Звезданутые в саду

6. Герман Лежнев, гонщик на ликсах

Кустарный энерговод, который он присобачил к реактору, плавно растворялся в оболочке ядра гиперпространственного двигателя. Герман уже минуту задумчиво разглядывал эту картину, время от времени слегка подёргивая провод. Реакция на подёргивания была странной. И забавной. После каждой попытки оболочка ядра на секунду становилась чуть прозрачной, и казалось, что через неё можно рассмотреть внутренности движка. Причём именно в том виде, в котором их наблюдал Герман, когда находился внутри — пять миниатюрных дырок, ведущих в ничто и бескрайний космос вокруг. Выглядело это крайне нездорово и неестественно, при этом приборы, оставшиеся снаружи, показывали, что ядро вполне работоспособно. Более того, своей цели, опять-таки, судя по показаниям прибора, доморощенный рационализатор добился. Грузоподъемность гипердвижка уменьшилась аж в двадцать пять раз, как максимальная, так и минимальная, так что теперь Герман вполне мог его использовать. Даже тащить за собой скорлупу из остатков линкора больше не нужно.

Герман даже не пытался понять, что же он такое видел, пока находился внутри ядра. Если уж гиперпространство само по себе дарит неподготовленному разуму какие-то нереальные галлюцинации, то что говорить о границе между обычной метрикой и гипером? «Надо бы до Гаврюши дойти, — подумал парень. — Вдруг он тоже перестал меня видеть и теперь переживает, всё ли в порядке?»

Переживать по поводу странного происшествия с реактором, который так и остался не только внутри ядра, но и, Лежнев подозревал, вообще теперь болтается где-то в локальной области гиперпространства, парень не собирался. Смысл? Использовать прибор, который выглядит таким образом — форменное безумие. Но то, что он делал до этого тоже образцом здравомыслия не являлось, так что Герман не сомневался — будет использовать. Сработает, или нет — другой вопрос. «Но я почему-то думаю, что сработает, — рассуждал Лежнев, пробираясь в сторону Гаврюши. — Чему там не работать-то? Ну подано на него напряжение чуть выше расчётного. Это, по идее, влияет только на скорость, которую нужно набрать перед прыжком. Типа так сильно разгоняться будет не нужно. Ну вот и замечательно. На один прыжок хватит, а там будет видно!»

Гаврюша нашёлся на своём месте. Всё так же висел внутри обломков, меланхолично пожёвывая мелкие детали обшивки. В нормальном виде, естественно — никаких бычков из мультфильмов. Обычный ликс, маленький только. Лежнев забрался внутрь, и с чувством сказал:

— Дружище, я знаю, ты меня спас! Я тебе очень благодарен! Будем где-нибудь на планете — с меня непременно что-нибудь очень вкусное! А если Кусто найдём, я тебе ещё пельменей приготовлю. Ему вроде нравится, может, и тебе зайдёт!

— Угу, — сказал Гаврюша. Герман замер ненадолго. Нет, не показалось. Тихоход действительно угукнул, это даже через скафандр ощущалось по дрожанию внутренней поверхности. Точно так же, как во время даунгрейда движка. Парень почувствовал себя слегка неуютно. Где-то в глубине души ему всё равно казалось, что по крайней мере часть видений — это плод его воображения. По крайней мере вот эта вот удивительная сообразительность и общительность дикого ликса казалась ему точно вымышленной.

— Хотя знаешь, дружище, иногда мне всё ещё кажется, что я рехнулся и вижу красочные галлюцинации. Я собираюсь кормить пельменями гигантскую космическую тихоходку, на минуточку.

На это ликс ничего не ответил, но Герману так отчётливо представилось, как он пожимает плечами, что парень аж вздрогнул. «Нет, определённо, он меня понимает. Может, не так хорошо, как человек, но уж точно гораздо лучше, скажем, собаки! А говорили — дикие ликсы полуразумны…»

Работа по демонтажу гипердвижка заняла ещё два дня. Непросто оказалось. Сначала нужно было прорезать путь наружу из огрызка от линкора — Лежнев просто вырезал дырки во всех, встречающихся на пути переборках. Особенно тяжело было там, где попадалась внешняя броня. Собственно, из-за этого парень и не стал двигаться через неповреждённую часть. В ту сторону было бы гораздо удобнее, но вот проделать в сплошной, неповреждённой броне достаточно широкое отверстие — задачка нетривиальная даже для вибромеча. Нет, рано или поздно получилось бы, это ведь далеко не тот прозрачный паучий материал с Ювы, но выигрыша по времени, по прикидкам парня, точно не получилось бы.

Зато пока пробивал проход, Герман обнаружил то ли склад, то ли арсенал — целая комната сокровищ с кучей всевозможных орудий убийства, начиная от нелетельных аналогов киннарского нейродеструктора, и заканчивая совершенно убойной пушкой, которая со скоростью пять раз в секунду выпускала плазменные шарики. Собственно, этим пулемётом он и проделал остатки пути наружу. Ну и трофеев набрал, а то все привычные стреляющие штуки остались на Кусто. Герман от этого чувствовал себя неуютно, так что находка пришлась очень кстати.

Протащить через получившееся отверстие довольно объемный, в общем-то, двигатель, удалось только с помощью ликса. Пришлось входить в слияние, потому что тихоход просто отказался самостоятельно тащить эту странную штуку. По его чувствам, когда Герман вошёл в сопряжение, парень понял — боялся повредить. Слишком она теперь Гаврюше кажется хрупкой. А заодно и опасной. Уже когда полуматериальная бандура четырёхметрового диаметра свободно висела в космосе, парень задумался. Даже рука потянулась к затылку, чтобы почесать.

— Тьфу, вот же… как уже помыться хочется, а! Да и вообще снять скафандр. А то из силяния — сразу сюда, — вздохнул Лежнев. — А ведь придётся мне его чем-нибудь обшить. Хотя бы немного. Всё-таки не дело, что у меня в гипердвигатель может что-нибудь попасть. Или я сам туда провалюсь! Да и вообще, Гаврюш, эта хреновина, конечно, здоровая. Как нам её к тебе присобачить-то? Хотя… а чего тут думать! Всякого мусора у меня более, чем достаточно!

Работа увлекла. Герман в принципе любил возиться с железками, ещё когда на Земле был, здесь же сам бог велел развлекаться по полной. Применять знания, полученные во время общения с маригами, было ужасно увлекательно. Лежнев не ограничивал себя какими-то шаблонами и правилами. Какие уж тут правила, когда он пытается совместить несовместимое? Сначала новую обшивку получил гипердвигатель. В «оригинале» был сплюснутый шар, но Германа эта форма не устраивала. Тем более, он решил всю сопутствующую электронику засунуть внутрь, чтобы не болталась. В результате получился диск, диаметром восемь метров, а в высоту — четыре. Как раз половина Гаврюши по длине.

— Красиво получилось! — подытожил результаты своих трудов Лежнев во время очередного перекуса. — Теперь будем укреплять его на тебе, Гаврюш. Я тут пока всё это дело собирал, знаешь, что подумал? Как ты относишься к черепахам?

Гаврюша озадаченно промолчал. Ликсёныш понятия не имел, кто такие черепахи, и как к ним относиться. Лежнев решил, что молчание — знак хорошего отношения к черепахам и принял идею как рабочую. Они с Гаврюшей здорово помотались по системе прежде, чем набралось достаточно материала. А потом Герману, уже одному, довелось здорово потрудиться. Особенно сложно было рассчитать все отверстия так, чтобы модификации, сделанные ещё у маригов, не вошли в противоречие с новыми доработками. Если коротко — чтобы оружие торчало откуда надо, и никакие куски брони не мешали его применять.

Результат получился… специфический. Совсем ровно и симметрично сделать не вышло. Лежнев, конечно, старался, но что толку с тех стараний, если работа идёт вот так, в открытом пространстве, почти без инструмента и без измерительных приборов? Да даже просто без возможности сделать чертёж! В общем, когда последний кусок гнутой брони встал на место и Герман отлетел немного в сторону, чтобы оценить результат работы, зрелище ему предстало крайне сомнительное.

— Это, конечно, похоже на черепаху, — озадаченно пробормотал парень. — Только это черепаха работы радикального авангардиста. Ещё и пьяного в дым, определённо!

Гаврюша, между тем, выглядел вполне довольным. Каким-то образом Лежнев научился распознавать его выражения — то ли по морде, не слишком, впрочем, приспособленной для выражения эмоций, то ли каким-то ещё неведомым образом. Чувствовалось, что внутри скорлупы из кусков брони битой техники ликс чувствует себя уютно и защищённо, и что ему хочется во всём этом хорошенько поиграть и повеселиться. Попробовать, как он будет в этом «домике» летать, маневрировать, садиться на планету.

— Хмм, думаешь, пора устраивать лётные испытания? — спросил Герман больше сам себя. — Ну да, а чего тянуть-то? Давай попробуем. Только если всё получится, выходить из сопряжения я после этого уже не буду, лады? Полетим сразу.

Последнее время Германа стали беспокоить частые головные боли, ещё и кровь из носа текла, порой совсем не вовремя, заляпывая забрало скафандра. Собственно, ничего удивительного — Гаврюша не слишком приспособлен для слияния с человеком, внутренние повреждения накапливаются. Нужна медицинская капсула, но чего нет — того нет. Лежнев старался найти что-нибудь, связанное с медициной на кораблях технофанатиков, но тут он был откровенно некомпетентен. Может, и были какие-нибудь технические аналоги капсул, да он их не нашёл. «А скорее всего, ничего и не было, — признал парень, — потому что там и людей-то не было почти. Ни одного трупа, хотя сколько я по ним лазил! Скорее всего, все „бионики“ были на том корабле, которому всё-таки удалось уйти». Да, Лежневу уже под конец работы попался живой искин с одного из линкоров, в котором он даже смог разобраться. Ничего особо полезного он в нём не нашёл, только состав группировки и отчёты по каждому из её кораблей. Все были помечены красным, кроме одного — напротив его номера стояла пометка «ушёл в пункт дислокации». Герман решил, что именно на нём и находились те, кто управлял боем, и когда они поняли, что ловить тут нечего, просто ушли.

— Ладно, чего тянуть, — парень зябко поёжился. — Давай, что ли, попробуем.

Гаврюша с готовностью принял приятеля «на борт». Герман быстро разделся, привычно задержал дыхание, и нырнул в сопряжение, мысленно поморщившись от боли. Каждый раз это давалось всё сложнее. Иногда Лежневу казалось, что он теперь чувствует боль даже будучи в сопряжении. Он успокаивал себя, что эффект чисто психологический, и на самом деле боли никакой нет, но общие ощущения упорно говорили об обратном.

Уже будучи в сопряжении, парень осторожно осмотрелся, подвигался. Тяжесть конструкции почти не чувствовалась и движению не мешала. Потихоньку поплыл вперёд, потом мысленно чертыхнулся. Всё-таки в последнее время мозги работают не очень. То ли от усталости, то ли от одиночества, то ли от частых повреждений тела при слиянии. Как он мог забыть о следилках? Это Гаврюшу в его, так сказать, натуральном виде, датчики киннаров могут проигнорировать, но сейчас у него и размер больше, примерно вдвое, и металл в этой массе преобладает. Ещё и всяких устройств производства технофанатиков полно, работающих. Теперь его могут засечь в любой момент, а значит, лётные испытания придётся отложить. Нужно улетать из этой системы как можно быстрее и желательно не просто «куда-нибудь», а куда нужно.