквушка, полупьяный священник — трезвый-то жандармского чиновника венчать тайком не решиться. Романтичная она под всей своей энергией и современным мышлением.