Спутники Марса: принц Конде и маршал Тюренн

Противостояние

Для спасения государства достаточно одного великого человека Вольтер

В литературе есть мнение, что «заточение повлияло на характер принца: исчезла его великолепная беспечность и уверенность в том, что великого полководца невозможно лишить свободы», что «он стал подозрительным до мнительности, и не без основания — в окружении королевы на самом деле обсуждались планы его нового ареста и, возможно, убийства»[74]. Луи демонстративно уехал в свой замок, потребовав гарантий безопасности и удаления от двора сторонников Мазарини. Но, скорее всего, то была новая тактика поведения гордого аристократа, отнюдь не потерявшего, как покажет будущее, свою отчаянную храбрость. Ему-то, сыну человека, имевшего возможность при благоприятных обстоятельствах стать королем, но при этом не избежавшего заточения, было не знать, что принца крови и полководца можно лишить свободы точно так же, как любого подданного!

В июле парламент попросил королеву дать ему необходимые гарантии. Анна Австрийская объявила об отставке трех мазаринистов, но Конде потребовал новых заверений. Регентша вышла из себя и 17 августа обвинила принца в сговоре с Мадридом. Но по совету осторожного Мазарини, с которым она постоянно переписывалась, приуроченная к совершеннолетию короля декларация от 5 сентября объявила Конде невиновным. И все же Гонди именно тогда в обмен на сан кардинала пообещал королеве организовать сопротивление принцу в парламенте. Намечавшийся хрупкий альянс мазаринистов и парламентариев скрепляла лишь общая вражда к принцу крови.

7 сентября 1651 г. парламент провозгласил совершеннолетие Людовика. Сам принц там не присутствовал. Он пребывал в мрачном настроении и понимал, что эта дата наделит короля реальной властью, и знал, что восстановил против себя королеву, которая, видя в нем главное препятствие к возвращению кардинала, не остановится ни перед чем, чтобы погубить его или выслать. Правда, Луи послал королеве письмо, поздравив ее с совершеннолетием сына и в куртуазных фразах объяснив свое отсутствие. Но Анна Австрийская в его уклончивых словах увидела личное оскорбление и произвела перемены в правительстве, изгнав из Узкого совета ставленников Конде. Еще она приказала разоружить отряды принца в Шампани, но они оказали вооруженное сопротивление[75].

В сентябре 1651 г. принц, собрав в Бордо ополчение, подчинил южные провинции и поставил цель захватить столицу. Под его знамена встало немало аристократов, а постоянной опорой принца являлась его Бургундия, где он всегда мог достать людей и деньги. У значительной части дворян еще сохранялось традиционное мышление, кодекс чести, который включал в себя соблюдение верности вассала своему сеньору. Дело доходило до парадоксов. Когда осаду одной из бургундских крепостей приехал посмотреть юный Людовик XIV, сторонники принца приветствовали его с высоты крепостных стен, но затем сразу же начали стрелять. Король подвергся серьезной опасности — в двух шагах от него был убит офицер его свиты.

8 октября Людовик объявил Конде мятежником, а 31 октября по приглашению королевы Мазарини прибыл в Пуатье. Обидевшись на власть, которую он сам желал иметь, и которая ныне стала его врагом, и повинуясь своему горячему темпераменту, принц отправил во Фландрию маркиза Силлери к испанскому послу графу Фуэльсанданья выяснить, какую помощь может предоставить ему его король Филипп IV. 6 ноября 1651 г. победитель при Рокруа и Лансе заключил союз с Испанией — своим недавним противником[76]. Ведь для двора он все равно являлся мятежником!

Союз с Мадридом в условиях продолжавшейся войны с Испанией был самой большой политической ошибкой принца за всю его жизнь. Антииспанские чувства были традиционными для французов, и особенно сильны в чиновных кругах, культурных обществах и салонах, среди крестьян Северной Франции. Да и многие аристократы прилюдно осудили поведение Конде и дали понять, насколько им безразлично, станет ли хозяином положения он или Мазарини. Расчет принца на то, что всеобщая нелюбовь к кардиналу может оправдать его действия, оказался неверным.

В отношении своего доброго коллеги виконта Луи демонстрировал дружбу и уважение и убеждал его объединить усилия против Мазарини, возвратившегося в пределы Франции, и взять реванш. Сторонники мятежного принца укрепились в Монроне, Бурже, Ларошели, в Париже его агенты настраивали прессу против кардинала и двора. Но Мазарини, со своей стороны, не дремал, и старался переманить на сторону королевы маршала и его брата. Отрезвленный предыдущими событиями, Анри и сам не спешил вновь примкнуть к принцу, к тому же он уже освободился от влияния (или чар) госпожи де Лонгвиль. Когда Конде спросил его, чего он желает от него, принца, или, напротив, от двора, виконт уклончиво ответил, что единственное, чего он хочет — чтобы его солдат разместили в комфортных условиях. Да и военные действия развивались не в пользу фрондеров, и герцог де Буйон в марте 1652 г. возвратился в лагерь короля. Впрочем, Фредерику-Морису осталось жить недолго — в августе того же года он умер в Понтуазе[77].

Устал от бесплодного бунта и вечных измен жены герцог де Лонгвиль, и подвластная ему Нормандия сохраняла спокойствие. Прованс и Бретань тоже остались в сфере влияния правительства. Похоже, что полной победы принца крови, верившего в единство своего клана, никто, кроме его ближайших сподвижников, не хотел. Южные города при подходе королевских войск сдавались без боя, а местные парламенты и губернаторы не соглашались размещать у себя испанские гарнизоны. К зиме 1651–52 гг. в руках мятежников оставались только Гиень и осажденная крепость Монрон, что заставило принца активизироваться.

В январе 1652 г. Конде и Месье заключили союз. Гонди остался нейтральным, и Луи даже пытался похитить его и увезти в одну из своих крепостей. Из Фландрии герцог де Немур привел испанских солдат, а герцог де Бофор стал во главе войск Гастона Орлеанского. Объединенные силы возглавил сам принц. Кондеянцам предстояло иметь дело с армией под командованием его недавнего соратника Тюренна[78].

А Анри примерно в это время, наконец, женился на Шарлотте де Комон, ожидавшей его все эти годы, несмотря на доходившие до нее слухи о сердечных пристрастиях маршала. В литературе существуют расхождения по поводу времени заключения брака — то ли он состоялся в 1651, то ли в 1653 гг. Как пишет Лонгвиль, дочь маршала де Ла Форса была настоящей аристократкой, а после заключения брака вела себя, как герцогиня. Главным в ее жизни были честь и стремление сохранить привилегии Ла Форсов и Буйонов. Шарлотта оказалась авторитарной персоной, и это ее качество способствовало тому, что самое длительное пребывание Анри дома составляло три месяца. Тем не менее, супруга была одной из тех женщин, которые действительно оказывали влияние на Тюренна. Ей он посвятил 40 писем. Но гораздо чаще (291 письмо) он писал матери, и 74 послания получила его младшая сестра Шарлотта де ла Тур д’Овернь, которую он называл своей гувернанткой и кому больше всех доверял. Так, в феврале 1649 г., когда он готовил марш на Париж, он отправил простое письмо брату, а сестре — шифрованное, где подробно рассказывал о своих планах. Так или иначе, но к состоянию Тюренна в 650000 ливров жена добавила 320000 ливров. Брак по вполне понятным причинам (супруга была уже в возрасте) остался бездетным. В современной литературе отмечается, что брачный контракт был заключен в 1651 г., и в ноябре 1653 г., судя по его корреспонденции, он писал Шарлотте как человек, женатый уже два года[79]. Не исключено, что и брак повлиял на смену политической ориентации виконта во время продолжавшейся Фронды.

Выбор есть выбор, и такой заметной фигуре, как Тюренну, нельзя было оставаться нейтральным семейным человеком во время очередного гражданского шторма. Необходимость загладить вину перед королем и доказать свою лояльность заставила Анри принять командование 8–9000 солдат Королевской армии. Правда, когда герцог Орлеанский узнал о намерениях Тюренна и Буйона покинуть фрондеров, то решил взять обоих под арест и сказал об этом парижскому коадьютору. Но Гонди, хотя и принадлежал к партии герцога, считал виконта личным другом и спас его и брата от ареста, сообщив им об этом немедленно. Впрочем, будущий кардинал де Рец всегда искал выгоду и чувствовал, откуда дует ветер, и на чьей стороне может оказаться победа.

В войне на стороне короля Тюренн проявил находчивость и храбрость молодого солдата у Ярго (28 марта 1652 г.), волю и мудрость ветерана у Гиени (7 апреля), и практически завершил гражданскую войну в битве у ворот Сен-Антуан (2 июля) и возвращением Парижа в руки короля (21 октября). События развивались так.

Он и маршал Окенкур, тоже имевший примерно 9 000 человек, в основном кавалерии, отправились действовать против 14-тысячной армии Конде, которая занимала позицию между Монтаржи и Луарой. Скорее всего, Мазарини еще не был полностью уверен в лояльности Тюренна, поэтому и разделил армию между ним и Окенкуром. Анри встал лагерем в Бриаре, а Окенкур — в Блено, прикрывая странствующий королевский двор, собравшийся в Жьене. Их кавалерия была рассеяна для упрощения заготовки фуража. Узнав о приближении Конде, два военачальника собрались сконцентрировать свои силы. Луи же хотел разбить их поодиночке, и, разведав обстановку с помощью шпиона, ночью внезапно атаковал Окенкура и обратил его в бегство. Затем принц повернул к Бриару, рассчитывая точно также застать врасплох Тюренна. Но тот, встревоженный произошедшим, уже находился между Ожуром и Блено, где занял разведанную ранее позицию на единственной дороге, по которой Конде мог наступать, в дефиле между лесом и болотом — мост у Ярго. После грамотно проведенного боя Конде был остановлен, а Окенкур, обнаружив, что его никто не преследует, воссоединился со своим коллегой, пройдя кружным путем. Тем самым Тюренн спас и юного Людовика XIV от захвата фрондерами-принцами, и своего коллегу. Затем Анри, в планы которого входила защита королевского двора, а отнюдь не блестящее наступление, отступил в Жьен. Общие потери составили 600 убитыми и пленными, но Окенкур лишился своих пушек. Конде, потеряв около 400 человек, возвратился в Шатильон. 11 апреля принц прибыл в Париж и, хотя ничего не достиг, играл роль победителя среди своих многочисленных приверженцев в столице.

Теперь виконту было необходимо перенести боевые действия как можно ближе к Парижу. Быстрым маршем он достиг Санса и Корби, и отрезал Конде от своей армии. Командуя малым числом новобранцев, принц пытался подготовить к обороне Сен-Клу, Шарантон и другие пригороды Парижа. Тюренн же оставался активным и атаковал командующего армией принца Таванна во время военного праздника в Этампе, лишив его 2–3000 человек. Но Окенкур справился со своей частью задачи настолько плохо, что Мазарини отправил его во Фландрию, и впредь полагался только на Тюренна, который собрал под свои знамена 12000 солдат. Теперь в подготовке и реализации своих планов Анри никто не мешал.

Тем временем принц захватил Сен Дени. Двор отправился в Мелу, и Тюренн в апреле осадил Этамп. Таванн яростно оборонял город. Когда закончились припасы, он решил было сдаться, но тут Конде сумел переправить ему из Парижа обоз. Людовик по совету первого министра попытался ускорить капитуляцию личным вмешательством, но безуспешно: Таванн прикинулся больным и не шел на переговоры с ним. Этамп снова оказался на грани капитуляции, но тут в ход событий вмешалась успешная дипломатия принца крови. Вероломный союзник Мазарини герцог Лотарингский объявил себя сторонником Конде и был тепло встречен в Париже.