Ради счастья. Повесть о Сергее Кирове

2

Неожиданно большевистские руководители Владикавказского Совета были освобождены. Орахелашвили разыскал вернувшегося из Пятигорска Кирова.

— Сергей, ты догадываешься, почему нас освободили?

Вызывают в Моздок на съезд народов Терской области.

— Пятигорцев тоже пригласили...

— Считаешь, что надо ехать? Ведь съезд собирает Моздокский военно-революционный комитет — эсеры и меньшевики.

— А есть другое мнение? — переспросил Киров, присматриваясь к взволнованному лицу Орахелашвили.

— Да ведь приглашает полковник Рымарь! Они с есаулом Пятирублевым — царские холуи и головорезы. Могут заманить нас и учинить расправу.

— Это не исключено, — спокойно сказал Киров.

— Буачидзе, побывавший в тюрьме, считает, что мы должны быть осмотрительны.

— Все мы побывали в тюрьмах, и не раз, — заговорил Киров, обняв друга. — Поэтому и не должны бояться никаких козней. Я считаю, что Моздокский съезд даст нам возможность открытой битвы с врагами. И этим нужно воспользоваться. Второй съезд Советов тоже начался со словесной потасовки. И враги были побиты и бежали с него.

— Там преобладали большевики.

— А мы должны суметь большинство привлечь на свою сторону. Я готов выступить первым, как участник Всероссийского съезда Советов.

— Ты отважный человек, Серго! — с восторгом воскликнул Орахелашвили. — Вижу, ты совсем не боишься Рымаря. Ведь казаки придут на съезд с винтовками и шашками.

— Но ведь мы тоже придем не с голыми руками. А главное, я уверен, что большинство делегатов пойдет за нами...

Съезд народов Терской области, как и намечалось, открылся двадцать пятого января в Моздоке. Казаки действительно пришли с оружием и расселись в первых рядах.

Перед самым открытием съезда большевики узнали, что Рымарь уже заготовил приказ об объявлении казаками войны чеченцам и ингушам.

Развязыванием этой резни казацкие атаманы думали оттянуть и заглушить движение революции на Кавказе. Большевики, узнав, что на съезде нет ни одного чеченца и ингуша, заявили, что нельзя решать вопрос о распрях с Чечней и Ингушетией огульно, и потребовали пригласить на съезд их делегатов.

Спор длился четыре дня.

Двадцать девятого вечером на трибуну поднялся Киров.

Душный, тесный зал кинематографа освещался керосиновыми лампами. В воздухе висел дым от папирос и махорки, пахло потом и порохом.

Киров начал свою речь рассказом о революции в Петрограде. Он говорил просто, как очевидец событий, и его слушали затаив дыхание. Каждому хотелось знать, как и почему победили большевики.

Офицеры и казаки зашикали, засвистели. Но за их спинами прозвучали столь грозные окрики, что они притихли.

Киров повысил голос:

— Россия переживает тяжелый момент, и нами должно руководить одно желание: спасти во что бы то ни стало завоевания революции... Терская область разбилась на несколько частей, ведущих между собой кровавые бои... Нам нужно расчистить кровавую атмосферу, дать населению свободно дышать.

— Правильно!

— Прекратить бойню! — закричали в зале, и грянули дружные аплодисменты.

Замысел полковника Рымаря был сорван.