Стажер

Глава 20

Когда у тебя болит голова - это уже плохо. Даже если эта голова не несет ответственности за миллиарды подданных короне разумных существ, за миллионы тонких экономических связей и великосветских интриг, а также за внешнюю и внутреннюю политику огромного существа, называемого Империей. Так думал его Величие, Повелитель Сорока миров, Маркграф Туманной Окраины, Барон Трех звезд и Председатель Палаты Лордов, Император Марк Второй сидя в кресле и тупо уставившись на золотую пуговицу, что поблескивала на одежде выступающего оратора. Пуговица, казалось подмигивала императору, покачиваясь в такт жестам выступающего с позолоченной трибуны.

'Что за дурацкая мода - носить все золотое?' - думал император, отчаянно удерживая себя прямо: -'Ну ладно трибуна золотая, это дань древней традиции, но одежду... Ох, голова болит зверски, а тут еще этот... Цицерон... Эх, вызвать бы гвардейцев и снести ему голову, как в старые добрые времена ... Или на кол посадить, вон прадед мой не гнушался, а за такую белиберду, я думаю и четвертовать мало. И несет и несет... как из ведра помойного...' - Император неприязненно покосился на выступающего и тотчас, спохватившись, принял царственную осанку, развернул плечи и вернул своему лицу выражение 'сдержанного доброжелательства'. Выступающий отчаянно рубанул воздух ладонью и повысил голос, привлекая внимание аудитории, частично уже усыпленной его монотонным докладом.

- И я выражаю искреннюю надежду, что все вышесказанное не останется незамеченным и Сенат примет верное решение в этом сколь важном и неотложном, столь же и щекотливом вопросе. - закончил выступающий. Император повернулся чуть назад и, едва шевеля губами, спросил: - Кто это?

- Это лорд Дементьев, сир. - произнес советник, скрывшийся в тени императорской ложи от любопытных глаз.

- И что ему было надо? - полюбопытствовал император, давно уже потерявший нить рассуждений оратора.

- Чтобы лордам больше платили за работу в Сенате, сир.

- Разве им мало платят? - удивился император.

- Нет, сир.

- Так в чем же дело?

- Жлобы, сир.

- Ты, Ромул, полегче с такими комментариями-то. Не дай бог услышат, какого ты мнения о лучших представителях Империи.

- Прошу прощения, сир.

- То-то же... хотя ты конечно прав, жлобы... - император потер виски, посмотрел на огромные часы, висящие на стене и тоскливо вздохнул.

- Уже совсем немного осталось, сир. - послышался голос сзади. Император незаметно протянул руку назад и, ухватив полнеющего советника за плече, с силой вывернул кожу. Сзади тихонько охнули.

- Я тебя спрашивал о чем-то? - злобно процедил император, раздраженный вмешательством.

- Ой, нет, сир... прошу прощения...

- Еще раз влезешь ... мне и так нелегко, тебя еще не хватало.

- Конечно, сир... умоляю отпустите, синяк же будет, негоже для государственного мужа с синяком-то ... - пропыхтел Ромул и император ослабил хватку. В глубине души он понимал, что Ромул тут не при чем, и что он сорвался на нем. За головную боль, что охватывала его каждый раз, когда он выслушивал бесполезные, а иногда даже прямо вредительские законопроекты Сената, за Алиозу, что испортила ему настроение прямо с утра, а потом ее любимая собачка, Шу-Шу, эта маленькая сволочь, нагадила прямо в его тапочки и когда его императорское величество решил в гневе удалиться, то обнаружил, что левая нога влезла в собачье дерьмо, в коридоре его поймал довольный старец-камердинер и принялся шептать на ухо всякие гадости про Алиозу, мол ладно бы мужиков водила, а то завела себе андроида, изготовленного специально для этих дел, ну вы понимаете, ваше Величие - и старикан с видимым удовольствием причмокнул губами, похожими на двух сдохших гусениц. Император едва не приказал гвардейцам пристрелить на месте этого старого придурка, решившего таким образом втереться в доверие к короне, но поразмыслив, решил передать его в руки Секретной Службы его Императорского Величия - ведь как говаривали древние - и в нечистотах лжи можно найти жемчужину истины. А это прямые обязанности Службы, вот пусть хлеб и отрабатывают. Уж нечистот-то во дворце пруд пруди, прямо банка со скорпионами. И император в очередной раз проклял тот миг, когда решил-таки принять имперскую корону из рук своего отца. Ей-ей, жил бы сейчас как Асмунд и Тир - в ус не дул, флейрин в уголках дворца тискал, вино пил, да в Сети острых ощущений искал. А то в путешествие отправился куда-нибудь, и не по государственным делам и в сопровождении двух авианосцев и полной эскадры с двумя пехотными полками и личными телохранителями, которые даже в туалет первыми проходят, а как простой гражданин... С другой стороны - что толку грустить о содеянном? Тем более, что быть императором не так уж и плохо, если забыть о том, что твоя личная жизнь фактически становиться общественной. И еще приходиться потакать древним традициям, которые, будь его воля, император давно предал бы забвению, если бы не то, что сама его власть также была традицией, державшейся на традиции, и традицией же умножающаяся. Так что, волей-неволей императору приходилось раз в неделю посещать Золотой зал Сената и выслушивать бредни палаты лордов. Честно говоря, если уж говорить о законах, император с большей охотой наносил визиты в нижнюю палату, туда, где представители избирались, а не были зажравшимися потомками древних родов с гарантированным и пожизненным правом заседаний. Именно нижняя палата помогала императору в его попытках изменить что-то в лучшую сторону, не задевая при этом древних традиций Империи. И сегодня император ожидал принятия палатой лордов очень нужного ему проекта, который помимо всего прочего также предусматривал передачу имперского военного заказа на постройку тридцати линейных кораблей класса 'Центурион' корпорации 'Людвиг Инкорпорейтед', а это около тридцати миллиардов кредитов на каждый корабль, выпущенный со стапелей компании. Император полагал, что если военному ведомству все равно, кому отдавать эти деньги, то уж лучше пусть они останутся в семье - ведь сорок пять процентов акций 'Людвиг ИНК' принадлежало лично императору и его ближайшим родственникам. При мысли об этом император смягчился и шепотом попросил у Ромула прощения за то, что едва не отщипнул у него кусок плеча.

- Не стоит извинений, сир. Я уже все забыл. - проскрипел обиженным голосом советник. Император прекрасно знал этот голос, - таким тоном Ромул давал понять, что идет на компромисс только потому, что его вынуждает к этому долг.

- Ромул, прекрати. Будешь обижаться - в темницу брошу. И если ты все еще хочешь приобрести виллу, о которой распространялся позавчера - я дарю тебе ее. Хочешь орден в придачу?

- Вам бы все шутки, сир... - проворчал Ромул, изрядно повеселевшим голосом. Ему не внове было переживать неизбежные вспышки гнева императора, равно как и получать вознаграждения за свое долготерпение. Тем временем новый оратор, взгромоздившийся на трибуну начал свою речь с упоминания о титулах и заслугах своего рода и его древности.

- Так что хотят эти развалины за утверждение контракта с 'Людвиг Инк'? - спросил император, делая вид, что внимательно слушает оратора.

- Так. Вот ... минуточку... я говорил с семи-лордом Ауцвайном и он предоставил мне документы... ага, вот они. Итак, три бумаги. Одна - представление лорду Пиквину ордена Алой Звезды, вторая - разрешение лорду Лоуленсу на ввоз трех с половиной тонн семуты для нужд домашней медицинской лаборатории, и ... вот жалоба от лорда Николаевски по поводу дискриминации в рядах Имперских Вооруженных Сил.

- Мгм. - протянул император, разглядывая следующего докладчика. Золотых пуговиц на нем не было, но эти здоровенные золотые шнуры, свисающие с одного плеча...

- Понятно. Спасибо, Ромул. Орден Алой Звезды - без вопросов. Пусть носят, кровососы. Лоуленс снова провозит семуту, якобы для медицинских целей. Боюсь, что здесь мы вынуждены будем отказать ему, ведь Империя не может поощрять наркоторговцев, пусть даже и столь родовитых. Определенно, придется натравить на него Секретную Службу, дабы не позорил Сенат. Но это значит, что придется принять меры по жалобе Николаевски. О чем, говоришь, жалоба?

- О дискриминации, сир. Он пишет, что в рядах элитных подразделений Имперской армии, а конкретно в ударных истребительных частях нет ни одного терминга.

- О, господи, у нас даже в Сенате нет дискриминации. Мне, по большому счету неинтересно, кто тут кто, в Империи хватает народностей и рас. Если этих, как его ... термитов ...

- Термингов, сир.

- Вот, и я говорю, если этих термитов нет в истребительной авиации, значит они дерьмовые пилоты.

- Именно это ответили лорду Николаевски в штабе армии.

- И что он сделал? Впрочем не отвечай, понятно, что он написал эту чертову жалобу. Дерьмо. Ладно - пиши указ, чтобы завтра же в рядах истребительной авиации был один термит.

- Терминг, сир.

- Да хоть тарантул! - разозлился император: - Лучше пусть в Имперском Флоте будет один дерьмовый пилот, чем в Сенате - наркобарон, имеющий наглость просить меня о прикрытии его делишек! Пиши - и пусть только попробуют взять больше одного термита, но чтобы он служил в авиации вечно! Как знамя полка, как реликвия бабушки за комодом! Если понадобиться, пусть прикуют его к истребителю цепями или замуруют в кабине! И еще - добавил император остывая: - Ромул, напомни мне, что я хотел поговорить с Лойолой по поводу Лоуленса. Что-то он совсем обнаглел.

- Как скажете, сир. Я обязательно напомню вам это во время ближайшей вашей встречи с главой Секретной Службы.

- Спасибо, Ромул. Ну, ладно, раз мы погладили их по спинке, они погладят по спинке нас, не так ли?

- Да, сир. Ваш заказ будет отдан 'Людвиг инк'

- Отлично. Вернемся к нашим баранам, Ромул. - и император повернулся к золотой трибуне, скрывая накатившую на него зевоту. Что за скука сегодня днем - подумал он, вытягивая ноги и откидываясь на спинку кресла.

- Да, кстати, Ромул...

- Да, сир?

- Пусть это будет самая дерьмовая часть в моем флоте. И желательно где-нибудь на задворках, где тихо, мирно и скучно.

- Будет сделано, сир. - Ромул знал такое место.