Ради счастья. Повесть о Сергее Кирове

2

Десятого января был понедельник. Костриков утром ушел на службу, а вернувшись из управы, забежал к Кононовым, где его ждал Осип.

— Ну что, Серега, как успехи?

— Все хорошо, Осип. Все наши листовки поехали на восток. Все люди благополучно вернулись.

— Молодцы! Поздравляю.

— Надо бы известить дядю Гришу, а мы оба должны идти на курсы.

— Я пошлю Егора. Что передать?

— Пусть скажет, что задание выполнено и что махорку я раздал солдатам.

— Ага, понял... А какую махорку?

— Да ведь в пачках махорки были листовки. Я обошел больше десяти вагонов.

— Неужели? Ловко придумали.

— Дядя Гриша надоумил. Он мне и чапан дал, и валенки, и шапку. Пусть брат скажет, что после занятий мы зайдем.

— Хорошо. Ты посиди, а я схожу в сарай. Егорша там пилит дрова.

После занятий друзья направились к дяде Грише. Было морозно. Шли быстро, чтобы не замерзнуть, разговаривали шепотом.

— Слушай, Осип, меня приняли в партию, ввели в подкомитет, поручают важные дела — и не доверяют.

— Это как же не доверяют? Кто сказал?

— Сам думаю так. Ведь обидно... Придем сегодня и опять: «Дядя Гриша!..» Вроде мы маленькие...

— Его партийная кличка — Григорий. Так многие и зовут. А имя — Григорий Иннокентьевич. Фамилия — Крамольников.

— Брось, Осип. Я ведь серьезно спрашиваю, — обиделся Сергей. — Под пыткой никому не скажу.

— Верно, Крамольников!

— Брось, разыгрываешь... У нас в Уржуме ссыльных звали крамольниками. Забавно! — усмехнулся Сергей. — Значит, ему на роду написано крамолу творить?

— Должно быть, — рассмеялся Осип — И он свое дело знает! Товарищ испытанный... Тише! Кто-то идет.

Двое прохожих — женщина и мужчина — прошли мимо. Друзья тут же свернули в переулок и, выждав, пока утихнут поскрипывающие на снегу шаги, подошли к знакомому дому.

Григорий открыл сам, молча пропустил во двор и, лишь заперев калитку, пожал им руки:

— Пройдемте в комнату, надо поговорить.

Серьезность и сдержанность дяди Гриши насторожили. Раньше он как-то проще был, веселей. Оба подумали — уж не случилось ли беды.

Когда разделись и, закрывшись в комнате, уселись около печки, Сергей спросил:

— Все ли благополучно, дядя Гриша? Не схватили ли кого из ребят?

— Нынче в поездах обыскивали пассажиров. Очевидно, в Томск сообщили, что листовки были расклеены и розданы солдатам на станции Тайга. Операцию провели вы отлично. Наши все целы. Но дальше с листовками придется повременить.

— Да, надо пообождать, — поддержал Осип, — пусть помечется полиция. И мы денька два-три передохнем.

— Нет, товарищи, отдыхать не придется. Завтра собираю комитет — предстоят большие дела.

— Неужели войне конец? — спросил Осип.

— Нет, война продолжается. Но царю мало японцев, он начинает войну с народом. Наши люди на телеграфе сумели частично расшифровать секретную депешу губернатору. Передают, что в Петербурге расстреляна демонстрация рабочих. Приказано держать наготове полицию и войска во избежание массовых беспорядков и бунта.

— Сволочи! — выругался Осип. — Что же делать теперь?

— Сейчас по домам! И больше ко мне не приходить без вызова. Лучше, если Сергей опять поживет у тебя, Осип. Мне будет легче вас найти. Завтра ночью будьте вместе — возможно, понадобитесь.