Жанна д'Арк. Тайна рождения

ОТЪЕЗД ЖАННЫ ИЗ ВОКУЛЁРА

13 февраля 1429 года маленький отряд покинул Вокулёр. Большая толпа проводила Жанну, переодетую в специально сшитую мужскую одежду, и ее спутников до ворот. Среди провожавших был и сам Робер де Бодрикур. Отправляя Жанну в путь, он подарил ей меч (право же, весьма странный подарок в случае, если бы Жанна была простой крестьянкой) и сказал:

— Ну, Жанна, ступай, и будь, что будет!

Ни о каких «Божьих голосах» в тот момент не было и речи, все это появится значительно позднее.

Госпожа де Бодрикур при прощании обратилась к Жану де Новелонпону со словами:

— Поклянитесь, что вы довезете ее до указанного места в целости и сохранности!

Историк Робер Амбелен не может удержаться от иронии по поводу этой сцены:

«Тревога супруги Бодрикура о «жалкой пастушке» все-таки весьма удивительна».

Иронизирует Робер Амбелен и вот еще по какому поводу:

«Жанна была очень близка с Бодрикуром. Говоря с ним, она употребляет обращение «мой добрый Робер». Она говорила своим сопровождающим: «Мне нужно поговорить с Робером…» Признаем, что простая крестьянка не такими словами обращалась к тому, кто управляет городом от имени короля».

Необходимо отметить, что перед отъездом в Шинон Жанна на несколько дней заехала в город Нанси, где она о чем-то совещалась с герцогами Карлом Лотарингским и Рене Анжуйским. По словам историка Пьера Дюпарка, Жанна поехала туда «совершенно открыто» и «по приглашению» двух герцогов.

Остановимся поподробнее на этом факте. Почему-то никто из сторонников канонической версии истории о Жанне д’Арк не задается вопросом, а зачем двум высокопоставленным дворянам было приглашать к себе какую-то «пастушку» из Домреми.

Прежде всего разберемся, кто такие были Карл Лотарингский и Рене Анжуйский?

В книге «Жанна д’Арк» Режин Перну можно найти такие сведения: дофин Карл был женат на Марии Анжуйской, дочери герцога Анжуйского Людовика II и Иоланды Арагонской, а Мария Анжуйская имела младшего брата Рене. А этот Рене был женат на Изабелле Лотарингской, дочери герцога Карла Лотарингского.

Если рассмотреть этих двух герцогов с точки зрения родства с дофином Карлом, то получается, что Рене Анжуйский был братом его жены, а Карл Лотарингский был тестем брата его жены. С точки зрения же родства с Иоландой Арагонской Рене Анжуйский был ее сыном, а Карл Лотарингский был тестем сына.

Историк Робер Амбелен по этому поводу уточняет:

«Если Жанна — дочь Людовика Орлеанского и Изабеллы Баварской и сестра (или сводная сестра) Карла VII, то в какой-то степени она — свояченица Рене Анжуйского».

Совершенно очевидно, что прием, устроенный Жанне в Нанси, не был случаен. Та же Режин Перну вскользь упоминает такой факт: «Прибыл гонец из Нанси от герцога Лотарингского и привез Жанне охранную грамоту».

Следовательно, она была туда специально приглашена, ведь именно с этой грамотой Жанна и прибыла в Нанси.

Вывод напрашивается сам собой: полностью довериться простому капитану Роберу де Бодрикуру королева Иоланда не могла, и она написала о своих планах относительно Жанны сыну и его тестю. И только после наставлений, организованных Жанне в Нанси, Робер де Бодрикур (кстати сказать, друг Рене Анжуйского), как простой исполнитель королевской воли, отправил ее в Шинон. Во всяком случае, историк Анри Гийемен отмечает, что «Рене Анжуйский находился в постоянном контакте с Бодрикуром», и они взаимно консультировались «о Жанне и ее возможном использовании». При этом девятнадцатилетний Рене Анжуйский, в свою очередь, консультировался по этому вопросу со своей матерью Иоландой Арагонской, находившейся вместе с дофином Карлом в Шиноне.

Как видим, все это были элементы хорошо продуманного плана.

Кстати сказать, имеется вполне достоверная информация о том, что в Нанси Жанна не просто получала «ценные указания», но и «в присутствии знати и народа Лотарингии» приняла участие в рыцарском турнире, причем была вооружена боевым топором, которым имели право пользоваться исключительно посвященные рыцари. Этот боевой топор был специально изготовлен для нее, ибо на нем была выгравирована буква «J» (первая буква ее имени), увенчанная короной.

По этому поводу историк Робер Амбелен восклицает:

«Приходится согласиться, что для дочери землепашца не самая обычная вещь на свете — обладать инициалом, увенчанным короной… И геральдика весьма закономерно наделяет такой короной не «детей Франции» (то есть детей короля), а «принцев крови».

Известно, что участвовать в рыцарском турнире могли исключительно рыцари. Совершенно невозможно представить себе, чтобы к участию в таком турнире допустили «простую пастушку». Маловероятно даже, чтобы этой чести удостоилась и дочь разорившихся дворян «среднего пошиба». А ведь Жанна тогда еще не была признана божественной посланницей (признание это произошло гораздо позже, после встречи с королем и заключения комиссии из Пуатье).

Зато принцесса королевской крови вполне могла участвовать в рыцарском турнире без какого-либо специального разрешения. По словам Робера Амбелена, Жанна «воспользовалась феодальной привилегией, в то время совершенно недоступной для дочери крестьянина, и случилось это потому, что при лотарингском дворе было известно, что она — принцесса королевской крови. Иначе какой бы рыцарь или простой оруженосец благородного происхождения потерпел бы необходимость меряться силами с простой пастушкой?».

О том, как выступила Жанна в рыцарском турнире, мы не знаем, но совершенно точно известно, что по его итогам герцог Лотарингский подарил ей великолепного черного коня.

Прежде чем попасть в Шинон, где базировался тогда дофин, Жанне и ее спутникам предстояло проехать через Шампань, в которой хозяйничали англичане, а также через территорию союзной Англии Бургундии. Кругом шла война, и отряду нужно было постараться проехать незамеченным.

За одиннадцать дней отряд Жанны преодолел около ста пятидесяти льё (более шестисот километров). Города, занятые бургундскими гарнизонами, приходилось объезжать. Копыта лошадей обертывали войлоком, чтобы они не стучали по мерзлой земле и камням.

Как отмечает историк Режин Перну, «всю дорогу Жанна постоянно подбадривала своих спутников. Первую ночь они провели в аббатстве Сент Урбен ле Жуэнвиль, хотя затем, насколько это было возможно, старались совершать переходы ночью, дабы избежать неприятных встреч с шайками англичан и бургундцев, от которых всего можно было ожидать».

Проезжали в среднем по пятьдесят-шестьдесят километров в день. Это значит, что Жанна на протяжении длительного времени по многу часов не слезала с седла, и при этом не только не высказала ни одной жалобы, ни малейшего признака упадка духа, но и даже подбадривала мужчин. Не кажется ли это нереальным в случае, если бы речь шла о юной крестьянке, не имевшей навыков верховой езды?

Все та же уважаемая Режин Перну замечает, что Жанна «сидит на лошади, как настоящий воин», и что ей «наверняка уже много раз приходилось сидеть верхом».

После наставлений, организованных ей в Нанси, Жанна прекрасно отдавала себе отчет в том, куда и зачем она едет. Ее спутник Бертран де Пуланжи впоследствии вспоминал:

«Мы ехали одиннадцать дней, чтобы попасть к королю, в то время дофину. Нас одолевали большие сомнения, но Жанна повторяла, что не нужно бояться, потому что, когда мы приедем в Шинон, благородный дофин встретит нас с радостным лицом».

Как видим, Жанна не только не сомневалась в результативности своей поездки, но и была уверена, что в Шиноне ее ждут. Это же, кстати говоря, подтверждает и такой факт: сразу же после посещения Жанной Нанси жители Орлеана получили от Орлеанского Бастарда письмо, в котором содержалось извещение о том, что ждать осталось недолго и что Дева, пришедшая с лотарингских рубежей, вскоре освободит город.

По этому поводу историк Робер Амбелен не может удержаться от вопроса и сам же на него отвечает:

«И можно ли утверждать, что все это не было подстроено заранее? Едва ли».

ПРИЕЗД ЖАННЫ В ШИНОН.