Жизнь в столице

Глава 7. Докторантура

7.1. Кафедральные интриги

Преподавание и все другие работы на кафедре шли у меня вполне успешно, но докторская диссертация до последнего времени не была включена ни мои, и ни в официальные планы. Правда, В. М. Предтеченский говорил иногда, что к 50 годам я буду доктором и профессором, но я его слова всерьёз не принимала, хотя впоследствии всё это осуществилось к 47 годам. Независимо от моих намерений, научные исследования в соответствии со статусом доцента, я обязана была продолжать. Я вела их в рамках, так называемого хозяйственного договора, с организацией, которая поручала мне выполнение определённых работ. Эти договора давали возможность приличной дополнительной оплаты и свободных поездок в любые города страны. Договора я получала настолько крупные, что платила зарплату по ним не только себе, но ещё и нескольким членам кафедры, хотя специалистами в этом вопросе они не были и их вклад был или очень малым или вообще никаким. Реально работали только секретари — машинистки, печатающие отчёты. Всё остальное мне приходилось делать самой, кроме математического обеспечения. Им занимался доцент В.Ф.Яковлев, приглашённый мной с кафедры Теоретической механики.

В 1978 году умер В.М.Предтеченский и кафедрой стал заведовать Николай Николаевич Ким, бывший директор института ЦНИИПромзданий. В начале я не почувствовала никаких изменений — всё шло как обычно, Николай Николаевич прекрасно ко мне относился, продвигал мою научную работу, брал с собой на важные конференции и совещания, приглашал нас с Виталием к себе домой на праздники и дни рождения. Но на кафедре он был чужаком, и постепенно сформировалась группа, желающая его смещения. Во главе её был один из доцентов, претендовавший на место заведующего. Во мне, как потенциальной кандидатуре на эту должность, он видел реальную угрозу. Сама я совсем не стремилась к должности, связанной с административной работой. Я не раз ему об этом прямо говорила, но ни он, ни его сторонники этому не верили.

Тайная конфронтация против Н.Н.Кима перешла к явной. Начались собрания, голосования «за» и «против», анонимные письма. Это было крайне неприятно, тем более, что касалось и меня. По слухам даже создана была группа по поиску на меня компромата. Но успехом её работа не увенчалась.

Как раз в это смутное время Минвуз СССР потребовал план подготовки докторов. У меня появилась возможность достойно уйти и, по словам классика, «не стоять во всём этом». От кафедры было представлено несколько человек, но только я решилась на переход в докторантуру. Он был не простым делом. Требовалось получить заключение кафедры и Учёного Совета профилирующей организации о значимости темы диссертации, её реальной готовности, а также примириться на пару лет с меньшим окладом.

Появлению нового доктора наук по разным причинам, но всегда, оказывается противодействие. Учитывая, что группа преподавателей кафедры не хотела пропускать в докторантуру именно меня, без мощной поддержки было не обойтись. Она у меня была в лице двух людей: Л.Ф.Шубина и директора института ЦНИИПромзданий Ю.Н.Хромца. Во многом, благодаря им обоим, оба эти этапы я прошла успешно и с осеннего семестра 1981 года получила вместо должности доцента статус старшего научного сотрудника. Официально я оставалась на кафедре, но с меня снималась учебная нагрузка, однако оставались аспиранты, зарубежное сотрудничество, немало общественных и депутатских дел.

7.2. Работа над диссертацией

Объём работы, которую мне предстояло сделать в период докторантуры, был для меня совершенно ясным, и я надеялась уложиться в заданные сроки. Мне предстояло решить две основных задачи: разработать принципы методики автоматизированной компоновки промзданий, предложить систему объективизации качественной оценки объектов строительства и довести до рабочего состояния программное обеспечение. Задача была для меня интересной и даже увлекательной, мои аспиранты тоже с энтузиазмом занимались написанием и тестированием необходимых для этого программ.

Успешная защита любой докторской диссертации зависит не только от её объективной ценности, но также от поддержки ведущих специалистов в данной области и организации всего процесса её представления в Учёный Совет. Очень важно было согласование с исследованиями крупных научных организаций, и здесь мне сопутствовала двойная удача.

Выбор разработанных вариантов проектов основывался на теории принятия решений, которая разрабатывалась в Институте Системных исследований РАН. Я связалась с руководителем этого направления проф., д.т.н. а впоследствии и академиком РАН Олегом Ивановичем Ларичевым, который был настоящим классическим учёным с широким кругозором. Его отдел, и по существу, и внешне, представлял собой академический заповедник. Я много почерпнула от общения не только с ним самим, но со всеми сотрудниками этого отдела, которые просто боготворили своего шефа, будучи и сами очень высокообразованными ребятами. О.И.Ларичева заинтересовали мои работы, как пример прикладного использования своей теории, и мы наладили взаимовыгодное сотрудничество. По его результатам мы опубликовали большую статью в очень солидном английском журнале.

Второй серьёзной организацией, работы которой я использовала, была, как ни странно, та самая Ленинградская контора, из которой Виталий уволился перед переездом в Москву. В ней была создана отличная, и нужная для моих целей, программа по обработке неформализуемых данных. Получить её официально представлялось почти невозможным. Но удалось и это.

Из поездок того времени самой запоминающейся, вернее самой кошмарной, была поездка в Ташкент на конференцию. Я полетела с надеждой шире представить мою работу публике перед защитой. Неудачи начались с погодного катаклизма: в Узбекистане в ноябре стоял небывалый холод. В своём кожаном пальто я ужасно мёрзла, к тому же в руках был неудобный груз — планшеты размером 1х1 м, сверху падал снег с дождем, сбоку дул пронизывающий ветер, а на тротуарах лежала снежная каша по щиколотку.

В гостинице я взяла отдельный номер, чтобы никто мне не мешал, но, только прилегла после трудной дороги, увидела громадного таракана на стене и потеряла покой на всё оставшееся время. Конференция была такая заурядная и не представительная, что я даже не стала выступать и развешивать так сложно доставленную экспозицию. Кроме того, я там почти не ела, еда была даже с виду такая ужасная, что я предпочитала оставаться голодной. На следующий день работы конференции объявили о смерти Л.И.Брежнева, и все ринулись домой. В аэропортах стояла невообразимая толчея и неразбериха, едва отправили наш самолёт, но посадили его в Кирове. Там в аэропорту, в буфете я впервые после Москвы поела, вернее, выпила стакан кефира и попросила моего спутника профессора В.Масточенко принести ещё один. Он принёс и сказал:

— «Но учтите, что это сметана».

Не знаю, так ли я проголодалась, что не заметила разницы или сметана была больше похожа на кефир.

Много времени заняли разные организационные вопросы — оформление актов внедрения, экспозиции, реферата, отзывов лиц и организаций и т. п. Помня опыт защиты кандидатской, я прежде всего постаралась получить отзыв от ведущей организации по данной теме, моего бывшего института ГИПРОТИС. Начальник отдела В.И.Ретинский подписал заключение без лишних слов, а на среднем уровне возникли проблемы — мои бывшие коллеги из других отделов не были в восторге от того, что я защищаюсь, и противодействовали подписанию отзыва от института. Однако, они и сами хотели поступать в аспирантуру МИСИ и боялись, что я могу как-то на это повлиять. Всё благополучно уладилось, к сроку вышло и второе издание моей книжки, которая была размещена в вузах страны как учебное пособие.

7.3.Защита и утверждение

В Совете по присуждению учёных степеней у меня, наряду со сторонниками, было и немало противников. Они не знали содержания моей работы, но были настроены против меня лично описанной выше группой преподавателей кафедры, препятствующей моей защите. Поэтому исход голосования мог быть не в мою пользу, независимо от великолепных отзывов, полученных мною от уважаемых людей и организаций.

В день защиты самая большая аудитории нашего института в виде амфитеатра была заполнена до отказа. Защита докторской диссертации на тему автоматизации проектирования была едва ли не первой и вызывала большой интерес. Из Киева приехал Д.Н.Яблонский, который был моим официальным оппонентом и Мирон Демкив для моральной помощи. Были люди и из других городов и конечно, из Москвы. Пришли О.И.Ларичев, директора институтов, с которыми я работала, на этот раз был и Виталий. Присутствовали и представители всех моих противников, народ красноречивый, умеющий говорить убедительно, и я ожидала их разгромных выступлений.

Но защита прошла внешне почти спокойно, словесных баталий не было, а я достойно отбивалась от немногочисленных нападок. Говорят, я выглядела спокойной, только побледнела. Одета я была в чёрный бархатный пиджак, естественно, с белой блузкой и в парикмахерской причёске. Результат голосования был положительным, но «против» было четыре голоса, а это не мало. Меня горячо поздравляли, но было ясно, что утверждение в ВАКе будет не простым. Так оно и случилось. Банкета после защиты не было, как раз в это время действовали жёсткие Андроповские меры против алкоголизма и, в частности, против организации банкетов после защит диссертаций.

С утверждениями докторских диссертаций в ВАКе обычно не спешат: может поступить информация о нарушении процедуры защиты, плагиате, несостоятельности работы и анонимные письма. В моём случае последние как раз были. С их содержанием меня не ознакомили, но официально вызвали на заседание экспертного совета для выяснения ситуации. Момент, конечно, очень волнующий, но добрейший профессор нашей кафедры Сергей Дмитриевич Ковригин вышел ко мне в холл из зала заседания и подбодрил тем, что Совет на моей стороне. После этого я вошла и спокойно ответила на пару незначительных вопросов. Спустя полгода после защиты 24 июля, я получила степень доктора технических наук.