С. П. Крашенинников

* * *

В морозный декабрьский день 1732 года Крашенинников выехал в свою первую далекую поездку — к берегам Невы. Шестисотверстная дорога заняла неделю. Из присланных учеников в экспедицию отобрали пятерых, зачислили их в студенты Академии наук и за восемь месяцев, пока шла подготовка Академического отряда, успели обучить кое-чему полезному для будущих работ (показывали, например, как обращаться с геодезическими инструментами).

В Академический отряд Второй Камчатской экспедиции были назначены историк Г. Ф. Миллер, натуралист И. Г. Гмелин и астроном Л. Делиль Делакроер. Предполагалось, что они поделят исследовательские работы между собой в соответствии со специальностью и научными интересами каждого. Петербургская Академия наук снабдила профессоров обстоятельными инструкциями, а в помощь им были включены в отряд геодезисты, переводчик, два живописца и, как уже упоминалось, студенты. Для студентов также составили инструкцию. От них, впрочем, требовалось не так уж много — слушаться во всем своих начальников. Кто мог предполагать, что самую трудную задачу Академического отряда — исследование и описание земли Камчатки — придется выполнить лишь одному человеку, и этим человеком окажется молодой студент Крашенинников.

В экспедиции каждому профессору предоставлялось десять подвод. С ними была отправлена большая библиотека. К услугам профессоров были повар и портной, столяр и плотник. Недаром И. Г. Гмелин писал впоследствии в книге о своем путешествии по Сибири: «Читатель увидит, что свое путешествие в самых отдаленных странах я имел возможность устраивать очень удобно»[9].

Студенту Степану Крашенинникову, конечно, не полагалось профессорских удобств, но, очевидно, его путешествие по Сибири не сопровождалось такими лишениями, которые выпали на его долю позже, на Камчатке. Однако сибирские пути студента не были легкими. Застигали его в дороге вьюга, дождь и лютый мороз; приходилось подчас голодать, проводить сутки без сна. Но все сильнее увлекал Крашенинникова его повседневный труд. Он узнавал, как надо собирать и коллекционировать растения, как составлять географические описания, как по рассказам местных жителей и по архивным бумагам, хранящимся в приказных избах, знакомиться с историей посещенных земель.

Руководители Академического отряда И. Г. Гмелин и Г. Ф. Миллер (третий профессор, Д. Делакроер, отправился из Тобольска с другой группой участников экспедиции, и Крашенинников встретился с ним лишь несколько лет спустя) были учеными широкообразованными, но разными и по характеру, и по своим научным интересам.

Гмелина более всего занимала ботаника. Впоследствии им был создан капитальный труд о сибирской флоре. После отъезда из России в Германию он выпустил также в свет описание своего путешествия по Сибири, в котором наряду со многими существенными сведениями о природе и хозяйстве посещенных им мест было немало и поверхностных, утрированных рассказов о быте сибирского населения.

Миллер занимался и географическими исследованиями, однако наибольший интерес вызывали у него старинные исторические документы, которые он неутомимо отыскивал в архивах сибирских городов. Выписки из этих документов послужили в будущем основой для написания им обширного труда «История Сибири».

К студентам профессора относились по-разному, сообразно складу своего характера. Гмелин вел себя с ними более общительно, Миллер держался свысока, как крутой начальник. В общем-то обоих профессоров студенты интересовали мало — они были поглощены собственными научными работами. Гмелин все же иногда проводил с ними занятия по естествознанию, стараясь, чтобы этого не заметил Миллер, который считал такие занятия излишними. Студентам приходилось учиться самостоятельно. Впоследствии Ломоносов говорил, что из академических студентов, отправленных в экспедицию, только «…один удался — Крашенинников, а прочие от худова присмотру все испортились»[10].

Более трех с половиной лет длился путь Крашенинникова по сибирским землям. Он проехал сотни верст в крытой кожей кибитке. Березовые перелески перемежались с лугами и со степью, поросшей высокой травой. Поднималась перед ним и глухая тайга. Лучи солнца не проникали сквозь густые ветви елей, кедров и пихт. За Енисеем увидел студент светлую лиственничную тайгу. Лиственницы стояли стройные, высокие, убранные мягкой хвоей. Зимой они сбрасывали свой ярко-зеленый наряд — в отличие от других хвойных деревьев. Стали привычными для путешественника и горные тропы и нескончаемые речные дороги. И на всех этих путях, на коротких стоянках в селениях и на зимовках в городах — всюду Степана Крашенинникова ожидали работы, которые становились для него все более интересными, понятными и привычными, — сборы коллекций, описания увиденного и множество повседневных экспедиционных хлопот.

Через год после выезда из Петербурга Крашенинников начал вести путевой дневник, названный им «Дорожным журналом». По этому дневнику, а также по другим записям можно ныне восстановить маршруты Крашенинникова по Сибири и в какой-то мере представить себе облик автора — пытливого молодого исследователя, наблюдающего жизнь сибирского населения, жадно всматривающегося в необычные для него картины природы.

Крашенинников работал увлеченно, упорно. Вскоре ему стали поручать самостоятельные задания. Он описывал Колыванские заводы Алтая, Аргунские серебряные заводы, изучал слюдяные залежи, теплые источники и соленые ключи.

Обо всем этом, можно прочесть в его «Дорожном журнале», в составленных им описаниях путей, в отчетах о поездках, которые он представлял своим начальникам И. Г. Гмелину и Г. Ф. Миллеру — «благородным господам профессорам», как именуются они в этих отчетах.

Вплоть до наших дней эти описания, отчеты («репорты»), «Дорожный журнал» С. П. Крашенинникова хранились в архиве Академии наук СССР. В 1966 году, бережно собранные и прокомментированные, они были впервые изданы в виде отдельной книги. Многолетний исследователь научного творчества Крашенинникова этнограф Н. Н. Степанов, подготовивший для издания этот сборник, отметил большое научное значение сибирских работ путешественника. По его словам, «уже в Сибири Крашенинников превратился из ученика в мастера»[11]. А известный исследователь Сибири археолог и этнограф А. П. Окладников, редактор сборника, в предисловии к нему написал: «Стоит начать чтение замечательного „Дневника“ Крашенинникова, перелистывая его пожелтевшие страницы, и уже невозможно от них оторваться, — так свежи эти первые впечатления Крашенинникова от тогдашней Сибири…»[12]

Первые записи в «Дорожном журнале» были сделаны в сентябре 1734 года во время плавания по реке Томи от города Кузнецка к городу Томску. Путешественник сообщает о ночевке в одном из селений южных алтайцев, об устройстве виденных им в селении жилищ. В жилищах этих «двери так малы, что немалому человеку почти полском лесть [ползком лезть] в них надобно. А полу в них нет, а на средине их зделан комель, в котором днем и ночью, зимою и летом огонь безпрестанно кладут».

Вслед за этой записью другие — об обычаях, верованиях, обрядах. Любопытным показалось студенту, что тамошние шаманы («камы»), когда совершают свои заклинания, то бьют в бубен колотушкой и призывают черта. На вопрос «для чего не у бога, но у чорта помощи просят», путешественник получил такой ответ: «…бог помощи нам дать как может, понеже он высоко живет, а чорт, так же как и мы, на земле, того ради луче нам помочь и может»[13]. По словам А. П. Окладникова, уже на этих первых страницах дневника и жилища, и шаманская обрядность описаны с зоркостью, «которой могут позавидовать этнографы нашего века»[14].

А вот запись о «писаном камне» у берега реки Томи. Речь идет о наскальных изображениях. Ныне об этих ранних формах искусства, памятниках первобытной культуры, написано множество научных трудов. Крашенинникову довелось быть одним из первых исследователей наскальных изображений в Сибири.

«Камень нарисоваными фигурами к реке стоит. Вышина его около 10 сажен…» Студент тщательно описал, где находятся на этом «камне» изображения и насколько близко к ним можно подойти, «ежели хорошенько рассмотреть кто хочет», и какие фигуры изображены в разных местах на этом «писаном камне»: «На всех сих местах маралы, лоси, олени, лошади и инде рыбы и люди вырезаны. В нижних местах оное изображение почти все попорчено и инде иные новые фигуры изображены… На верхнем, понеже туды взойти не всякому можно, все изображение очень ясно видеть можно было»[15].

Приведенные записи относятся всего к нескольким дням путешествия по реке Томи. В «Дорожном журнале» Крашенинникова можем прочесть о Томске, Енисейске, Красноярске, Иркутске и о множестве селений, посещенных на тысячеверстных путях по сибирской земле. Путешественник подчас заносит в дневник лишь какую-либо деталь, которая показалась ему примечательной, например, почему Байкал именуют в Сибири морем. Его «…все жители сибирские морем называют, понеже, как оные говорят, ежели его через него едущий назовут озером, то на нем великие валы и буря всходится, от которой суда разбиваются и людей много тонет»[16].

Ныне вряд ли кто помнит об этом древнем поверии, бытовавшем в Сибири, но и в наши дни образ «моря» традиционен для великого сибирского озера.

А разве не запоминается сообщение Крашенинникова о несметном богатстве этого озера рыбой в XVIII веке: «А Байкал озеро длиною на 450, а шириною на 30 верст и больше. Из него по всяк год вверх по реке Селенге ходит рыба, называемая омули, которая так густо ходит, что неводом в один раз по 20 000 рыб добывают»[17].

«Дорожный журнал» немногословен, подчас даже слишком краток. Ведь это же еще начало самостоятельных научных работ Крашенинникова. Но первые изыскания молодого исследователя важны не только для уяснения истоков его научного творчества. Как уже отмечалось выше, они драгоценны для исторической географии Сибири. В них есть сведения, помогающие воссоздать характерные черты сибирского быта, облик тогдашней сибирской природы. Перед читателем возникает с большой отчетливостью жизнь различных народов Сибири в XVIII веке. Большой интерес представляют заметки о сибирских деревнях и городах, о пройденных трудных дорогах.

«Будучи в дороге, описывал я речки и озеры, которыми ехал, а дорогу данным мне компасом по румбам замечал и расстояние их от урочища до урочища на пример изчислял» — так писал Степан Крашенинников в «репорте» о поездке к соляным источникам в бассейне реки Каптендяй — правом притоке Вилюя[18].

А вот строки из другого «репорта»: «От города Якуцка до Охоцкого острогу сочинил я описание пути, также вел особливой журнал, в котором записывал каждый день ветр и премену воздуха и погоды…»[19] В описаниях путей обычно указываются встреченные путешественником поселения, речки, озера, дается их местоположение, расстояние между ними и т. д. Из сибирских записей Крашенинникова можно выделить рассказ «О соболином промысле»[20]. Материал для него путешественник собрал в бассейне реки Витима. Тема была избрана не случайно. Соболь издавна считался ценнейшим пушным зверем сибирской тайги. «Соболь есть изящнейший между всеми на одежды употребляемыми зверьми, зане легок, тепол, к носке крепок», — писал современник С. П. Крашенинникова, известный ученый В. Н. Татищев[21].