Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 2, том 2

– Да подожди ты, – остановил Басанца Дорохов, – расскажи-ка, Борис, что у тебя за дела такие.

Борис, сбиваясь и торопясь, рассказал, что должность он принял всего три дня тому назад в течение нескольких минут, что Манштейн уехал, даже и не поговорив с ним как следует, что имевшиеся немногочисленные бумаги, главным образом, письма из облбюро, ему передал сам секретарь райкома ВЛКСМ, что, кроме шкотовских отрядов, он других и в глаза не видел, если не считать новонежинского, который сам когда-то организовал, но в котором тоже не был уже более года. Сообщил он также и о своём намерении провести в ближайшие дни слёт вожатых района, чтобы таким образом быстрее войти в курс дела и, познакомившись с ребятами, решить, кому из них надо помочь в первую очередь. Показал он и повестку дня предполагаемого слёта.

– Кто же вам средства для этого дела выделил? Неужели райком партии? – изумился Филка Дорохов.

– Да нет, мы решили своими обойтись. Кое-кто нам по дружбе помогает, ну а большую часть забот берут на себя вожатые шкотовских отрядов, я и райком комсомола.

– Вот это здорово! – восхитился Дорохов. – Это я понимаю! Молодец! Вот, Гришка, как работать-то надо, а мы год обсуждаем, как председателей райбюро юных пионеров собрать, да всё так и не соберёмся. Ну, вот что, пошлю я к тебе Гришу Басанца, пусть посмотрит, послушает, поучится, да, может быть, и поможет чем-нибудь – тоже ведь на пионерской работе не первый день. Может быть, мы потом используем опыт вашего слёта, да и в других районах порекомендуем подобные провести.

Борис, обрадовавшись, что его намерения понравились начальству, решил воспользоваться этим:

– Что товарищ Басанец приедет, это хорошо – он своим выступлением, конечно, поможет, но этого мало, я хочу ещё кое в чём просить помочь!

– Так я и знал! – засмеялся Басанец.

– Да нам немного надо: во-первых, любой литературы по деткомдвижению – брошюр, журналов, газет и т. п.; во-вторых, мне материал для доклада; в-третьих, хотя бы несколько больших листов бумаги для выпуска стенгазет. У нас в Шкотове её не продают, да и денег на её приобретение нет. Конечно, хорошо бы, хоть и самых простеньких, красок. А ещё ведь у нас почти четвёртая часть отрядов – корейская, а на их языке литературы для пионеров совсем нет, значит, нужно что-нибудь на корейском языке. Ещё…

– Постой, постой, – смеясь, остановил его Дорохов, – ты так свои маленькие просьбы до утра не кончишь. Ведь у нас ни денег, ни своей типографии нет. Кое-каких книжек и журналов мы тебе сейчас наскребём, конечно, привезёт ещё и Басанец. Тебе материал для доклада? Пожалуй, вот что, – Дорохов открыл ящик своего стола и достал оттуда тетрадку напечатанных на пишущей машинке листов, – вот это мой доклад на бюро обкома комсомола, что я делал неделю назад, возьми его, используй общую часть. Частности, конкретные примеры – это уж тебе надо из своего района брать. Насчёт бумаги, красок – схожу в общий отдел обкома партии, если что-нибудь выцарапаю, то купим, Гриша это привезёт. Ты, Ната, отбери и отдай всё, что у нас есть на корейском языке, приготовленное для Посьета, туда мы попозже пошлём. Между прочим, как же так, почему эти корейские отряды у нас не учтены? Это плохо… Да, а сколько, ты думаешь, соберётся вожатых?

– Приглашения послал по всем числящимся в районе отрядам, да не знаю, существуют ли они на самом деле. Мне уже пришлось столкнуться с таким случаем, когда отряд числится, а на самом деле его нет, – и Борис рассказал о случае, происшедшем в Речице. – Вообще-то, я думаю, человек 25–30 будет.

– Как бы хорошо было, если бы ты об этом слёте хотя бы доложил сегодня на заседании бюро! Почему ты не можешь задержаться?

– Нет уж, – вновь отказался Борис, – может быть, ещё ничего путного и не получится. Вот проведём слёт, тогда приеду и расскажу, а может быть, Гриша Басанец лучше моего расскажет. Да мне сегодня и некогда, я должен выехать в Надеждино и Раздольное. Ведь ты же знаешь, что я ещё, кроме того, и на железной дороге служу, а в этих школах Манштейн ни разу не был, да и я пока не успел. Мне о них мой заведующий угольнинской школы напомнил, когда я оформлялся.

– Это другое дело, с железнодорожным начальством нам ссориться никак нельзя: только благодаря железной дороге мы можем содержать добрую половину наших работников. Вон, и Басанец у нас за счёт её же содержится.

Через час Борис, нагруженный солидными связками книг и журналов на русском и корейском языках, отправился на вокзал, сдал с большим трудом свой багаж в камеру хранения, ведь не ехать же ему было с этими книгами в Раздольное. Затем он подошёл к кассе, чтобы выяснить, как можно уехать в нужном ему направлении. Протолкавшись сквозь толпу к окошечку кассира и постучав, он протянул свой служебный билет – кусочек зеленовато-голубого картона с напечатанным на нём номером, изображением паровоза, вписанной чернилами его фамилией и приклеенной в одном из уголков фотокарточкой. К его удивлению, кассир встал со стула, почтительно высунулся из окошечка и очень вежливо, и даже как-то подобострастно, сказал:

– Товарищ Алёшкин, поезд № 1 отойдёт через час. В мягком вагоне всегда есть места, так что не беспокойтесь, главный вас устроит, я его предупрежу!

Борис взял билет, бережно спрятал его в карман юнгштурмовки и невольно подумал: «Видно, этот билет – штука непростая!»

Уже гораздо позже он узнал, что такие билеты управление дороги выдавало только специальным ревизорам или особенно ответственным работникам дороги. Главный инспектор детского коммунистического движения, служащий при Управлении Дальневосточной железной дороги, одновременно член бюро Дальневосточного крайкома ВЛКСМ и бюро юных ленинцев, старый комсомолец, более двух лет состоявший в партии, Хейфиц Иосиф, или, как его звали ребята, Ёська, был очень оборотистым парнем и сумел уговорить начальника управления, чтобы инспекторам выдали служебные билеты. Этот кусочек картона сослужил хорошую службу и Борису Алёшкину.

Главный кондуктор курьерского поезда № 1 Владивосток – Москва при виде этого билета немедленно проводил Алёшкина в мягкий вагон и даже поместил в отдельное купе. Никогда ему ещё до сих пор не приходилось ездить в мягком вагоне и, конечно, оборудование и, вообще, устройство этого вагона его поразило.

Пребывание в Раздольном, а затем и в Надеждине, знакомство с работой школьных вожатых и имевшихся там отрядов юных пионеров показало Борису, как много значит, когда на эту работу выделяются работники на зарплате, да ещё постоянно получающие помощь и советы от грамотных педагогов, и он решил, что будет стараться всеми силами, чтобы на должность вожатых назначались преимущественно комсомольцы-учителя.