Жанна д'Арк. Тайна рождения

ЖАННА В БУРГУНДСКОМ ПЛЕНУ

Но пока Жанна еще не была во власти англичан. Она находилась в руках Жана Люксембургского, и лишь один человек, кроме него, имел бесспорное право распоряжаться ее судьбой. Этим человеком был герцог Бургундский, который в качестве сюзерена Жана Люксембургского мог в любой момент затребовать высокопоставленную пленницу к себе.

Но, как ни странно, он не сделал этого, предпочтя оставить Жанну у своего вассала. Почему бы это? Уж не потому ли, что он сам еще не принял окончательного решения относительно дальнейшей судьбы Жанны?

Герцог Бургундский прекрасно понимал значение разгрома англичан в долине Луары и последовавших за этим военно-политических успехов Франции. В его глазах «дело Англии» на французской территории было практически проиграно, и полная победа Франции представлялась лишь вопросом времени. Блюдя свои личные интересы, он начал потихоньку высвобождаться из союза с англичанами, становившегося для него все более и более небезопасным. Начиная с лета 1429 года в политике герцога Бургундского стала просматриваться осторожная тенденция к сближению с Карлом VII. Первым шагом в этом направлении, как мы уже знаем, было заключенное в августе перемирие. Оно, правда, оказалось недолгим, но и после возобновления военных действий дипломатические контакты между Бургундией и Францией не прекращались.

Роль посредника в этих контактах взял на себя герцог Амадей Савойский.

25 мая 1430 года, то есть через день после пленения Жанны, герцог Бургундский написал письмо герцогу Савойскому, в котором попросил выяснить, насколько серьезны намерения французов вновь начать мирные переговоры. В конце письма он сообщал:

«Волею нашего благословенного Создателя женщина, называемая Девой, была взята в плен. Ее пленение докажет заблуждения и безрассудность доверия всех тех, кто проявил к деяниям сей женщины благосклонность и одобрил ее поступки».

Адресованное герцогу Савойскому, письмо это на самом деле предназначалось для Карла VII. Его дата и содержание свидетельствовали о том, что герцог Бургундский в значительной степени связывал дальнейшую судьбу пленницы с возможной реакцией короля Франции. По сути, он делал ставку, на Жанну в той политической игре, которую намеревался вести со своим коронованным в Реймсе кузеном.

Герцог Савойский немедленно переслал копию этого письма в Жьен, где располагался тогда французский двор. Ответ Карла, датированный 29 июня, был весьма уклончивым: король приветствовал стремление своего кузена к миру, но пока воздерживался от вступления с ним в открытые переговоры. О Жанне в письме не было сказано ни слова.

Когда посланец герцога Савойского вручил копию этого ответа герцогу Бургундскому, тому стало ясно, что если случай и послал ему важный козырь в лице пленной Жанны, то использовать этот козырь в игре с Карлом VII он не сможет. Получалось, что французский король давал понять, что он нисколько не заинтересован в судьбе Жанны и не намерен действовать в ее защиту. Как бы отныне ни складывались франко-бургундские отношения, на участь «женщины, называемой Девой», они уже никак повлиять не могли.

Теперь герцог Бургундский имел полное право попытаться разыграть свою «козырную карту» в другом направлении, начав переговоры с англичанами об условиях продажи им «лотарингской колдуньи».

Как видим, Карл VII ничего не сделал для того, чтобы спасти Жанну в то время, когда она находилась у бургундцев и когда сделать это было относительно легко.

Анри Гийемен по этому поводу заметил:

«Бургундцы, избавив его от Жанны, оказали ему слишком большую услугу, чтобы он захотел раскошелиться на ее выкуп».

А архиепископ Реньо де Шартр, словно оправдывая бездействие своего «хозяина», обратился к французскому народу с пространным посланием, в котором говорилось о том, что Жанна во всем виновата сама. Обосновывал он это так:

«Бог допустил, чтобы Дева была взята в плен за то, что она возгордилась, что она не слушалась ничьих советов, а всегда поступала по-своему».

В принципе в этом архиепископ был не так уж и не прав.

Из лагеря под Компьенем Жанну перевезли сначала в Нуайон, а оттуда в принадлежавший Жану Люксембургскому замок Больё-ле-Фонтен, находившийся в десяти километрах. Там она пробыла до начала августа 1430 года.

Находясь в Больё, Жанна не могла пожаловаться на жестокое обращение. Содержали ее хорошо, как и положено содержать знатную особу. При ней постоянно находился ее верный Жан д’Олон и Пьер д’Арк, также взятые в плен под Компьенем.

Но вскоре близость к району военных действий заставила Жана Люксембургского увезти Жанну еще дальше на север. Там, в глубине пикардийских лесов, находился его родовой замок Боревуар — мрачная крепость с высокой башней, обнесенной несколькими рядами зубчатых стен. Пленнице отвели помещение в верхнем этаже башни.

Бежать из Боревуара было совершенно невозможно, да и некуда.

Впрочем, Жанна все же предприняла одну попытку побега. Она прикрепила несколько связанных и скрученных жгутом простынь к оконной раме (решетки на окне не было, потому что оно казалось слишком высоким, чтобы узница могла из него выпрыгнуть) и, держась за это подобие веревки, начала спускаться в тюремный двор. «Веревка» оборвалась, и Жанна упала прямо на камни. Полуживая, доползла она до тюремных ворот, но там ее схватили стражники.

Три дня после этого Жанна была больна, ничего не ела и не пила, но потом поправилась.