100 самых известных «русских мусульман»

Ученые

Среди ученых-неофитов больше всех прославилась переводчица Корана Валерия Порохова. Ее книга «Коран. Перевод смыслов и комментарии» стала одной из самых тиражируемых русскоязычных версий священной книги мусульман и самой скандальной.

Валерия Порохова родилась в 1940 году в городе Ухте. Ее мать была по происхождению немкой, а отец – немцем с английскими корнями. Порохова закончила Московский государственный педагогический институт иностранных языков им. М. Тореза, после чего долго работала в Московском инженерно-физическом институте.

В 1975 году она вышла замуж за гражданина Сирии Мухаммада Саида Аль-Рошда, выпускника факультета шариата Дамасского университета, который в то время был студентом, а потом стал аспирантом Московского инженерно-строительного института. Через несколько лет Валерия крестилась в Царскосельском Екатерининском соборе и с тех пор считала себя воцерковленной православной христианкой. Однако в 1985 году супруги переехали из Москвы в Дамаск, где спустя некоторое время под влиянием мужа Валерия приняла ислам и взяла имя Иман.

«Так еще в 1975-м вышла замуж за Мухаммеда (выпускника факультета шариата Дамасского университета, который в то время был студентом, а потом аспирантом МИСИ. – Ред.). Так что, если бы не он, читать Коран мне бы даже в голову не пришло. Мы – потомственные дворяне из Царского Села. Были очень близки к императору и крещены в Царскосельском Екатерининском соборе – там же, где и четыре дочери Николая ΙΙ. В советское время папу (полунемца-полуангличанина) расстреляли, я родилась в ссылке в Коми. В Москву мы с мамой вернулись в хрущевскую оттепель... Когда Мухаммед сделал предложение, я ему наотрез отказала. Но он взял академический отпуск в институте и выстоял его у меня в подъезде в Сивцевом Вражке... А когда уже после свадьбы речь заходила о религии, что было достаточно редко, я всегда говорила одно и то же: «Солнышко, вот у тебя – свое, а у меня – свое». Так продолжалось лет десять...

Когда же я впервые прочла Коран на английском языке, то была восхищена им. Вот как Лев Толстой сказал: «Прошу считать меня правоверным магометанином». Так и я могу сказать: «Прошу считать меня правоверной мусульманкой», – так Валерия Порохова описывала свой приход к исламу226.

После принятия ислама Порохова приступила к переводу Корана на русский. Точнее она пыталась переводить смыслы священного для мусульман текста с английского языка не просто на русский язык, а на смесь русского и церковнославянского. Впервые этот перевод был опубликован в журнале «Наука и религия» и сразу вызвал скандал в среде арабистов227.

Большинство знатоков ислама и арабского языка назвали перевод Пороховой безграмотным, поставив логичный вопрос: как можно было переводить эту книгу с другого перевода и без знания арабского? С критикой в адрес Пороховой выступили известные исламоведы: Виктор Ушаков, Сергей Прозоров, Александр Игнатенко и Ефим Резван. Последний высказался наиболее резко, охарактеризовав труд Пороховой как «синтез в высшей степени удачного менеджмента и крайне безграмотной реализации сложнейшей научной задачи»228. В поддержку Пороховой высказались: Алексей Малашенко, Саид Кямилев и представители Совета муфтиев России.

Началась острая дискуссия, в ходе которой Валерия Порохова озлобилась на академическую науку и выработала особую аргументацию, которую хорошо раскрывает нижеприведенный фрагмент из интервью с автором, опубликованном на сайте «Коран.ру».

«Вы не можете состязаться с группой величайших арабистов. Вы одна. Но существует также современный русский перевод Корана М.-Н. Османова, перевод смыслов. Поэтому существует и сопоставление его и вашего перевода. Люди их сравнивают. Вы не пробовали с ним сотрудничать?

– Не пробовала, и скажу почему. Во-первых Османов не арабист, а фарсист, его язык – фарси. Во-вторых, я могу назвать перевод Османова редакцией перевода Крачковского. У него на две трети – идут ссылки на Крачковского. Это отредактированный и поправленный перевод Крачковского. Но Крачковский был арабистом мирового уровня и я считаю подстрочный перевод Корана Крачковского – шедевром из всего того, что было переведено раньше. После Крачковского, другого такого перевода еще не было.

– Коран должен переводить мусульманин?

– Только мусульманин! Академик Крачковский не был мусульманином, но он был арабистом, и он был честным и порядочным ученым. Знаете, когда я в молодости подрабатывала переводами в ВИНИТИ, я применяла научно-техническую методологию, которая необходима, чтобы правильно перевести технический текст. То же самое сделал Крачковский. Я по образованию синхронный переводчик – в институте меня готовили на переводчика в ООН, я знаю технику перевода великолепно, знаю, как это делать. Вот это и сделал Крачковский. Поэтому я и уважаю этого ученого – у него великолепно использована научно-техническая методология. Но здесь не учтено, что научно-техническая методология перевода технического текста не применима к Писанию.

Господне Писание не подчиняется этим законам. В Господнем Писании есть Нечто. Я бы определила это Нечто так: Господня свобода. Господь свободен в своем словесном изъявлении, и эта свобода выходит за рамки всего того научно-технического, которым мы (люди) связаны, а Он – нет. Мы не можем себе позволить переступить за это. И когда производится перевод Господнего Текста – нельзя руководствоваться научно-технической методологией. Здесь мало того, что вы даже конфессионально задействованы, здесь еще должна быть задействована генетическая культура духа.

– Но Османов, например, генетически принадлежит к исконно мусульманскому народу, а вы исконная русская.

– Культура духа не принадлежит этносу. Это генетически сложившаяся свобода видеть то, что не видит простолюдин. Когда в нашем гимне пелось «кто был ничем, тот станет всем» – это самое страшное. Люди не равны между собой духовно, культура духа наследуется генетически. Тот, «кто был ничем», должен бы был провести три, четыре, пять поколений на другом уровне, для того, чтобы «стать всем». Когда Муса 40 лет водил людей по пустыне, и преобразовывал менталитет раба в менталитет «избранного народа», вот это и было очень важным предопределением к роли «избранного народа», по сравнению с тем, что они имели как народ-раб у египтян. Ведь у высочайше образованных фараонов они были рабами, и поэтому их менталитетом – был менталитет рабов. Нельзя говорить о переводе коранических Текстов, людьми, сформировавшимися в советских условиях, с обязательными, как вы знаете, партбилетами в кармане. Тем более нельзя допускать, чтобы решение о переводе Корана принималось на какой-то парткомиссии, т. е. чтобы такое решение принималось в советском институте востоковедения.

Поэтому я считаю, что Коран должен переводить только мусульманин, не обязательно этнический мусульманин, но это должен быть человек, который настолько сильно уверовал, что, как в Коране написано, «у него кожа сжимается на теле» при чтении. И еще Коран нужно обязательно переводить с ниятом. Иначе, перевода не будет. Иначе, получится такой перевод, который не обратит ни кого в истинную веру.

***

– Теперь вот такой деликатный вопрос. Вы мусульманка, русская женщина – переводчик Корана.

– Что мне ни как русские не могут простить.

– Я не об этом. Но для мусульман: Это же нонсенс: женщина – переводчик Корана?

– Посмотрите на эти фотографии. Меня признают во всем мусульманском мире. Вот шейх Танауи – шейх каирской Научно-исследовательской Исламской Академии аль-Азхар аль-Шариф, а вот я рядом. Он мне сказал: «Вы первая, единственная и последняя женщина, которую я принимаю, но я принимаю Вас, потому что Вы переводчик Корана!» А это муфтий Сирии, я рядом. А это Роже Гароди. С кем в России Роже Гароди еще снимался? А со мной он снялся – это я у него на дне рожденья. Арабский мир меня принимает. Теперь я могу себе сказать, что я мусульманка до мозга костей. Я могу сказать, что не приняла Ислам, а вернулась в Ислам. Мы все возвращаемся в Ислам независимо от пола и национальности. Я знаю, что родилась мусульманкой. Поэтому я чувствую себя исключительно комфортно. И именно мусульмане арабского мира, дали мне эту возможность. И мусульмане Ирана дали мне возможность чувствовать себя комфортно. А здесь, в России, я чувствовала себя исключительно дискомфортно, пока не уехала в арабские страны. Здесь в России были очень большие нападки на меня. Русскоязычные, и мусульмане, и немусульмане, не простили мне того, что они не смогли сами сделать за 80 лет. Я перевела Коран, а они все это время просидели на кафедрах арабистики. К тому же, мой перевод – это перевод в стихах, в той форме, в которой Коран и был низведен.

Они не смогли мне простить, что не арабистка, ученая, не занимающаяся арабской филологией, на том уровне, на котором они ее знали, да к тому же еще и женщина, взяла да и перевела Коран. Но как только меня приняли там, в арабском и мусульманском мире – я от этого чувства освободилась. Когда я уезжала из академии аль-Азхар аль-Шериф – у них были слезы в глазах, они сказали мне: «Вы уже наша семья». Я ездила туда пять раз в тот период работы, когда там проверялся мой текст. Мы много времени просидели вместе с замечаниями, которые у них были. Это были очень интересные, очень важные, для меня, замечания. У нас было пять очень продуктивных встреч. И когда мы расставались – мы были самыми любящими друзьями, одной семьей. И когда я это признание получила – у меня весь дискомфорт, связанный с непризнанием в России, был исчерпан – он просто испарился.

И сейчас я начала чувствовать себя комфортно даже здесь в России, рядом с людьми, которые меня раньше не принимали, но в связи с моим успехом и признанием арабского мира, вынуждены были принять. Но это не добровольное признание. Я сама даже не пошевелила и пальцем в этом направлении, это само собой как-то произошло. Но самое главное, что меня принял весь мусульманский мир. Вы знаете, что такое признание Исламской Академии аль-Азхар аль-Шериф в исламском мире? Это все! И когда мою книгу напечатал фонд президента Объединенных Арабских Эмиратов, который предварительно затребовал от аль-Азхар аль-Шериф документ о том, что они согласны – для меня это было все, последнее, что убрало мои тяготы. Президентский фонд запросил Академию аль-Азхар аль-Шариф, разрешают ли они печатать этот перевод, а они ответили, что приветствуют печать и тиражирование. И это решило все – я вернулась в Россию победителем» 229.

В 1991 году Валерия Порохова возглавила совет московского исламского просветительского центра «Аль-Фуркан», генеральным директором которого стал ее муж. С помощью Совета муфтиев России им удалось наладить массовую продажу книги «Коран. Перевод смыслов и комментарии», однако, этот процесс не всегда шел гладко. В 1997 году Департамент по делам религии эмирата Дубай запретил распространение перевода.

«Представитель департамента Мухаммед Хусейн заявил сегодня, что запрет, наложенный на распространение издания «Коран. Переводы смыслов», вызван многочисленными искажениями арабского текста священной книги мусульман. Он отметил, что изучавшая представленный в департамент перевод специальная комиссия в составе представителей России, Саудовской Аравии, Египта и Марокко выразила также претензии к предисловию издания, пропагандирующего, по их мнению, «идеи коммунизма, крестовых походов и иудаизма». Решение об издании в Дубае русской версии Корана для распространения среди мусульман бывших советских республик было принято в июне этого года. Первоначально предполагалось отпечатать 3000 экземпляров. Проект финансировался правителем Дубая шейхом Мактумом бен Рашедом Аль Мактумом. При предварительном обсуждении варианта перевода его авторам были сделаны замечания о необходимости внесения поправок. Мухаммед арРушд и Валерия Порохова, не приняв замечания во внимание, приступили к тиражированию и коммерческому распространению своего перевода», – сообщало об этом скандале ИТАР-ТАСС230.