Тмутараканский лекарь

А через два дня состоялось генеральное сражение. Обе стороны были очень мотивированы и подготовлены к нему. Для русичей и их союзников эта битва могла стать последним серьезным сражением, отделяющим их от победы в этой войне и окончания похода. Хазары же и торки сражались за вновь обретенные земли и понимали, что другого шанса победить сильного врага может и не быть. Тем более, что и русичи, и аланы теперь были не на своей земле и воспринимались как захватчики. Так что каждый из воинов противоборствующих армий готов был сражаться изо всех сил ради победы.

Началось сражение с обоюдного артобстрела из катапульт, которых у хазар было вдвое больше, и традиционной перестрелки легкой конницы. Огненные снаряды камнем упали с небес и унесли сразу несколько воинских жизней. Так в самом начале битвы ушел в Вальхаллу варяжский лучник Сигурд. Затем призывно взревели боевые рога, и в бою сошлись по пять железных великанов с обеих сторон. Их поединок можно было сравнить с танковым боем. Лязг и скрежет ломаемого металла далеко разносился над долиной, где кипела битва. И хазарские воины, и воины союзной армии с замиранием сердец смотрели за битвой гигантов, как за финальным матчем чемпионата мира по футболу. Каждый удачный удар сопровождался одобрительными возгласами, а в случае неудачи раздавались свист и улюлюканье. Силы были равны, но тут сказалось мастерство Николы. Он первым сумел повалить своего противника, а подняться железный гигант уже не смог. Расправившись со своим соперником, Никола пришел на помощь другим великанам русичей, и вскоре на ходу осталось только три управляемых русскими «операторами» механоида. Их покореженные оппоненты остались кучей металлолома на земле. Не теряя времени, великаны устремились вперед на хазар.

— Ура! За Русь! За Аланию! — прозвучало над рядами союзного войска, и пехота побежала вслед за железными машинами. По ним открыли огонь из катапульт и баллист. Один из гигантов упал после прямого попадания, но оставшиеся двое добежали до позиций хазарских артиллеристов и принялись крушить осадные машины. После того, как вражеские орудия были выведены из строя, великаны побежали к ставке Рустама, но добежать до нее не смогли. Сам Рустам на коне выехал им навстречу и, прицелившись, метнул копье. Оно попало точно в смотровое отверстие на животе гиганта. Если бы Никола вовремя не увернулся, то остался бы без глаза. Однако, копье пробило ему правое плечо, и он утратил управление. Второго механоида окружила толпа конных торков с арканами. Они закинули с десяток петель вокруг головы и конечностей железного чудовища и смогли все-таки повалить его.

А тем временем в смертельной схватке сошлась пехота. На флангах же схлестнулись половецкие и торкские всадники. В поддержку своим пехотинцам Рустам бросил зомбированных воинов. Их можно было узнать издали — почти все они были одеты для устрашения в звериные шкуры и издавали душераздирающие вопли, которые должны были вселять ужас в души врагов. Противники должны были поверить, что сражаются с бесами, с чудовищами, а не с одурманенными людьми.

Князь Роман напрягся — он не был уверен, смог ли Давид применить противоядие. И если смог, то успеет ли оно подействовать или эти безумные воины просто уничтожат пехоту союзников.

Зверолюди резво бежали в сторону касожских копейщиков, намереваясь обойти их с фланга и ударить в тыл. Их разделяло всего каких-то пять сотен шагов. Прошло пару минут, и расстояние сократилось вдвое. А они все так же продолжали бежать сломя голову. Некоторые спотыкались и падали, их затаптывали, и эта безумная масса неслась, размахивая шипастыми дубинками. А противоядие все никак не действовало. Дальше медлить было нельзя.

— Вперед, братцы! С нами Бог! — скомандовал Роман Святославич, обнажил меч, и тяжелая конница русичей сорвалась с места наперерез зомби-воинам. Он очень не хотел задействовать главный козырь русского войска, но что оставалось делать.

Вдруг, не добежав несколько десятков шагов до копейщиков, резко остановился один из воинов в звериной шкуре. Он схватился за голову, упал на землю и забился в судорогах. Следом за ним затормозили еще несколько. Кто-то из них тоже свалился на землю, кто-то остался стоять и ошалело смотрел по сторонам. До копейщиков добежали лишь немногие, но их оказалось недостаточно, чтобы сломить строй касогов. Действие дурман-зелья заканчивалось! Разум возвращался к бывшим хазарским пленникам. Воины не понимали, где они находятся и почему они одеты так нелепо, если это поле боя. А потом крик ужаса раздался из сотен глоток — прийдя в себя, несчастные поняли, что на них железной лавиной несется тяжелая конница русичей с копьями наперевес. Повезло тем, кто каким-то чудом успел отбежать в сторону или притвориться убитым. Остальных просто смели и размазали по степи. Но перед смертью они успели сыграть свою роль — хоть ненадолго сдержали убийственный натиск конницы Мстислава.

Рустам пустил в бой последний свой резерв — своих соотечественников, хорезмийских гвардейцев. Это были ветераны, закаленные в многочисленных боях. Именно благодаря им каган Исхак смог воплотить в жизнь свои замыслы и стать тем, кем он стал. И именно благодаря им в этот день битва не закончилась. Латная конница хорезмийцев смогла связать боем русских дружинников, не дав им добраться до своего полководца. Теперь силы были равны, и ни русичи, ни хазары, как ни старались, все никак не смогли добиться перевеса.

На других участках боя прогресса тоже ни у кого не было. Битва продолжалась до позднего вечера, пока обе стороны не разошлись от усталости по своим лагерям. Основным достижением союзного войска в этот день было то, что они смогли лишить преимущества хазарскую армию и добиться паритета сил. С другой стороны, хазары помешали русичам и их союзникам добиться быстрой победы.

Не закончилась битва и на следующий день, хотя снова и те, и другие сражались отважно. А на третий день прибыли послы от полководца Рустама — он вызывал на поединок аланского царя Дургулеля. Драться нужно было до смерти. Проигравшая сторона обязывалась сдать оружие и отступить к своей столице. Дургулель принял предложение — это был неплохой шанс одним ударом закончить эту долгую битву. Аланский царь поцеловал крест, а Рустам поклялся на Коране, что условия договора будут непременно соблюдены. Хотя Рустам слыл лучшим поединщиком не только в Хазарии, а и по всей прикаспийской и кавказской земле, аланский царь был уверен, что на его стороне Бог и правда, а значит, и победа тоже должна быть за ним. Так оно и вышло.

Оба были уже немолоды, но бились на равных, понимая, что у каждого это, наверное, самый важный бой в жизни. Их начищенные доспехи ярко блестели на солнце. Солнечные лучи отражались от клинков обоих противников, и казалось, что они сражались пылающими мечами. Каждый из них знал толк в фехтовании, но, хоть они и наносили неглубокие раны друг другу, долго никто не мог поразить соперника. В какой-то момент Дургулель отвлек внимание Рустама обманным ударом сверху наискось, а когда тот поднял щит, алан нанес сокрушительный удар между пластин доспеха хорезмийца. Темная кровь потоком хлынула на землю. Щит выпал из левой руки хорезмийца, а остаток сил он потратил, чтобы не выпустить меч из правой длани. Рустам понял, что убит, и устало улыбнулся противнику.

— Спасибо, что отправил меня прямиком к Аллаху! Я не думал, что встречу достойного противника и боялся умереть от старости на своей постели. А так я погибаю с оружием в руках от руки царя. О чем еще мне было мечтать? Сдержи свое слово — не губи моих воинов… Аллах Акбар!

Увидев, как их непобедимый полководец упал замертво, хазары испустили вопль отчаяния и разочарования. Но договор был договором, и его пришлось соблюдать. Однако, многие хазары отказались сдать оружие, а отступили в сторону Итиля, опасаясь, что аланский царь не сдержит слова и прикажет перебить их, как только они станут безоружными и беспомощными. Однако, умнее оказались те, что все же исполнили последнюю волю Рустама, но решили не возвращаться в свою столицу.

Израненный в бою царь Дургулель слег залечивать раны, а главнокомандующим союзными силами был назначен следующий по рангу — тмутараканский князь Роман Святославич.