Януш Корчак. Жизнь до легенды

3

В санитарном поезде служил начальник по фамилии Погосский.

Разумеется, Гольдшмит тут же с ним поругался. Так, в состоянии постоянного конфликта проходили все рейсы.

«За поезд в целом отвечает комендант, — пишет наш герой. — Он начальник поезда, а значит, и врача — отсюда десятки стычек и недоразумений. Мой господин и властелин человек редкий — „неудачник“ бедняга. У других — чины, ордена, а он заработал себе один ревматизм — наживаться и то не умеет, жизнь на нашем поезде просто роскошная!»[56]

Обратите внимание: молодой врач предъявляет своему начальнику претензию за то, что тот не ворует: «наживаться и то не умеет». Взрослый — что возьмешь? Нелепый…

Между тем Погосский характеризуется современниками как человек, действительно, немного нелепый, но зато честный и добрый.

Вот посмотрите, какие изменения предлагает внести Погосский в деятельность санитарных поездов. Эти предложения, на мой взгляд, характеризуют человека, причем характеризуют вполне неплохо.

«1. Комендантом должен быть врач или точнее разграничить сферу деятельности коменданта и старшего врача».

Понимаете, да? Человек сознательно хочет уменьшить собственные полномочия, потому что это важно для дела.

«2. Присутствие сестер в теплушечном вагоне поезда очень мало приносит пользы — желательно заменить фельдшерами».

Тут, казалось бы, ничего особенного. Однако буквально за несколько дней до того как высказать свои предложения, Погосский настаивал на том, чтобы именно медицинских сестер наградили орденами.

Где же логика? Если они мало полезны, зачем награждать?

А логика есть — человеческая. Да, полезны мало, фельдшеры приносили бы больше пользы. Но разве есть в этом вина сестер? Нет. Разве медсестры не работают честно долгими часами? Трудятся. Значит, наградить их есть за что. А дальше можно и расстаться в интересах дела.

Согласимся, что это логика человека хорошего и доброго.

Чуть позже Погосский написал начальству следующее письмо:

«Прошу ходатайства о выдаче наградных денег персоналу поезда: мне по Вашему усмотрению»[57].

Обратите внимание: просил за других, не за себя.

Его услышали. Часть сотрудников поезда были награждены денежными премиями. Генрик Гольдшмит ничего не получил. И Погосский не получил.

Сенкевич очень подробно, с огромным количеством документов в руках, рассказывающих о военной жизни Корчака, делает такой вывод: «В этом дуэте с Погосским Гольдшмит обнажил свою индивидуальность: предельную деловитость, предельную справедливость и пронзительную трезвость оценки (какой горечью полны слова: „наживаться и то не умеет“)»[58].

На самом деле, понятно, что Погосский был человек, с которым вполне можно было найти общий язык, а то и подружиться. Но он был взрослый. То есть всегда находился у Гольдшмита под «подозрением». Не то что дружбы — нормальных отношений построить и то не получилось.

Постоянное раздражение — состояние, когда все вокруг бесит — не позволило нашему герою подружиться ни с начальником поезда, ни с кем-то еще.

Свою первую войну будущий Януш Корчак провел в абсолютном, всепоглощающем, нервном одиночестве.