Тамо далеко (1941)

Глава 16 — Гудит как улей

Завод. Целый оружейный завод, мать вашу!

Маузеры тут делали, те самые, «сокольские», по бельгийской лицензии. И патроны к ним. И еще кучу всего стреляющего. Весьма я зауважал Верховный штаб, знали, куда переезжать. А что склады пустые, понятно — всю продукцию, что называется, «с колес» выгребали и передавали в отряды, вот нам полигончик и обломился.

Пока запускали процесс, бегал как барбоска от группы к группе, разъяснял непонятки и разруливал косяки. Пулеметчики, гранатометчики, сигнальщики, выживальщики, инструкторов на двести человек — моих четверо и еще шесть кое-как обученных под Валево. Каждый тащит группу человек в двадцать, после часа занятий перекур и переход на следующую площадку. Первая смена прошла безобразно, с путаницей и криками, вторая получше, третью провел Бранко — попросту скомандовал строится и шагом марш по часовой стрелке. И пошло-поехало.

А я все время косился на фабричные корпуса — прямо свербело внутри поскорее в эту сокровищницу забраться. Но никак не получалось, дергали постоянно. А потом поперли всякие мысли, сел записывать — повязки белые на рукава, чтобы в городской сутолоке своих видеть. Можно и красные, в соответствии с идеологией, да только красной ткани куда меньше, чем белого полотна, оно вообще в любом доме есть. Да и ночью если придется действовать, белые лучше.

От белых повязок скакнул к белым маскхалатам или даже просто накидкам — еще месяц-другой и будем воевать в снегу, как раз пошить успеем. А еще надо узнать, кто тут может принять заказ на простенькие разгрузки или даже подсумки — сейчас гранаты таскают за поясом или в карманах, да и с патронами немногим лучше.

Исписал несколько страниц — изолента нужна, магазины к автоматам скручивать. Их немного и потому крайне важно, чтобы они молотили чаще. Динамит или что тут есть, с детонаторами и шнуром. Проволока для растяжек. И прочая, прочая, прочая…

Одно такое прочее вспоминал, наверное, минут пятнадцать — брезжит на краю сознания, но никак не дается. Да еще родной завод гудит, как улей. Прислушался — странно гудит, вроде с утра иначе гудело, не так натужно.

И тут Глиша меня чуть ли не пинком поднял и пальцем вверх ткнул.

Этическая сила, вспомнили про нас фрицы!

Не скажу, что небо от самолетов чернело, но штук десять бомберов на нашу голову прислали — не на город Ужице, а именно на фабрику. Продуманные, сволочи, первым делом лишить противника снабжения.

Гаркнул на автомате «В укрытие!» и только потом понял, что нету укрытий, пришлось всем скопом в канаву вдоль заводского забора залегать. Первая бомба взорвалась вообще за оградой, но я ее пробакланил — уже потом, задним умом, понял, что ждал совсем другого звука, а не тоненького свиста на грани слышимости. Ну а потом стало совсем не до воспоминаний — лежал, накрыв голову руками и вздрагивал вместе с землей при каждом разрыве.

Справа забубнили «Оче наш, кой си на небесима, да се свети име твойе, да доже царство твойе, да буде воля твойя…», слева вскинулся Лука:

— Прекратить!

Вот же блин, в жопу раненый! Ну не бывает в окопах атеистов, не бывает! Впрочем, откуда ему знать. Цапнул Луку за шиворот, когда он уже почти вскочил и побежал бороться с религиозной пропагандой и вжал обратно в канаву. И очень вовремя, бомба ахнула в ближайший к нам угол склада — осколки кирпича полетели во все стороны, но в нашу гуще всего. Взрыв, грохот — с крыши сорвало жесть. Один лист, крутясь как сюрикен, псо свистом ролетел над канавой, сбил некстати торчащую шубару и воткнулся, вибрируя, в противоположный скат.

Меня аж передернуло, стоило представить, как такой лист срезает голову. Похоже, проняло и Луку — он смотрел круглыми глазами на острые края кровельного железа, его побелевшие губы подрагивали и шептали как бы не молитву.

Из города по самолетам били несколько пулеметов, но без особого успеха — эскадрилья пошла на второй заход. Медленно оседала кирпичная пыль и в этой паузе я увидел между складами пожилого человека, тягавшего непосильный ящик. Шапку он потерял, седые волосы, покрытые потом и красноватой взвесью, свисали грязными сосульками. Он упирался и дергал за собой ящик, а бомберы тем временем снова выходили на боевой курс.

— Деда! Деда! Сюда, в укрытие! Быстрее!

Но он, как привязанный, все дергал и дергал ящик, с каждым рывком смещая его на десяток сантиметров.

— Двое за мной! — я выскочил из канавы и рванул к упрямцу.

Ящик и вправду оказался неимоверно тяжел и даже вдвоем со стариком мы еле-еле оторвали его от земли, но тут набежали Бранко и еще боец, подхватили и мы рысью, матерясь от ударов ящика по ногам, понеслись к канаве.

И упали в нее, когда за спиной грохнул взрыв.

— Деда, ты совсем с ума сошел? — рявкнул я на старика.

— Тамо алата! — зло огрызнулся он. — Где потом их найти?

— Да полно инструментов в городе! Не стоят они твоей жизни!

— Да? — саркастично прищурился дед, не обращая внимание на грохот бомб, забивающую нос крошку и душный запах горелого тротила. — А помичны мерила, лениры, шублеры, мерне рашле где возьмешь?

— Дед, да ты мастер-оружейник? — ахнул я, едва он перечислил микрометры, штангенциркули и прочие измерители.

— Оружар, да, — степенно согласился дед, отряхивая пиджак от сыпавшихся с неба обломков и грязи.

— Ты-то мне и нужен!

Налет кончился внезапно — просто стихло все, кроме гудения самолетов, бомберы неторопливо развернулись и величественно легли на обратный курс. Мы потихоньку высунули носы из канавы, обозревая результаты налета: складскую часть территории не то, чтобы сравняли с землей, но заметно покорежили, а цеха почти не задело. Там только протяжно и тоскливо ревел паровик, изрыгая клубы белого дыма, и рев этот, доносившийся сквозь вату в ушах, пугал даже больше, чем разрывы бомб.

Бойцы начали вставать, но тут с хрустом обломилась с дерева полусрезанная ветка и все мгновенно рухнули обратно, а через секунду нервно заржали над своим испугом. Хотя ржать особо и не с чего: двое убитых, оба осколками, и десяток раненых разной степени тяжести. Одного куском кирпича по голове шибануло, троих щепками посекло, кого-то жестянками, и меня в том числе — встал и сразу схватился за ящик с измерительным хозяйством, не заметив впившегося в доски кусочка железа. Но порез пальца, как результат бомбежки — ущерб вполне приемлемый.

Посасывая ранку, погнал бойцов за носилками и за лопатами — нарыть щелей, потому как наступившая идиллия ненадолго, бомбежка явно не последняя. Заодно вспомнил и про саперные лопатки, штурмовикам очень кстати будут — и как инструмент, и как оружие.

Сам же наплевал на правила вежливости и сунул ладонь деду:

— Владо, инструктор штурмовых групп.

Тот закончил отряхиваться, глянул на меня неодобрительно, но руку подал:

— Франьо, мастер здешний.

Дотащили ему ящик до места и там я вообще обомлел: пещера Аладдина, мать его! Чего там только не было, даже кусок оболочки бомбы, прилетевший сквозь пробитую насквозь стенку! Франьо, правда, моих восторгов не разделил, а ругательски ругал подлых швабов, испортивших такую хорошую радионицу, из-за чего почти все работы придется отложить. Ну в самом деле — один верстак кирпичом засыпан, второй покорежен, стойка с отвертками вообще в хлам, сами отвертки по всему помещению раскиданы…

И разбитый оружейный шкаф, даже шкафище, с висевшей на полуоторванной петле дверцей. А за ней… Это даже круче, чем пещера Аладдина, это целая выставка, стволов сорок, от охотничьих до боевых. И среди них — два Браунинга Авто-5! Реквизировал тут же, невзирая на причитания мастера, и тут же его озадачил:

— Новые ложа сделать сможешь?

— Какие?

— А вот, — я прямо на пыльном полу нарисовал подобранным прутиком чертежик, — без приклада, с пистолетной рукояткой, и ствол еще обрезать.

— Не дам ружье портить! — взвился дед.

— Не портить, а придать ему новое качество! — воздел я палец вверх.

— Он же перезаряжаться перестанет!

Блин, совсем упустил — там ведь вся автоматика точно рассчитана, на вес, динамику и все такое прочее…

— А если пружины поменять?

— Подбирать надо. Но к чему тебе ружье без ствола?

— Картечью в упор человека снесет?

— Ну, — задумался дед, — снесет, но и все, пожалуй.

— А штурмовикам больше и не надо. Нам в зданиях нужно короткое, убойное и многозарядное. Тренч-ган, как у американцев в 1918-м.

Ну и в качестве пряника выудил и вложил ему в руку соверен, и крикнул Луку, который не мог копать по причине ранения и озадачил его личной ответственностью за браунинги.

Дед все зависал над рисуночком, но это не последняя задача, я в него впился и не отпущу, пока он мне желаемое не выдаст:

— Глушитель можешь сделать?

Франьо тем временем нащупал расческу и пытался привести волосы в подобие порядка:

— Глушитель? Так он долго не протянет, выстрелов десять, много двадцать.

— Да нам больше и не надо! Пусть десять, это же десять часовых!

— А потом что?

— А потом новый поставим!

Дед хмыкнул:

— Не, я так не люблю. Надо как следует, чтобы навсегда…

Но я перебил этого перфекциониста:

— Ты, дед, забудь про навсегда, у нас тут война. Даже хреновый глушитель спасет десяток партизан. А два глушителя спасут два десятка, понял?

— Ну, если так, то можно. Только претензий не приму.

— Вот и ладно. А ложи по мерке можешь?

— Под стрелка? Могу, чего же не мочь. Под тебя делать будем?

— Не, вот под него, — я показал на крутившегося рядом Марко, — а то ему с разложенным прикладом рук не хватает.

Дед скептически оглядел автомат на шее младшего, задумался и взъерошил только что причесанные волосы пятерней:

— Надо попробовать.

— Если получится, надо будет под всех наших оружие подгонять, чтоб удобно было.

— Ну, газда, ты задачи ставишь! Тут одному не справиться, тут помощник нужен, человек толковый, надо в фабричную канцелярию идти…

— Так пошли, чего сидим!

В заводской конторе дым стоял коромыслом и не только по причине бомбежки — в целях противовоздушной обороны завод растаскивали на пять площадок, а особо ценное оборудование вообще собирались поставить в подвалах городского Нацбанка. Черт его знает, как они там работать собираются, но инженерам видней.

Договаривался на бегу, с меня потребовали приказ Верховного штаба и обеспечение Франьо материалами, питанием и оплатой. Вот не было у бабы хлопот…

С едой, во всяком случае на ближайшие несколько часов, решилось само собой — когда я, крепко держа Франьо за рукав, вернулся проверить, что там делают штурмовики и раздать новые задания, Живка раздавала лепешки с начинкой. Чесно говоря, я даже не понял, с чем, заглотил одним махом, до того жрать хотелось.

Инструктора мои вроде сами разобрались, что дальше, оружейник ожесточенно скребся от осевшей на нем кирпичной пыли, ну я его и ухватил с собой в Верховный штаб. И о потребностях скажет и, чем черт не шутит, помоется, штаб-то под себя почти всю гостиницу занял.

Охраняли ее в два кольца, первое еще на подходах отсекало «посторонних», а второе не пускало внутрь. Так и ждали снаружи, в компании еще человек пятнадцати просителей, нещадно дымивших папиросами. Пока я изучал намалеванный на стене напротив лозунг «Живео непобедимый Советский Союз» и думал, что вот как раз сейчас под Москвой хреновей всего, скрипнули тормоза, из подъехавшего авто выбрался высокий, под метр восемьдесят, с когда-то круглым, но исхудавшим и обострившимся лицом штабной в форме и с пистолетом на поясе. Он мельком оглядел собравшихся и сделал шаг в гостиницу, но остановился, повернулся и уже внимательней посмотрел на меня: