Старец Ефрем Катунакский

Старец

Сказал старец — значит сказал Бог. Уста старца — это уста Христа.

Тебе сказал старец "не бойся", — значит, не бойся!

Если ты рассуждаешь над тем, что тебе сказал старец, — ты не послушник, а контролер старца.

Сколько у вас благоговения, сколько самоотвержения, сколько веры в своего старца — столько, и даже больше, вы получите.

Вот, к примеру, некий отец, имеющий, ну, скажем, 100 драхм, умирает. Оставляет четверых детей: каждому приходится по 25 драхм — наследство их отца.

С духовным отцом не так, нет. Один имеет веру, благоговение, самопожертвование, уважение к своему старцу на 20 "градусов", на 20 и получит духовную силу. Другой имеет всего лишь на 2 "градуса" — на 2 и получит, третий — на 80 и т. д.

Об этом и в Евангелии говорится. Христос сказал: "Кто принимает вас, принимает Меня"… И кто принимает во имя ученика, награду ученика принимает. "Кто принимает пророка во имя пророка, получит награду пророка" (Мф. 10, 40–41). Вот это духовно. Получишь столько, сколько имеешь благоговения к старцу…

Знаете, сколько силы имеют слова "благослови, батюшка", с которыми мы припадаем к своему старцу? Вы даже представить себе не можете. Тот, кто прошел через это, тот знает.

Не имеешь права и шага сделать без благословения своего старца. Когда испросишь благословение у старца, тогда ничего не бойся. Клади поклон, целуй руку своему старцу и иди — становись хоть астронавтом на Луне. Не бойся, потому что тебя охраняет молитва, а послушание тебя покрывает.

Знаете, что такое старец? Только диавол знает, что значит старец.

Брат по плоти и одновременно послушник старца Иосифа, отец Афанасий, имел келлию Успения Божией Матери в Новом Скиту. Раньше там жил один старец, которого я еще застал. Но тот случай, который я вам сейчас расскажу, уже не при мне был. Я услышал об этом от других. А самого старца я все же застал.

Так вот, был у него послушник, которому пришло время умирать — так уж судил Бог. Накануне дня его смерти пришли демоны и говорят ему: "Ты наш. Сейчас мы заберем тебя в ад, потому что так-то и так-то…", — привычные речи для бесов. Тот перепугался. Зашел в келлию старец.

— Чадо, почему ты такой испуганный? — спрашивает.

— Батюшка, батюшка, я в ад пойду. За мной демоны приходили и сказали мне, что завтра в три часа они заберут меня.

— А, дитя мое, — говорит, — ты ведь послушник. Когда придут демоны, ты скажи им: "У меня есть мой старец".

— Хорошо.

Так он успокоил послушника. На следующий день приходят демоны: как обычно, высунув язык, мечутся туда-сюда. "Зачем вы ко мне приходите? Я послушник, — говорит, — и у меня есть мой старец!" С этими последними словами и исчезли все демоны. Вот что значит старец!

Некто из монастыря пришел ко мне в келлию и говорит: "Но разве старец не грешит, не ошибается?" — "Послушай, дорогой мой, — отвечаю я ему, — если начать с того, что виноват старец, то никогда не станешь на правильный путь. Ты пришел жить в послушании или рассуждать, когда старец говорит истинно, а когда ложно?"

А как упокоивается душа старца, когда его послушник живет в послушании! Как он утешается, как из глубины души его исходит покой и молитва: "Чадо, Господь да благословит тебя". И тебя всего охватывает эта молитва.

Сейчас, в последнее время, каждые 15–20 дней я вижу старца Иосифа. Вот недавно и говорю ему: "Батюшка, там, где ты сейчас, молишься за нас?" — "Ну а как же, — отвечает, — и за вас молюсь". (Все это во сне.) Прошло 15 дней, и опять вижу его. Я подошел и поцеловал его. А он говорит: "Я твой старец". Видите, не только здесь, на земле, но и на Небе существует это духовное единство. Да, существует.

Есть много способов, чтобы обрести еще большее единство со старцем. Ложишься спать (как сам делаю, так и вам передаю) — "молитвами отца моего Иосифа", и сплю. Просыпаюсь, — опять "молитвами отца моего Иосифа", и начинаю молитву. Иду, скажем, из Катунак в Дафни — "молитвами отца моего Иосифа". Готовлю поесть, снова — "молитвами отца моего Иосифа". Прихожу в Ватопед, там у меня в келлии есть фотокарточка моего старца Иосифа, прикладываюсь к ней и говорю: "Молитвами отца моего Иосифа… "

Это некий "технический прием" — для большего единения со старцем. Как существует умная молитва, которая потихоньку-потихоньку чистит внутреннего человека, и он становится впоследствии светящимся от умной молитвы, так существует и этот способ, который соединяет тебя еще теснее с твоим старцем.

Читая Священное Писание, насколько духовной силы имеешь — настолько и понимаешь. Больше не вмещаешь. Так у нас было и со старцем Иосифом. Он говорил нам, но говорил в свою меру. Мы же понимали в нашу меру.

Многому меня научило послушание. И даже тому, что нужно мне, как старцу: готов пожертвовать собой, чтобы только увидеть тебя, чадо мое, идущим в Рай! Это и есть мой Рай, когда ты уже в Раю. А я пусть горю, пусть горю! Да, отеческую любовь трудно измерить — в этом и как старец, и как послушник, приобрел я некий опыт, ведь сорок лет послушником, и 10–15 — как старец. Я узнал и одну любовь, и другую… Отеческая любовь, батюшка мой, — это очень высоко, очень высоко!

Молитва твоего старца по силе несравнима с молитвой даже всего мира. Испросил молитву своего старца — ничего не бойся.

Много посадил я деревьев в нашей каливе. Но пустили корни только те, которые старец благословил сажать. Другие же не прижились, ибо не было согласия старца. Посадил виноградную лозу (старец не соглашался), — ни одна ветвь не прижилась. Посадил яблоневые и другие деревья (не соглашался старец): пустили корни, но не плодоносили. Взял их старец Климент к себе, наверх, и выросли большие деревья, и дают много яблок.

А все потому, что не был согласен мой старец, когда я сажал их. Посадил одно абрикосовое дерево. Семь лет давало только два цветочка. Семь лет — и ничего! А я его привез из теплицы, из Салоник!

Посадил шелковицу, теперь уже с согласия моего старца. Едим сейчас все каждый год шелковицу, целый месяц и больше. Посадил один лотос, старец был согласен. И 300–400 лотосов расцветают каждый год, потому что и с этим старец был согласен. Во всех же остальных случаях, когда не было благословения старца, что бы я ни сажал, что бы ни выращивал — все без толку!

Кто полагается только на свои силы, — тот прельстился. Ступай к человеку духовному, который тебе объяснит ухищрения диавола, укажет путь, по которому подымешься на Небо. Если же сам пойдешь, то…

Когда я вижу, что другой будет мне противоречить, я отступаю, чтобы он не говорил: "Батюшка, но ведь то — это…". Я отступаю потому, чтобы моему послушнику не пришлось потом сказать: "Батюшка, я не смогу это сделать". Да! Я отступаю, чтобы не стать причиной его непослушания.

Есть и некое различение, внутри, так сказать. Во всяком случае, важно одно: монашеская жизнь основывается на послушании. Вкусил я и послушание, вкусил и непослушание: и то, и другое. Убедился, что живущий в послушании мирен, и не в чем его не обличает помысл.

Ублажил старца своего? — Ублажил Бога!

Один монах, к примеру, утвердился в своем помысле. Вверился ему и имел плохие последствия. Говорит его старец после литургии:

— Отцы, садитесь, угостимся, чем Бог послал.

— Хорошо.

— Батюшка, то, что ты сейчас делаешь, — неправильно. Пусть отцы разойдутся молча, пойдут по своим келлиям, домам.

— Дитя мое, ты послушник, а начинаешь советовать старцу. Это нехорошо. Ты должен говорить: "Буди благословенно, батюшка".

— Но ведь так-то и так…

Его победило искушение и вырвало из-под покрова своего старца. Он ушел на Карули. Лишь крохи монашеского правила мог исполнять. Пошел в другое место и, в конце концов, самовольно уединился. Пришел к нам кто-то из Патр[66] и спрашивает меня:

— Отец Ефрем, вот тот-то — он священник? — Нет.

— А когда я постучал в дверь, он открыл и благословил меня. Спрашиваю: "Вы священник?"

— Только что литургию закончил, — говорит. Видите, доверился помыслу, ушел от своего старца, ушел от соседей, саморукоположился во священника, — таков конец.

Поэтому человек не должен доверяться своему помыслу. Пришел помысел — скажи его своему старцу. И как Бог просветит старца — этому и следуй. Не верь своему помыслу, потому что диавол не спешит: потихоньку-потихоньку ведет тебя туда, куда ему надо. "Лучше искать духовного совета, чем безмолвия".

Пять лет воевал на меня диавол, чтобы я ушел от старца моего, от отца Никифора — ни шага не сделал. Так что брань отступила сама по себе.

Уйти из мира — это легко. Найти духовного руководителя-это очень трудно! Да, трудно.

Если у тебя забота только о самом себе, то каково старцу, на котором столько душ подвешено! Ты пойдешь — скажешь свой помысел, другой пойдет — скажет свой помысел, третий… И что делать старцу? Всех несет старец. Конечно, прежде всего Христос, но тем не менее и старец обо всех беспокоится.

Источник мирности, источник благодати, источник спасения, источник Рая — твой старец.

Старец наблюдает помысел своего послушника.

— Ну-ка, иди сюда, сынок!

— Благословите.

— Что ты обо мне думаешь?

— Батюшка, думаю, что ты Ангел.

— Хорошо, придет время, увидишь меня человеком. Спустя некоторое время:

— Что теперь ты обо мне думаешь?

— Батюшка, думаю, что ты человек.

— Скоро увидишь меня как диавола. На следующий день:

— А теперь что ты обо мне думаешь?

— Что ты диавол.

Вот так. Потому что потихоньку, потихоньку, потихоньку диавол (я это прошел, отцы, из опыта говорю) старается оторвать тебя от старца.

Два раза я ходил в дом одного старца, чтобы служить соборование. Там был один молодой человек, который меня искушал. И оба эти раза я просил старца моего, отца Никифора, молиться по четкам. В первый раз, едва дошел до того дома, совсем забыл помысл, пособоровал, и когда уходил, тогда только вспомнил его. Во второй раз помысл меня тиранил, даже когда начинал соборование. После помазания молодого человека помысл совершенно оставил меня. И вернулся только потом, после завершения соборования.

Видишь, какую силу имеет молитва, которую творит старец, каким бы он ни был.

Не должно попустительствовать, когда кто-либо обвиняет твоего старца: это неправильно, и этого не должно быть. Противодействуй, когда слышишь, что говорят что-то плохое про твоего старца.

Как-то мне было очень тяжело, не выдерживал больше, просил помощи. Тогда говорит мне старец Иосиф во сне: "В сердце моем ты у меня, дитя мое!" И знаешь, как я утешился на том кресте, который был дан мне на тот час! Сильно утешился, когда увидел старца, пусть даже и во сне.