Спутники Марса: принц Конде и маршал Тюренн

Казалось бы, теперь принц мог двинуться на Этамп и нанести Тюренну удар. Но герцога Лотарингского грабеж интересовал намного больше, чем сражения или защита каких бы то ни было интересов. Его армия, опустошая местность, дошла до Вильнев-Сен-Жорж. Мазарини решил избавиться от герцога, пообещав снять осаду Этампа и разрешить ему свободный проход с награбленной по дороге добычей. Анри, потерявший около 4000 солдат при осаде Этампа и находившийся на пороге успеха, в силу политики в мае вынужден был отступить. Его письма во время осады Этампа Мишелю Ле Телье и коменданту Корби отразили как предприимчивость и упорство, так и горечь по поводу происходящего, а также, прежде всего, заботу об армии. Он неоднократно указывал на необходимость подкреплений и средств, а после потери значительного количества солдат просил устроить для раненых госпиталь. Но безуспешно.

Во Франции были военные госпитали, дислоцировавшиеся в Аррасе, Кале, Дюнкерке и Перпиньяне. Мало того, за ними присматривали специальные интенданты, в том числе и за мобильными госпиталями, сопровождавшими армию во время кампаний. Однако отсутствие денег в казне в период 1635–1659 гг., и особенно во время Фронды, значительно сократило расходы на их содержание. Еще в 1650 г. Ле Телье писал, что может послать только половину требуемой суммы для раненых в армию во Фландрии. А один современник с горестным удивлением отметил, что «беспорядок в армии ужасен…, раненые солдаты вынуждены умирать, как собаки».

Осада Этампа получила подробное отражение в мемуарах герцога Йоркского, будущего английского короля Якова II (1685–1688) и брата короля Англии с 1660 г. Карла II Стюарта, и в его «Жизни Якова II», написанной много лет спустя. 19-летний изгнанник с туманного Альбиона поступил на службу к Тюренну за несколько недель до осады. Виконт часто держал его около себя и отзывался о герцоге весьма похвально: «Он великий принц и, пожалуй, один из лучших генералов нашего времени». Под стенами Этампа под началом Тюренна служил еще один иностранец — волонтер герцог Фредерик-Арман Шомберг (нем. Фридрих Герман Шенберг, ибо родом он был из Пфальца). Лагерный маршал Шомберг получил ранение, когда находился рядом с герцогом Йоркским. Впоследствии, почти сорок лет спустя, эти люди встретились вновь, но уже в качестве противников. Стойкий кальвинист, Шомберг после отмены Людовиком XIV Нантского эдикта в 1685 г. эмигрировал сначала в Бранденбург, а затем в 1688 г. присоединился к экспедиции Вильгельма III Оранского в Англию, в результате которой Вильгельм стал английским королем, а Яков бежал во Францию. В битве при Бойне в Ирландии 1 июля 1690 г., которую Яков II проиграл, Шомберг был убит[80].

Отступив от Этампа, Тюренн, тем не менее, передвигался со своей армией, не упуская из виду герцога Лотарингского. Быстро перейдя Сену, он достиг лагеря герцога, и заставил его подписать новое обязательство уйти, фактически еще до того, как бывший уже в пути Конде мог к нему присоединиться.

Тем временем, теряя поддержку среди высших слоев общества, кондеянцы были вынуждены обратиться к простонародью, как бы это им не претило. В Бордо герцогиня де Лонгвиль и принц Конти завоевали симпатии Ормэ — органа власти, созданного неименитыми буржуа и ремесленным людом. Название «Ормэ» происходило от слова «орм» («вяз») — ормисты собирались на поляне под вязами, в чем видели демократичность своего движения. Их демократичность выразилась и в том, что брата Конде формально назначили возглавлять управление городом. Хотя идеология Ормэ, исходя из их памфлетов, казалась плебейской, и опора на городские низы была основой движения, ни одного простолюдина, стоявшего на социальной лестнице ниже мастера-ремесленника, среди видных ормистов не имелось.

В самом Париже агенты Конде при поддержке герцога Орлеанского пытались управлять действиями бедноты. От прославленного полководца ждали чуда или, по крайней мере, решительных действий. Бунты народа доходили до прямых погромов, но кондеянцев это не смущало. Герцог де Бофор даже возглавил отряд нищих, призывая избивать и грабить «мазаренов». И плебс воодушевленно громил бюро налоговых сборов и торговые лавки, нападал на членов муниципалитета и сторонников кардинала.

Сам же принц крови, располагая армией всего в 5000 человек, стоял лагерем в Сен-Клу и контролировал единственный в округе мост через Сену. Имея возможность перемещаться с одного берега на другой, он мог продержаться против 11000 Тюренна. Поэтому виконт какое-то время ничего не предпринимал против бывшего соратника, пока королева не послала ему на помощь созданную из пограничных гарнизонов новую армию под командованием Ла Ферте, численно равную его армии.

Чтобы воспрепятствовать подкреплениям, двигавшимся на помощь Конде, по слухам, из Нидерландов, Тюренн двинулся на Ланьи-Сюр-Марн. Обнаружив, что эти подкрепления еще далеко, он предпочел вместе со своим новым коллегой атаковать Конде. Анри навел мост в Эпинэ, и было условлено, что Ла Ферте пересечет реку и нападет на лагерь Конде на левом берегу, в то время как он на правом берегу помешает переходу сил принца через реку. Обнаружив мост, Конде разгадал этот план, и, не дожидаясь, пока две армии нападут на него, был вынужден спасаться бегством за пределами Парижа. Переменчивые жители столицы были теперь столь же яростно настроены против него, сколь ранее его боготворили. Принц решил отступить в Шарантон на слиянии Сены и Марны. Из своего лагеря в Сен-Клу он мог или двинуться туда по левому берегу, или следовать через пригороды Парижа по правому берегу. Поскольку второй путь предлагал лучшие дороги, он его и выбрал, поступив неразумно, как показали дальнейшие события. 5 июля, следуя через Сен-Антуан, его авангард обнаружил шедшие с севера передовые части королевских войск. Тюренн решил атаковать Конде на марше. Луи оказался в ловушке и принял единственно возможное решение, отозвав Таванна, ведущего колонну, которому удалось воссоединиться со своим полководцем, понеся некоторые потери.

Луи был в исключительно сложном положении. Впереди его ожидала армия, обладающая тройным превосходством, в тылу находились стены Парижа, защищаемые городским ополчением, полным решимости запретить ему вход в город, который теперь был его единственным убежищем. Его поражение казалось делом предрешенным. Стены города были заполнены парижанами, выступающими в качестве заинтересованных зрителей, а на холмах Шаронна разместился король со своим двором, рассчитывая лицезреть сцену неотвратимого разгрома Конде. С присущей ему твердостью характера принц был готов дорого продать успех своего дела. Однако впереди оказались полевые укрепления, в свое время возведенные против герцога Лотарингского, пришедшиеся весьма кстати. Позиция Конде была выгодной из-за наличия в его тылу круговых дорог, позволявших снабжать войска. Тюренну это было хорошо известно, и он разместил свои силы по фронту от Шаронна до реки. Затем он произвел три атаки: сам атаковал в центре, на правом фланге наступал маркиз Сен-Мегре, а на левом — герцог Ноай. Правым флангом армии Конде командовал Немур, левым — Таванн, а сам принц с небольшим отрядом был готов двинуться на наиболее опасный участок. Французские военачальники хорошо знали друг друга; схватка обещала стать смертельной.

Желая достичь ясности и избежать больших потерь, Тюренн ограничился мелкими стычками, ожидая подхода Ла Ферте, но Мазарини приказал немедленно уничтожить войска принца. Виконт подчинился приказу. В ответ на первую атаку в центре Конде произвел вылазку и отразил ее. Вскоре оживленный бой завязался по всему фронту. Сен-Мегре атаковал укрепления на Рю де Шаронн и, несмотря на огонь с крыш и из окон, уверенно продвигался вперед. Принц встретил его на рыночной площади и отбросил назад, нанеся большие потери среди офицеров. Продвижение центра войск короля сопровождалось еще большими утратами, поскольку почти из каждого дома и сада стреляли солдаты Конде. Почти везде начались рукопашные бои. Тем временем Ноай преодолел траншеи на своем участке фронта и был готов схватиться с Немуром, когда появился Конде и отбросил его отряд. Но Тюренн уверенно продвигался вперед, достиг аббатства и далее прокладывал дорогу вдоль улицы Сен-Антуан до тех пор, пока сам принц не остановил его у западных стен. Сражение достигло апогея, Тюренн снова бросил Ноая в атаку, в то время как Ла Ферте готовился зайти Конде в тыл.

Силы принца были истощены, его поражение казалось неизбежным, когда, к счастью, благодаря заступничеству дочери герцога Орлеанского Анны-Марии де Монпансье, известной как Мадемуазель, ворота Парижа открылись, и Конде было позволено войти в город и найти там убежище. Принц отступил в квартал Сен-Жак, потеряв 2000 человек; виконт, по-видимому, потерял больше.

В ходе боя у Сент-Антуанских ворот Тюренну удавалось исправлять ошибки своих командующих, бросавших кавалерию в узкие улицы и переулки столицы, где она не могла действовать. Анри быстро сориентировался и в таких условиях счел за лучшее совместить действия артиллерии и пехоты, когда первая продольным огнем могла расчистить путь для второй. «Второй раз Вы сохраняете корону моему сыну», — заметила тогда благодарная Анна Австрийская[81].

А вождь фрондеров был излишне разгоряченным и действовал, повинуясь внезапным импульсам. Его нетерпеливый и прямой характер вступил в противоречие с обстоятельствами Фронды и с его добрыми намерениями. Любым способом Луи желал взять власть в свои руки и наказать столичных магистратов, чтобы они перестали изображать из себя нейтралов и арбитров. Он выбрал борьбу, дошедшую до крайностей.

4 июля принц атаковал собравшийся в ратуше городской совет. Сотни людей погибли в тот день. Муниципалитет Парижа был свергнут, а новый купеческий старшина старик Бруссель предложил парламенту назначить герцога Орлеанского генеральным наместником королевства, мотивировав это тем, что король на самом деле пленник Мазарини. Конде был объявлен главнокомандующим армией.

Так с помощью террора Луи подчинил Париж, но то была пиррова победа, поскольку он оттолкнул от себя население города. Резню 4 июля трудно назвать восстанием: в ней слишком активное участие принимали переодетые солдаты Конде и люмпены де Бофора. Буржуа покидали столицу, народ зверел от голода, а солдаты грабили, насиловали женщин и потихоньку от командующего дезертировали. Навести дисциплину в войсках и порядок в городе принц не смог, хотя он и пожертвовал часть своих средств для выплаты жалованья солдатам. Его авторитет стремительно падал. Одинокий хозяин Парижа оказался в политическом вакууме, а народом овладела апатия и неверие в необходимость бунтовать. Напуганные погромами обыватели поняли, что Фронду надо быстрее заканчивать.

Конде часто сравнивал себя с Оливером Кромвелем во время гражданских потрясений в Англии (1642–1648), и, отвлекаясь от истинных политических и конфессиональных мотивов, желал стать таким же победителем. Принц, равно как и его противник Джулио Мазарини, втайне восхищался главой Английской республики. Развязав войну, Луи тут же наладил связи с Кромвелем, пытаясь получить от него помощь. Кромвеля ничуть не смущало, что фрондеры в союзе с Испанией — врагом Английской республики, и все время, пока принц «был на коне», английский лидер поддерживал с ним отношения. Он ссужал фрондерам деньги и разрешил агентам принца импортировать французские вина в Англию по низким ввозным тарифам. Но военной помощи кондеянцы от Кромвеля так и не дождались. В отношении Фронды он занимал выжидательную тактику, не вмешиваясь в войну между правительством и оппозицией. Ему нужна была стабильная Франция, которой отводил важное место в своей внешней политике для борьбы с общим врагом — Испанией[82].