Контрразведчик на Западенщине. Генерал КГБ вспоминает

Взгляд в прошлое

За два года пребывания в должности Председателя КГБ Серов уволил из органов 16 тысяч человек «как не внушающих политического доверия, злостных нарушителей социалистической законности, морально неустойчивых, а также малограмотных и отсталых работников». Только из центрального аппарата убрали две тысячи человек, из них 40 были лишены генеральских званий. Вместо уволенных ЦК КПСС направлено 60 ответственных партийных работников. Одновременно в угоду Хрущеву в КГБ Серов провел большую чистку архивов в нужном ему направлении, получил звание генерал-полковника и 25 августа 1955 года в честь пятидесятилетия был награжден еще одним орденом Ленина. Так высоко было оценено исчезновение из архива документов, свидетельствовавших о причастности Хрущева к репрессиям. Во многом поэтому Никита Сергеевич и решился подготовить и произнести знаменательную антисталинскую речь, которая сыграла сугубо выгодную ему прагматическую роль – подрывала позиции его соперников, чьи подписи на документах о расстрелах сохранились. Старая гвардия поэтому возражала против того, что КГБ подчинялось ЦК, то есть Хрущеву, и возглавлялось преданным ему человеком. Против Серова выступил и бывший его подчиненный Николай Романович Миронов, ставший завотделом административных органов ЦК. 8 декабря 1958 года Серов был освобожден от обязанностей председателя КГБ, а через день назначен начальником Главного разведывательного управления и заместителем начальника Генштаба по разведке. Так благосклонно сложилась его судьба потому, что он, вместе с маршалом Жуковым, спас Хрущева, и все противники, критиковавшие его за разрушительную для социализма критику Сталина на XX съезде КПСС и требовавшие его отставки, были выброшены из политики, в том числе Молотов, Маленков, Каганович, Булганин, и отправлены на малозначительные должности, в захолустные места, находясь под наблюдением местных органов КГБ.

В Генштабе Серов благополучно прослужил четыре с небольшим года. Подломил карьеру Серова арест 22 октября 1962 года шпиона века полковника военной разведки Олега Пеньковского за инициативный шпионаж в пользу американской и английской разведок. Хрущев был вне себя. Пеньковский нанес ему удар в спину, раскрыв истинную картину ракетного потенциала. 2 февраля 1963 года Серов был освобожден от своих должностей с последующим разжалованием в генерал-майоры, лишен звания Героя Советского Союза и исключен из членов КПСС. После этого он четверть века наслаждался мирной жизнью военного пенсионера.

На последнем из числа многолетних профессионалов Председателе госбезопасности остановимся несколько подробнее потому, что в этот период чистки органов от сталинистов нависла угроза скомпрометированного увольнения прославленного чекиста, глубокоуважаемого моего учителя-начальника генерал-майора Николая Григорьевича Кравченко. При массовом пересмотре следственных дел за прошлые годы генерал-майору Лабутьеву, прокурору Прикарпатского военного округа, попало следственное дело на группу лиц участников Польской войсковой организации («П.О.В»), осужденных к расстрелу за связь с польской разведкой и шпионаж против СССР.

В допросах, проходивших по делу четырех лиц, принимал участие в качестве стажера, исполняя роль писаря, Кравченко. Этого было достаточно для прокурора Лабутьева составить заключение об его участии в незаконном аресте членов «П.О.В», расстрелянных по этому делу. При проверке оказалось, что и по всем другим членам «П.О.В», арестованными за шпионаж, принимались аналогичные решения, делая общий вывод, что «П.О.В» была общевоинской организацией и к подрывной деятельности и шпионажу ее члены не привлекались. Не считая себя ответственным за следствие по рассматриваемому делу, Кравченко полагал, что Лабутьев сфабриковал умышленное его обвинение.

Еще 19 января 1955 года ЦК КПСС принял Постановление «О мерах по дальнейшему укреплению социалистической законности и усилении прокурорского надзора», на основании которого было разработано Положение о прокурорском надзоре, утвержденное указом Председателем Верховного Совета СССР от 24 мая 1955 года. Для осуществления надзора в органах КГБ в Прокуратуре СССР был создан специальный отдел. В ПрикВО его осуществлял зам. военного прокурора полковник Свистулин. С его слов, Кравченко было известно, что Лабутьев постоянно настаивал на усилении «придирчивости» к деятельности особого отдела, сам пытался наставлять Кравченко на основании своей предвзятости, но получал отпор и между ними сложились натянутые отношения. И вдруг к нему попадает это дело. Кравченко утверждал, что на проходивших по нему членов «П.О.В» были конкретные материалы агентурной разработки, в том числе о периодических посещениях польского посольства в Киеве с целью передачи шпионских сведений. Будучи арестованными, они давали правдивые показания без особого запирательства, поскольку ожидали своего ареста, так как еще при Ежове проводилась этническая чистка лиц польской национальности и их расстреливали по спискам без следственных дел. Тогда я припомнил, что в родном сибирском селе Кабаклы жила семья поляка Адамовича. В 1937 году она ночью была вывезена и бесследно исчезла.

Генерал Кравченко поручил мне выехать в Киев, связаться с заместителем председателя КГБ Украины генералом Головченко И. Х. и под его руководством поработать в архиве, чтобы найти имевшиеся материалы по «П.О.В» Прежде всего было найдено указание Ежова № 00485 от 11 августа 1937 года, согласно которому подлежали аресту все лица польской национальности по обвинению в сотрудничестве с польской разведкой, шпионской, террористической и фашистско-повстанческой деятельности. На борьбу с заблаговременно приготовленной «пятой колонной» ориентировкой 3-го управления от 25 мая 1941 года направлялась также и военная контрразведка, в которой, в частности, отмечалось, что основным контингентом агентуры, используемой германскими разведывательными органами, забрасываемой к нам через западную границу, являются поляки – 52,4 %, украинские националисты – 30 %, три четверти которых имеют возраст до 30 лет. Среди них 10 % молодых женщин с красивой внешностью. Такова была объективность, но при пересмотре дел на разоблаченных из этих категорий вражеских агентов такие прокуроры, как Лабутьев, без всякой предварительной проверки выносили реабилитационные заключения, в частности, по полякам как репрессированным в ходе этнической чистки.

Из архивных материалов усматривалось, что началась она в Киеве в январе 1938 года, когда одновременно с назначением наркомом внутренних дел Украинской ССР А. И. Успенского, первым секретарем ЦК КП Украины был направлен Н. С. Хрущев. Прежний многолетний первый секретарь Косиор Станислав Викторович был отправлен в Москву на должность председателя СНК СССР (в 1939 г. расстрелян как враг народа). Успенский обеспечил приезд Хрущева надежной охраной и высокой плотностью наружного наблюдения на маршруте движения его автомобильного кортежа по городу Киеву. И вот на одном из перекрестков его улиц был зафиксирован мальчик-подросток, который при следовании кортежа что-то записывал. Будучи задержан, показал, что делал это по заданию и записал номер автомашины, в которой ехал Хрущев. И пошло-поехало. Он назвал человека, давшего ему задание, тот – других лиц и дело дошло до нескольких списков лиц польской национальности, подлежавших расстрелу как подозреваемых в сотрудничестве с польской разведкой, в проведении шпионажа, а также подготовке террористической деятельности. Списки были завизированы подписью Хрущева и на них сделана запись: «расстреляны». Вот так поступал на Украине Хрущев, восхваляемый ныне его сыном, проживающим в США и выступающим как разоблачитель культа Сталина, списывая на него всю вину за репрессии и представляя своего отца борцом за законность и правопорядок. Он забывает упомянуть, как это делал и сам Хрущев, что его руководство на Украине республиканской партийной организацией отмечено волной усилившихся репрессий. На это время приходится и пик арестов видных военачальников. При приезде на Украину Ежова Хрущев заверял его: «Мы врагов доконаем на Украине».

Нарком Успенский, чтобы избежать ответственности за массовые репрессии невинных лиц на Украине, решил имитировать самоубийство и уйти на нелегальное положение по фиктивным документам оперативного прикрытия.

Работа в архивах НКВД Украины того периода, изучение материалов системного наблюдения за польским посольством в Киеве завершилась нужным успехом. Там оказались те конкретные данные, о которых помнил Кравченко, на арестованных членов «П.О.В», в том числе фотоснимки о периодических конспиративных посещениях посольства. Чаще всего они отмечались со стороны священника католической церкви, выполнявшего роль связного. Одновременно из материалов было видно, что разоблаченная враждебная деятельность постоянно освещалась как бессмертный героизм патриотов. Исходя из этого, возвратившись во Львов с перефотографированными материалами по польскому посольству, немедленно отправился в областной госархив, встретился там с заместителем его директора Олегом Павловичем Кущем, бывшим сотрудником органов госбезопасности, подробно ознакомил его по существу заинтересованности в проработке польского архива, оставшегося во Львове после присоединения к Украине ее западных областей. В совершенстве владея польским языком, Олег Павлович изучил материал за несколько дней и по телефону сообщил: «Могу вас обрадовать, обнаружена Книга Памяти «Жертвы коммунизма» и в ней упомянуты интересующие вас лица, приведены их героические заслуги в подпольной деятельности «П.О.В» и шпионаже против СССР. Переведу ее полностью на русский язык, надлежащим правовым порядком заверю и передам вам».

Таким образом, собранный материал имел достаточно объективную доказательную силу о шпионско-подрывной деятельности членов «П.О.В», упоминавшихся в книге «Жертвы коммунизма».

По собранным материалам была составлена подробная обзорная справка с приложением перечня всех использованных при этом добытых источников. Об этом Кравченко доложил лично Председателю КГБ И. А. Серову и по его указанию приказал составить на его имя краткое отношение, отразив в нем только выводы, а справку и собранные материалы выслать в приложении по отдельной описи. Настроение у Николая Григорьевича после разговора с Серовым было приподнято-радостным. А через несколько дней он сообщил мне, что звонил Серов и поблагодарил за добытый материал по «П.О.В», восстановивший ее прежнею оценку.