Януш Корчак. Жизнь до легенды
- Автор: Андрей Максимов
- Жанр: Биографии и Мемуары / Педагогика
- Дата выхода: 2023
Читать книгу "Януш Корчак. Жизнь до легенды"
6
Следующее, что сделал наш герой: создал детский лагерь для 150 еврейских мальчиков, в котором проверил очень многие педагогические принципы, которые потом использовал в Доме сирот.
Почему лагерь для еврейских детей?
Почему больница для еврейских детей?
И почему при этом человек меняет еврейскую фамилию на польскую?
Исследователи очень любят дискутировать о том, какой национальности, какой культуре принадлежал наш герой.
Проблема национальной идентификации волнует всех, кто пишет о Корчаке. Это, что называется, тема обязательная.
Меня она волнует гораздо в меньшей степени. Но я понимаю, что сказать об этой проблеме хотя бы пару слов — необходимо.
Вроде бы, действительно, вся жизнь и даже смерть отдана евреям, и сам себя Корчак считал евреем и чуть не уехал на еврейские территории в Палестину. А ведь если бы уехал — остался, скорее всего, жить, правда, не был бы Корчаком.
А с другой стороны — знаменитый цикл «Наедине с Богом. Молитвы для тех, кто не молится».
Так он что — не молился даже? В синагогу не ходил? Тору не читал?
А он вообще в Бога верил? Обычаи еврейские, в том числе религиозные, соблюдал? Кипу носил?
Этот самый цикл молитв для тех, кто не молится начинается с таких слов: «Я знаю, что каждое создание должно связать огромный мир с собой через Бога, и с Богом — через себя. Знаю, уверен — и помоги мне в этом, Боже!»[68].
Разве не очевидно, что это слова человека глубоко верующего?
То, что Януш Корчак верил в Бога очевидно любому читателю его книг.
Другое дело, что люди находят разные формы взаимоотношения с Богом.
Так что же является не формальным, а сущностным признаком веры?
Мне кажется, это ощущение того, что ты живешь в присутствии Бога. Господь всегда смотрит на тебя — бойся огорчить Его!
На известный вопрос: «Что вы скажите, когда встретите Бога?» я ответил единственно возможное: «Я с ним не расстаюсь».
На мой взгляд, это позиция Корчака. Он существовал в мире, где есть Господь. Господь — это активное начало, с Которым ты должен соразмерять все свои поступки и даже помыслы.
Истинно верующий человек не столько верит, сколько знает, что есть Бог, под Чьей постоянной опекой и контролем ты находишься.
Генрик Гольдшмит поменял еврейскую фамилию на польскую, потому что таковы были условие конкурса. Но почему оставил? Почему в мировую историю вошел писатель и педагог с польской, а не с еврейской фамилией?
А почему Григорий Офштейн стал Григорием Гориным; Давид Кауфман — Давидом Самойловым; мой отец, Марк Липович, — Марком Максимовым; Марк Ширинкер — Марком Захаровым; Аркадий Штейнбок — Аркадием Аркановым и так далее, и так далее, и так далее? Почему?
Чтобы таким незамысловатым образом изменить себе национальность?
Нет, разумеется.
Поменяв фамилию, человек не менял национальность, но облегчал себе жизнь.
Люди, живущие в СССР, где антисемитизм был государственной политикой, не хотели усложнять себе жизнь. Вот и все. Они никого не предавали — просто хотели работать.
Уже став довольно взрослым человеком, я узнал, что мою любимую тетю Шуру на самом деле звали Сара, а ее мужа, дядю Сашу, — Исай. Это были простые люди, не писатели и не режиссеры, но они понимали: в СССР еврейское имя или фамилия — просто опасны, лучше называться привычно по-русски.
Унизительно? Безусловно. А как может быть по-другому в стране, где правит бал антисемитизм?
Государственный антисемитизм — страшная, трагическая история. В те годы все твердили об агрессивной политике Израиля, и один мелкий партийный работник всерьез спросил у Александра Анатольевича Ширвиндта: «Вот вы — друг Горина. А правда, что я могу к нему обратиться: Григорий Израилевич, и он не обидится?»
Человек всерьез считал, что «Израилевич» — едва ли не синоним оскорбления. Удивительно ли, что люди меняли еврейские имена и фамилии на русские?
Очень похожая обстановка, как я понимаю, была в те годы в Польше, где тоже процветал антисемитизм.
Да, Корчак взял польский псевдоним, чтобы не усложнять себе жизнь, но при этом начал делать то, что ему казалось самым главным: защищать тех, кто более всего нуждается в защите: еврейских детей.