100 самых известных «русских мусульман»

Духовные лидеры

Самым известным из новообращенных мусульман, реализовавших себя как духовный лидер, стал муфтий Северной Осетии Сергей-Али Евтеев.

Евтеев родился в 1974 году в Москве от русского отца и матери-осетинки. Воспитывался в осетинской семье Комаевых у родственников матери в Беслане.

В 1996 году перешел в ислам под влиянием чеченских террористов. Обучался в ваххабитском медресе села Учкекен Карачаево-Черкесской Республики. Во время учебы Евтеев посещал учебные лагеря амира Хаттаба под Сержень-Юртом в Чечне и рассматривал возможность своего участия в «джихаде» против России. Также он тесно общался с салафитскими идеологами Кабардино-Балкарии Анзором Астемировым и Мусой Мукожевым (ликвидированными соответственно в 2009 и 2010 гг.) и даже называл их своими учителями. Однако от военных действий его удержала учеба в университете «Аль-Азхар», где он проучился четыре года. Затем он продолжил обучение в Международном исламском университете в Медине (Саудовская Аравия) на факультете «Основы религии и проповеди».

Евтеев был председателем мусульманской общины Беслана, некоторое время являлся имамом владикавказской мечети, часто выезжал с проповедями и рабочими поездками в районы республики. Также он работал заместителем муфтиев Северной Осетии Руслана Валгасова и Мурата Тавказахова. 29 января 2008 года председатель ДУМ РСО-А муфтий Мурат-хаджи Тавказахов под давлением местных ваххабитов ушел в отставку, и 31 января того же года новым муфтием республики был избран Али Евтеев, отозванный в связи с этим из Саудовской Аравии.

Удачная карьера муфтия-ваххабита продолжалась более двух лет. Поддержка республиканских властей и муфтия Равиля Гайнутдина, репутация просветителя и самого яркого из российских неофитов, две жены и хорошая зарплата недопустимо расслабили Евтеева, что в итоге привело к его саморазоблачению. Об этом можно прочитать в интервью исламоведу Яне Амелиной.

«Осенью 1996 года я принял ислам. Мне было 22 года. 6 августа вывели российские войска, в конце августа или сентябре я принял ислам. Вот так я стал мусульманином. Ну а как я стал муфтием – это уже выбор мусульман этой республики. Я еще не доучился, мне три семестра осталось, позвали сюда. Учился в известном Учкекене в Карачаево-Черкессии, в медресе, которое было ваххабитским. Все мои знакомые, все, кто там был, они погибли. Часть из них погибла, часть разъехалась – сейчас они в Турции. Все так было: спокойно сел, поехал в Чечню, вся эта экзотика...

Очень сложное время было. И даже правоохранительные органы не обращали внимания на это все. Я мог поехать в Грозный, я знал много людей, которые там были известны, но за это мне ничего не было, до сих пор. Сейчас я это уже не скрываю – я понимаю потенциал спецслужб, но они, наверное, во всем этом запутались. Ждали, видимо, что вторая кампания расставит все на свои места и будет новая точка отсчета. Здесь такой бардак был. Вот в этом медресе я учился, потом поехал в Египет, где четыре года учился в Аль-Азхаре. Потом перевелся, подал документы в Саудовскую Аравию, там тоже учился четыре года. Факультет – основы религии и проповеди. И вот я здесь.

Мы создали джамаат, муфтия объявили кяфиром, считали, что Духовное управление – одно из структурных подразделений ФСБ – у нас все было серьезно. Вообще запретили доступ муфтию в мечеть, ключи у нас были. Мы готовились: если будет вторая чеченская кампания, мы все пойдем воевать. Не скрывали своей вражды к государству, считали наше такое спокойствие, что нас никто не «трамбует» – это такое знамение Всевышнего. На нас, видимо, просто смотрели, так, пока ничего серьезного», – честно признался муфтий, заодно изощренно оскорбив православных христиан143.

Разгоревшийся после публикации интервью скандал стоил Евтееву должности, хотя он предпринял все усилия для её сохранения: многократно извинился, объяснив свою горячность малолетством, собрал заявления в свою поддержку и даже съездил в Москву, где заказал пару оправдательных статей. Большинство мусульманских деятелей осудили его высказывания, но нашлись и те, кто поддержал североосетинского муфтия. Среди них оказались сопредседатель СМР (Союз мусульман России) Мукаддас Бибарсов, журналист Максим Шевченко и члены дагестанского джамаата «Шариат». «Тагут прекрасно понимает, что роднит Али Евтеева с моджахедами. Их роднит Истина. И они, и он говорят правду, не озираясь и не оглядываясь по сторонам. А стремление к Истине, к правде и справедливости, и нежелание потакать ненасытной страсти современных рабовладельцев и помещиков тагут воспринимает как самое страшное и непростительное преступление», – говорилось в заявлении Шариата от 24 мая 2010 года144.

Такая похвала от лица террористов оказалась оправданной: обидевшийся на «происки тагута» Евтеев вскоре окончательно радикализировался и стал высказываться вполне в духе вышеупомянутого Шариата. В 2013 году его особенно задело свержение в Египте режима братьев-мусульман.

«Получается, что нет сегодня для западного сатанинского общества приемлемой формы ислама и его практики в каком бы то ни было виде: политическом, военном или социальном... А вот теперь посмотрим, как миллионам египтян и мусульман остального мира вся эта шайка будет пытаться объяснить, что есть, помимо вооруженного джихада, другая форма общения с этим перегноем. И каждая попытка погасить свет Аллаха будет приводить к дополнительным ожогам, а в итоге к неимоверному всплеску такой энергии, которая спалит весь этот прогнивший хлам, который пытается навязать всему миру всю уродливую форму жизни. Так что ждите, приспешники сатаны. А мусульмане будут делать выводы и двигаться по направлению к вам», – откровенно изложил свои мысли бывший муфтий, отправленный на перевоспитание в Саудовскую Аравию145.

Первый заместитель Равиля Гайнутдина по ДУМ РФ имам-мухтасиб Санкт-Петербургского мухтасибата Дамир Мухетдинов прославился в мусульманской среде не меньше, чем Евтеев. Его биография вообще заслуживает отдельной книги, поэтому постараемся обозначить только основные моменты жизни.

Дамир Ваисович Мухетдинов родился 18 июля 1977 года в Нижнем Новгороде в семье подпольных советских миллионеров, в то время определявшихся как спекулянты. Мать его была мишаркой, а национальность отца до сих пор вызывает жаркие споры. Из всех выдвинутых версий наибольшее распространение получила «цыганская», хотя достоверно подтвердить её пока не удалось146.

Мухетдинов рос в нерелигиозной семье, воспитывался только матерью. О своем детстве он вспоминал так:

«Маленький ребенок, который живет в Москве, в десять лет носит норковую шапку стоимостью под 250 рублей, которую позволяли себе только первые секретари ЦК или обкомов... Извините меня, но как Вам такая картина, да еще в советское время: иметь дома личного шофера и горничную? Да по советским меркам это была просто шикарная жизнь. И я не могу сказать, что меня тяготил какой-то страх Божий. Ну что может напугать ребенка?..

Тогда и практикующих мусульман-то почти не было, полноценной общины, если серьезно смотреть. Было старое поколение тех бабаев, которые ходили в мечеть с незапамятных времен, они социально были незаметны и никому не нужны.

И именно тогда были люди, занимавшиеся спекуляцией. Начиная от «первых лиц», которые все это негласно курировали. Все эти так называемые фарцовщики, цеховики. Поэтому меня готовили, чтобы я поступил, как минимум, в МГИМО (Московский институт международных отношений при Министерстве иностранных дел СССР) или в какой-нибудь московский коммерческий институт для того, чтобы продолжить дело матери в торговых делах, в её бизнесе. Долгое время мой выбор в пользу религии воспринимался болезненно.

– А не пытались ли Вас отвратить от этого? Хитростью Вас от религии отвадить?

– Пытались. Упрекали, подкалывали и издевались. Но моя религиозная неистовость тогда была столь страшна и революционна, что я постоянно какие-то новации вводил в доме. Например, однажды поснимал все портреты любимых артистов, таких, как София Ротару и остальных. Во-вторых, начал жесткую войну с алкоголем. Заключалось это в том, что я заявил: «До тех пор, пока в моем доме будут находиться алкогольные напитки, я отказываюсь в этом доме ночевать!» Такой подростковый бунт. Однажды к матери приехала подруга из Узбекистана. И вот она купила себе на рынке кусочек свинины и пожарила. Меня это до такой степени взорвало, что я сказал маме: «Мама, пока у нас будет жить твоя подруга, я домой не вернусь!» А мама знала мой характер. Раз я сказал, то мог не появиться три дня дома. И эту подругу срочно эвакуировали. Помню, меня раздражало даже не то, что она будет есть эту свинину, а то, что она жарила этот харам (запрещенное в Исламе) на сковородке, с которой я буду потом есть. От одного упоминания об этом запрещенном мусульманам мясе меня просто воротило.

Далее я продолжил – стал искоренять вино. Происходило это поэтапно. Все знали мой суровый нрав, что я ругаюсь, шуметь начинаю. Ждали во время застолий, когда я уйду... Или еще проще находили выход: перестали меня звать на все увеселительные мероприятия. Или же, позвав на день рождения, ждали, пока я посижу, чай попью, уйду, и потом продолжали «гулять», чтобы не оскорбить мои чувства.

Но было несколько раз, когда я, неожиданно вернувшись, заставал их за распитием спиртного. Слышу, смотрят в глазок и кричат: «Шухер! Дамир приехал!». Начинается какой-то хаотический бег, рюмки прячут, суют подальше шампанское и водку... Помню случай: очень спешно ушли гости и осталась бутылка шампанского в холодильнике. Это мама решила, «чтобы добро не пропадало», сохранить его в холодильнике. И пошла провожать гостей. Естественно, я быстренько его вылил и налил в ту бутылку воды. И поставил обратно. Она стоит день, два. А я краем уха прислушиваюсь, хочу услышать продолжение истории. В это время мама уже сама не пила. И тут она звонит родственникам: «Иди забери шампанское. Женьке отдашь, чего оно стоит-то?». Отдали Женьке. Через несколько часов оттуда звонок: «Ань, чего-то не поймем: пьем... вода-водой!». Все это я прокомментировал, как милость Божью: мол, шампанское превратилось в обыкновенную воду! И говорю: «Вот и поделом вам. И если в следующий раз я увижу хоть какую-то бутылку со спиртным, то её ждет та же участь, что и бутылку шампанского». И после этой истории можно сказать, что «исламская революция победила в нашей семье» 147.

Дальнейшая жизнь приобщившегося к исламу Мухетдинова тоже складывались неплохо. После окончания школы в 1994 году он поступил в некогда знаменитое ваххабитское медресе «Нур аль-Ислам» города Октябрьский, где его учил сам будущий муфтий Татарстана Гусман Исхаков.

Затем Мухетдинов выехал в Саудовскую Аравию и с 1996 по 1999 год учился в институте арабского языка университета «Умм аль-Кура» в Мекке. По возвращении в Россию он закончил факультет международных отношений Нижегородского государственного университета им. Н. И. Лобачевского по специальности «политология» и через три года там же защитил кандидатскую диссертацию.

Религиозную деятельность Мухетдинов начал в 1999 году в качестве преподавателя Нижегородского исламского медресе Махинур и директора исламского мектебе при нижегородской Соборной мечети, в течение десяти лет (с 1999 по 2009 год) являлся имамом-хатыбом нижегородской Соборной мечети, с 1999 по 2007 год работал директором Махинура. С 2001 года – член президиума ДУМ Нижегородской области (ДУМНО), с 2001 по 2004 гг. – заместитель председателя ДУМНО по учебно-воспитательной работе, с 2009 года – председатель Совета улемов ДУМНО и первый заместитель председателя ДУМНО.