Рабиндранат Тагор [без илл.]

Из Шантиникетона отец и сын двинулись в направлении Западных Гималаев, посетив по пути несколько замечательных мест. Самая длительная остановка была в Амритсаре, где находится Золотой храм.[16] Сикхи — теисты и не боготворят какие-либо изображения богов и богинь; их религия благочестива, и главный ее смысл в единстве бога и братстве людей. Махарши испытывал большой интерес к их вере, он регулярно посещал храм вместе с сыном и часто пел вместе со всеми религиозные гимны сикхов. Это раннее воспитание уважения к другой вере помогло Рабиндранату расширить способность к пониманию людей, которая впоследствии стала безграничной.

К тому времени, когда отец и сын добрались до подножия Гималаев, наступил апрель — начало лета на равнине и ранняя весна в горах. Целью их поездки был Далхузи, в то время лишь маленькая горстка домишек на высоте 7 тысяч футов над уровнем моря. Подъем в горы происходил то пешком, то верхом на лошади, то в джампанах, которые несли на плечах профессиональные носильщики. По склонам гор росли высокие, грациозные гималайские кедры, под ними пестрели доселе невиданные мальчиком весенние цветы, названий которых он не знал. Высоко в небе поднимались снежные вершины, а внизу, по мере того как дорога, петляя, уходила все выше и выше, открывались огромные ущелья с густыми зарослями гигантских деревьев, в тени которых струилась горная речушка, "как маленькая дочь отшельника, играющая у ног седовласых мудрецов, застывших в раздумье". Дух Калидасы уже зашевелился в мальчике, он начинал видеть чудеса. "Мои глаза целый день не знали отдыха, так я боялся, что они что-нибудь упустят… Почему, о, почему должны мы покидать такие дивные места, — кричало мое жаждущее сердце, — почему мы не можем остаться здесь навсегда?"

Наконец они добрались до своего дома в Бакроте, прилепившегося на вершине горы. Теперь мальчик имел полную свободу бродить где пожелает и наслаждаться величием Гималаев, раскинувшихся перед его глазами.

Но Махарши был требовательным учителем. Рано утром, задолго до восхода солнца, он будил мальчика и занимался с ним санскритской грамматикой. "Что за мучительное леденящее пробуждение после ласкового тепла моей постели!" Сам Махарши вставал намного раньше, и сын вспоминал, что сквозь сон он иногда видел, как в красном одеянии, с лампой в руке, отец проходил мимо его постели на веранду, где усаживался для медитации, "но сколько было тогда времени, я понять не мог". После урока санскрита отец и сын выпивали утренний стакан молока. Затем Махарши распевал стихи из "Упанишад", а мальчик слушал, зачарованный благозвучным ритмом. К тому времени, когда солнце поднималось над восточной вершиной, они уже были на прогулке. По возвращении домой отец давал часовой урок английского языка, после чего наступал черед принимать ледяную ванну. Во второй половине дня занятия продолжались, а по вечерам они вдвоем сидели на веранде, сын пел отцу религиозные гимны, которые Махарши так любил, а отец объяснял сыну основы астрономии. Мог ли мальчик иметь лучший класс для занятий наукой о звездах, чем эта веранда под ясным индийским небом! Неудивительно, что Рабиндранат всю жизнь интересовался астрономией.

Также на всю жизнь сохранил он привычку к самодисциплине, первые уроки которой получил от отца. Он был благодарен отцу за то, что тот приучил его к правилам здоровой и чистой жизни, которым Рабиндранат остался верен до конца своих дней. Наблюдать за восходом солнца, услышать первое щебетание птиц стало для него не просто ритуалом, а наслаждением, которое он никогда не упускал, за исключением дней, когда был прикован к постели. Эти четыре месяца, проведенные в обществе отца, вдали от однообразия дома и школы, стали не только самыми счастливыми днями детства, они дали ему богатейший опыт, расширили кругозор. В Калькутту он вернулся уже юношей, а не ребенком.