Высокие ставки. Рефлекс змеи. Банкир

Она усмехнулась.

— Вот именно. В общем, мы исходили из предпосылки, что если кто-то использует шампунь как источник селена, значит, этот кто-то не имеет прямого или легкого доступа к ядохимикатам, а это означает также, что у него нет мудреного оборудования для разделения ингредиентов, типа центрифуги. Пока ясно?

Я кивнул.

— То, что нам требовалось, как мы поняли, — простой метод, использующий только повседневные приспособления. Чтобы кто угодно мог сделать, что ему нужно, где угодно. Для начала мы попробовали пропустить шампунь через фильтровальную бумагу, и знаете, для этой цели годится многое — бумажная салфетка, сложенная ткань, промокательная бумага... Но лучше и быстрее всего получался с кофейным фильтром, поскольку он специально предназначен для того, чтобы задерживать тончайшие частицы, а жидкость сквозь него легко проходит.

— Да, — сказал я. — Звучит логично.

Пен усмехнулась.

— Итак, мы получили несколько кусочков бумаги, в которых, как мы надеялись, застряли микроскопические частички селена. Фильтры после шампуня окрасились в ярко-зеленый цвет. Я захватила их с собой, показать вам...

Сейчас принесу. — Она исчезла в кухне, прихватив пустые тарелки, и вернулась, неся небольшой поднос, на котором стояли два стеклянных сосуда.

В одном были кусочки испятнанного зеленью кофейного фильтра, плавающие в чем-то вроде масла, из второго торчала одна-единственная заткнутая пробкой пробирка, содержащая полдюйма темного раствора на донышке.

— Один из моих друзей в лаборатории много знает о лошадях, — сказала Пен, — и, по его мнению, все скаковые лошади привычны ко вкусу льняного масла, которое им часто подмешивают в корм как слабительное. Вот мы и взяли немного льняного масла, раздробили фильтр и пропитали им. — Она указала на банку. — Масло вымыло частицы селена из бумаги.

— Ловко, — сказал я.

— Ага. Потом мы слили получившийся раствор в пробирку и просто подождали примерно двадцать четыре часа. Частицы селена медленно потонули в масле. — Она посмотрела мне в лицо, чтобы убедиться, понимаю ли я. — Мы извлекли селен из мыльно-восковой среды, в которой он находился во взвешенном состоянии, и поместили в масляную, в которой он не может находиться во взвешенном состоянии.

— Я понимаю, — заверил я.

— Так что тут, в пробирке, — эффектным жестом фокусника указала Пен, — мы имеем концентрированный селен, из которого слит излишек масла.

— Она извлекла пробирку из банки, держа ее вертикально, и продемонстрировала мне мутно-коричневатую жидкость, более темную на донышке и почти янтарную сверху. — У нас с самого начала был очень небольшой образец, и это все, что мы сумели собрать. Но это темное вещество определенно сульфид селена. Мы просканировали его на такой штуке, называется газовый хроматограф.

— Она усмехнулась. — Нет смысла отказываться от использования сложной аппаратуры, когда она у вас под рукой — а мы случайно оказались в исследовательской лаборатории студенческой больницы.

— Вы ослепительны.

— Как бриллиант, — с комической скромностью признала она. — Мы также подсчитали, что в этом специфическом шампуне содержится почти десять процентов селена, что гораздо выше той пропорции, которая применяется в шампунях для людей. Мы пришли к единому мнению, что здесь, в пробирке, достаточно вещества, чтобы вызвать уродство жеребенка — или детеныша иного вида. Мы нашли в разных книгах множество примеров: скажем, ягнята рождаются с деформированными ножками, когда овец выпасают там, где трава произрастает на почве, богатой селеном. Мы все согласились, что время, когда кобыла принимает селен, является решающим фактором, и, по нашему мнению, чтобы наверняка получить желаемый результат, вы должны давать селен ежедневно в течение трех или четырех дней, начиная с двух или трех дней после зачатия.

Я задумчиво кивнул.

— Как раз примерно о такой шкале говорил Оливер.

— И если вы дадите слишком много, — продолжала она, — слишком большую дозу, более вероятным результатом будет выкидыш, а не значительное уродство. Эмбрион только тогда сможет развиться, когда вред, причиненный селеном, будет относительно невелик.

— Но было множество различных деформаций, — сказал я.

— О да. Селен может воздействовать на любую развивающуюся клетку, без разбора.

Я вытащил пробирку и пристально всмотрелся в ее мрачное содержимое.

— Видимо, от человека требуется только одно — подмешать эту штуку в мерку овса.

— Точно.

— Или... можно заключить это в капсулу?

— Да, если есть форма. В лаборатории сделать это легче легкого. Нужно только отцедить масло, насколько возможно, и просто соскрести концентрированный селен в капсулу.

— Гм. Кальдер, полагаю, может это сделать?

— Кальдер Джексон? Почему нет, наверняка может, если захочет. У него все есть, что для этого нужно. — Она подняла голову, что-то припоминая. Между прочим, он завтра вечером будет выступать по телевидению.

— Правда?

— Да. Сегодня объявили после новостей, как раз перед тем, как вы вошли. Он собирается быть гостем этого рекламного шоу... шоу Микки Бонвита... вы когда-нибудь видели?

— Иногда смотрю, — задумчиво произнес я. — Оно ведь транслируется вживую, правда?

— Это верно. — Она слегка озадаченно взглянула на меня. — Над чем работает ваш головной компьютер?

— Прикидываю возможность риска, — медленно сказал я, — и спешу ухватиться за неповторимую возможность. Скажите-ка, милая Пен, если я вновь окажусь в приемной Кальдера, что нужно найти там и вынести оттуда?

Она уставилась на меня, буквально отвесив челюсть. Чуть погодя, взяв себя в руки, спросила:

— Вы хотите сказать... Кальдер?

— Положим, — хладнокровно сказал я, — в действительности я всего лишь собираюсь проверить ту или иную версию. Однако попробуем связать предложение Дисдэйла насчет покупки Сэнд-Кастла и факт умышленного отравления кобыл. Если добавить сюда эрудицию Кальдера по части трав, мне кажется, хоть и горько это признавать, что в результате возникает знак вопроса. Есть вероятность, что Кальдер и Дисдэйл намеревались умышленно понизить стоимость жеребца, чтобы они смогли купить его за бесценок... И тогда Кальдер сможет изобразить хорошо разрекламированное «чудесное исцеление» Сэнд-Кастла, который с тех пор навсегда останется производителем безупречных жеребят и с течением времени вновь окажется в чести. А взносы, возможно, никогда не дорастут до прежних сорока тысяч фунтов, но за многие годы составят приличную сумму.

— Но они же не могут! — в ужасе воскликнула Пен. — То есть...

Кальдер и Дисдэйл... мы же их знаем.

— Вы в вашем ремесле, как и я в своем, должны были сталкиваться с представительными, внушающими доверие мошенниками.

Она хранила молчание, не сводя с меня тревожного взгляда, пока наконец я не сказал:

— Есть и еще одно. Ни в чем не могу поклясться, но когда я впервые попал в поместье Кальдера, у него был работник, который живо напомнил мне того мальчика с ножом в Аскоте.

— Рикки Барнета, — кивнула Пен.

— Да. Не могу припомнить, как звали того работника у Кальдера, и вообще не уверен, что узнаю его через столько времени, но у Оливера я заприметил другого паренька, по имени Шон, и он опять-таки напомнил мне Рикки Барнета. Не могу утверждать, вправду ли этот Шон и работник Кальдера один и тот же человек. Может быть, и нет, потому что, думается, Кальдерова парня звали не Шон, иначе бы я точно вспомнил, если вы поняли, о чем я.

— Продолжайте, — попросила она.

— Но если — и это большое если, — если Шон когда-то работал на Кальдера, он может все еще работать на него... скармливая селен кобылам.

Пен долго молчала, и взгляд ее умудренных опытом глаз становился все тяжелее. Наконец она заговорила:

— Кто-то должен был находиться поблизости в час кормления, и это совершенно определенно не Кальдер и не Дисдэйл. Но ведь это мог быть тот управляющий, Найджел? Ему труда не составляло. Предположим, Дисдэйл с Кальдером заплатили ему... Предположим, они обещали предоставить ему работу или долю во владении Сэнд-Кастлом, когда заполучат лошадь.

Я покачал головой.

— Вряд ли. Я думал о Найджеле. Есть одно важное соображение, почему это все-таки не он. Ведь он, и только он, кроме Оливера, знал, что одна из кобыл, предназначенных для Летописца, была покрыта Сэнд-Кастлом. — Я пояснил, как Оливер спарил их, повинуясь импульсу. — Жеребенок вполне нормален, но вряд ли получился бы таким, если бы именно Найджел осуществлял подкормку.

— Неубедительно, — медленно сказала Пен.

— Да.

Она вздрогнула.

— Вы сообщили обо всем полиции?

— Я собирался, — ответил я. — Но когда я в понедельник пришел к Вайфолду, у меня ничего не вышло. Все это кажется таким невещественным.

Всего лишь куча догадок. Возможно, ложных выводов. Предложение Дисдэйла могло быть вполне честным. А парень, которого я видел с полминуты восемнадцать месяцев назад... лицо незнакомца трудно вспомнить через полчаса, не говоря уж о таком сроке. У меня в памяти отпечаталось его замешательство и солнцезащитные очки... а парень, работавший у Оливера, произвел другое впечатление. Вайфолд не из тех, кого можно сбить с пути впечатлениями. По-моему, лучше мне появиться перед ним с чем-то более определенным.

Пен прищелкнула пальцами.

— А не могли бы вы хорошенько рассмотреть этого Шона?

Я покачал головой.

— Оливер постепенно отпускает своих работников, как обычно в это время года, а Шон ушел одним из первых. Оливер не знает, куда он направился и по какому адресу его искать, и считает, что это в порядке вещей. Насколько я понял, эти ребята кочуют с конюшни на конюшню и в их бумагах всегда указан адрес последнего нанимателя. Но я думаю, что мы сможем найти Шона, если повезет.

— Как?

— Сфотографировать Рикки Барнета в профиль и поспрашивать на ипподромах.

Она рассмеялась.

— Это может сработать. А может и нет.

— Попытка не пытка.

Тут я мысленно вернулся к другой попытке, которая тоже меня не особо страшила. Похоже, об этом подумала и Пен.

— Вы же не собираетесь взаправду вламываться в приемную Кальдера?

— С фомкой и отмычкой, — сказал я. — Собираюсь.

— Но...

— Время уходит, а с ним уйдет и будущее Оливера, и деньги банка, так что я, разумеется, сделаю все, что смогу.

Она с любопытством разглядывала меня.

— Значит, у вас в самом деле нет чувства опасности?

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду... В тот день в Аскоте вы просто врезались в того мальчика, а у него был нож. Вы могли запросто налететь на этот нож. А Джинни рассказывала мне, как вы до слез напугали ее, прыгнув таким манером на Сэнд-Кастла. Она говорила, что это чистое самоубийство... и что вы сами, похоже, об этом не раздумывали. А в тот вечер в Аскоте... Я помню, как тяготили вас вопросы полицейских и нисколько не трогало то, что вы были на волосок от смерти.

Тут ее речь иссякла. Я обдумал сказанное и решил, что нашел причину и могу ответить.

— Ничего из того, что до сей поры случалось в моей жизни, — серьезно сказал я, — не внушило мне страх перед смертью. Я думаю... знаю, это звучит глупо... я не верю в то, что могу умереть.