Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 3. Том 1

Занятия по физкультуре в лагере заключались в основном в преодолении так называемой полосы препятствий. Боец в шинели, с вещевым мешком за плечами, с противогазом и сапёрной лопаткой, с винтовкой в руках должен был пробежать, проползти всю полосу, длиною около 500 метров за строго определённое время. Препятствия на этой полосе были следующие: канава шириною два метра (её надо было перескочить), бревно толщиною 15 см и длиною пять метров, укреплённое на высоте около метра (по нему — пробежать), несколько рядов колышков, высотой в полметра, между которыми была натянута тонкая проволока (через неё надо было перепрыгивать). Следом за этим препятствием требовалось проползти под тремя рядами колючей проволоки, натянутой на высоте около 70 см и, наконец, взбежать по довольно крутому, скользкому дощатому настилу на так называемую горку, высотой около четырёх метров, спрыгнуть с этой высоты вниз на площадку, усыпанную опилками, пробежать ещё около 50 метров до огневого рубежа и поразить не менее двух из трёх грудных мишеней, установленных на расстоянии 100 метров.

Разумеется, во время подготовительных тренировок взятие каждого препятствия повторялось многократно, затем они комбинировались и лишь при сдаче экзаменов проводились полностью.

Кроме этой, чисто военной физкультуры, в лагерях проводилась иная — настоящая, так сказать, спортивная работа. В дивизии с этого года ввели должность инструктора физкультуры, он организовывал занятия по лёгкой атлетике, боксу, футболу и волейболу. Проводились эти занятия в так называемые свободные часы и, конечно, одногодичники всех полков были в них застрельщиками.

Борис увлекался прыжками в высоту и бегом на средние и длинные дистанции, в этих видах он и достиг определённых успехов: по прыжкам входил в первую пятёрку дивизии, а по бегу на пять километров занимал второе место. Играл он в футбол и волейбол, причём в футболе выполнял обязанности защитника или, как его тогда называли, бека. В то время в футболе защитники исполняли довольно пассивную роль, они должны были своей массой и силой помешать форварду команды противника ударить по воротам. Алёшкин обладал широкоплечей приземистой фигурой, имел мощные ноги и весил 72 кг. Его столкновение с легковесным форвардом грозило последнему серьёзными неприятностями, как правило, он оказывался на земле. Поэтому, когда бек бросался к наступавшему форварду, тот пытался увернуться от него и при этом терял мяч. Сейчас же следовал сильный удар, и мяч оказывался далеко за серединой поля. Команда 5-го Амурского полка в дивизии постоянно занимала первое место.

Почти все очень любили играть в волейбол, но тут постоянных команд не было, и играли кто с кем хотел.

Кроме этих видов Борис увлекался и боксом. Правда, настоящей серьёзной тренировки он получить не мог: сам инструктор физкультуры был не очень сильным боксёром, да и времени у Алёшкина не было. Кроме того, как это ни смешно, на всю дивизию имелось всего две пары перчаток, и желающим «подраться» приходилось становиться в очередь за ними. Тем не менее на состязаниях в конце лагерного периода Борис сумел занять одно из первых мест по боксу в дивизии.

Лагерная жизнь, более оживлённая и разнообразная, чем в казармах, протекала быстро. Казалось, только что выехали в лагеря, а уже на дворе конец июля. Завершились инспекторские стрельбы, отработаны все тактические занятия за отделение и взвод, несколько раз проведены практические занятия по сапёрному делу. Каждый курсант успел собственноручно отрыть и замаскировать окопы всех соответствующих профилей, научился рыть окопы для станковых пулеметов и даже трёхдюймовых орудий. Уже совершили много походов на самые различные расстояния, а один — даже в противогазах. На очереди стоял заключительный зачётный поход — марш-бросок, роты усиленно к нему готовились. Наконец этот день наступил.

Роты одногодичников всех трёх полков были подняты по тревоге. Каждому курсанту, кроме его личных вещей, в вещевой мешок заботливые старшины положили по два кирпича, чтобы довести нагрузку до нужного веса. Через плечо была надета скатка шинели, через другое — противогаз и фляжка с водой, на поясном ремне — два подсумка, в одном из которых болталась, выданная ещё с вечера, обойма боевых патронов, и в специальном чехле — малая сапёрная лопатка.

Поход состоялся 18 июля 1930 года. Роты вышли в 5 часов 30 минут утра без завтрака. Все знали, что поход будет протяжённостью в оба конца 15 километров, что придётся часть пути пройти в противогазах, преодолеть полосу препятствий и закончить выполнением стрелкового упражнения. Знали также, что нужно уложиться в строго ограниченное время и что успех будет зависеть от выполнения задачи каждым курсантом. Роты между собой договорились о соревновании.

Это то, что было известно в теории, а как это на практике, скоро почувствовали все. После построения и выхода на исходный рубеж, роты отправились в путь с промежутками в 15 минут одна за другой. Шли по порядку: первой — рота 4-го Волочаевского полка, за ней — 5-го Амурского и последней — 6-го Хабаровского.

Первые четверть часа никакого особого впечатления на курсантов не произвели: шли обычным маршем во взводных колоннах. Было ещё прохладно. Все чувствовали себя довольно хорошо натренированными, и поэтому шли ровно, спокойно, кое-кто даже начал было песню, но командиры взводов петь запретили: тратится лишняя сила, — объяснили они. Непривычным был, пожалуй, только груз в вещевых мешках, но и он пока особых неудобств не доставлял.

Борис и его друзья (идти было разрешено «вольно»), вполголоса даже острили:

— Ну и бросок! А говорили, что трудно будет…

Однако, когда были пройдены первые два километра, всё и началось. Внезапно командир роты, шедший впереди, скомандовал:

— Шире шаг! — и, увеличив размер шага почти вдвое, ускорил темп движения.

Вслед за ним эту команду повторили командиры взводов. Рота пошла раза в два быстрее. Прошло ещё 15 минут, послышалась новая команда:

— Шире шаг!

Командиры, а вслед за ними и курсанты, пошли ещё быстрее. Уже нарушились ровные ряды шеренг, всё чаще слышались окрики помощников командиров взводов, шедших сзади, и старшины роты вместе с санинструктором, замыкавшими ротную колонну:

— Не отставать! Не растягиваться!

Стало невыносимо жарко, хотя ещё не было и семи часов утра. Пот лился по лицу и по спине ручьями. Гимнастёрки на спинах у всех бойцов стали тёмными, как будто на каждого из них вылили ведро воды. Все облизывали вдруг сразу распухшими языками сухие потрескавшиеся губы. Скатка, винтовка и всё прочее снаряжение вдруг показались невыносимо тяжёлыми, ноги в кирзовых сапогах тоже отяжелели, как будто были налиты свинцом, а командиры теперь уже непрерывно кричали:

— Шире шаг, быстрее, ещё быстрее! — и сами наращивали скорость, как будто подгоняемые криками старшины и помкомвзводов. — Не отставать! Ну, что растянулись? Вперёд, вперёд, плотнее идти!

В тихом летнем утреннем воздухе, когда ни один придорожный кустик буквально не шевелился, раздавалось натужное дыхание, вернее, какое-то сопение уставших людей, разрозненный топот ног да выкрики команд. Курсанты уже не шутили и не разговаривали. Они, кажется, начали понимать, что такое марш-бросок.

Но вот, наконец, преодолели половину пути — привал на 10 минут. Командиры отделений приказали курсантам снять с себя всё снаряжение, лечь на землю и поднять ноги кверху, облокотив их на что-нибудь. Разрешили прополоскать рот, но не пить. Некоторые этого приказа не послушались и потом за это крепко поплатились. Предложили всем проверить состояние портянок, у кого они сбились, перемотать. Многие, хотя и чувствовали, что с портянками у них не всё в порядке, перематывать их поленились: привал был короток, а перемотка портянок — тоже работа. Этим курсантам о своей беспечности пришлось потом пожалеть.

Алёшкин и его ближайшие друзья — Колбин, Беляков, Шадрин проделали эту часть похода сравнительно легко, помогли ежедневные занятия спортом. Но вот последовала новая команда. Все построились и зашагали теперь уже в обратном направлении. Было разрешено расстегнуть воротники гимнастёрок и засучить рукава.

Первую половину пути, как объявил на привале политрук роты, прошли неплохо, хотя по времени от 4-го полка отстали, а ведь сзади ещё шёл 6-й, неизвестно, какое время он покажет. Поэтому с первых же шагов обратного пути был взят очень высокий темп. Это сразу сказалось на менее тренированных курсантах. Уже через пять минут обратного движения взводные шеренги расстроились, и некоторые курсанты стали с каждым шагом отставать от своих товарищей, ломая ряды и затрудняя движение следующим за ними. Старшина уже не шёл в хвосте роты. Неизвестно, где он брал в себе силы, беспрестанно перемещаясь вдоль ротной колонны, — он руководил помощью отстающим. То приказывал более крепкому взять часть вещей у более слабого, то сам брал у кого-нибудь из ослабевших винтовку, скатку или вещмешок, нёс это некоторое время, давая возможность немного передохнуть. Иногда слышался приказ двоим вести, а скорее, почти нести уже совсем обессилевшего соседа. Одним словом, и старшина, а вскоре и все помкомвзвода выручали уставших лично или приказами.

А темп ходьбы всё возрастал, и командиры взводов, занятые всецело только тем, чтобы не отстать от командира роты, кричали «шире шаг» и даже не оборачивались, чтобы посмотреть, как за ними идут бойцы, твёрдо уверенные, что большинство, выбиваясь из последних сил, идёт за ними, а отстающему меньшинству, точнее, даже единицам, помогут командиры отделений, помкомвзвода, старшина и соседи.

Петька Беляков, как самый сильный, уже давно, кроме своей, нёс ещё чьи-то винтовки, нёс скатку соседа Павлин Колбин, и даже Борис Алёшкин, для которого обратная часть похода казалась гораздо тяжелее первой, нёс два дополнительных противогаза.

Вообще, когда рота подходила к полосе препятствий, она представляла из себя довольно плачевное зрелище, ухудшавшееся ещё и тем, что последний километр все шли в противогазах. Гимнастёрки уже давно высохли, и пятна, темневшие ранее от пота, теперь от выступившей на них соли стали совершенно белыми и сверкали на солнце так, как будто были посыпаны снегом. Если два часа тому назад из лагеря вышла стройная, подтянутая колонна роты, где каждый курсант щеголял своей выправкой, то теперь к полосе препятствий подходила толпа донельзя измученных людей, готовых свалиться с ног. А за полосой препятствий на рубеже стрелкового полевого тира их ожидало всё начальство полка и дивизии, многие командиры держали часы в руках. Комроты понимал, что, кроме скорости, наблюдатели обратят внимание и на внешность бойцов, поэтому перед самыми препятствиями темп был замедлен, и по колонне передана команда:

— После преодоления препятствий — две минуты на приведение себя в порядок и построение. Старшине и помкомвзвода проследить.

Борису казалось, что силы уже оставляют его, а тут надо было ещё преодолевать эти проклятые препятствия! Первым шёл Петька Беляков. Увидев состояние Бориса, он схватил его за рукав и потянул за собой, сообразив, что тот, кто прежде всех преодолеет препятствия, будет иметь больше времени, чтобы отдохнуть перед стрельбой. По условиям, к стрельбе взвод мог приступать, только когда все бойцы построятся. Взвод, в котором служил Алёшкин, был первым, поэтому следовал в голове колонны и подошёл к препятствиям раньше остальных, за исключением одного человека — Яшки Штоффера, который последние две сотни метров пути почти висел на руках у старшины и помкомвзвода.