Тамо далеко (1941)

Глава 4 — Герой Белграда

Винтовки разом уставились в мою сторону, а в животе противно заныло. Краешком перепуганного сознания я отметил, что на меня стволы повернули только трое, остальные внимательно осматривают и держат под прицелом остальной берег.

Натасканные, суки…

Страшно, но делать нечего — я стоял навытяжку, как юный пионер, то бишь гитлерюнга и ел старшего эсэсовца глазами. Он глянул на меня с высоты своего роста, оценил возраст, безоружность, стойку, окинул взглядом берег и ближние дома, убедился, что непосредственной опасности нет и опустил свой шмайсер.

В голове мелькнуло, что нихрена не шмайсер, а вовсе даже фолькер-эрма или штейр, но уж как привык с детства, так и назвал. Почему-то эта отвлеченная мысль немного успокоила, наверное, надо бы еще и дыхательных упражнений сделать…

— Ты кто? — эсэсман быстро указал своим людям позиции и взялся за меня.

— Немец, Иоганн Вайс! — назвался я первым пришедшим в голову именем.

— Что здесь делаешь?

— Прячусь…

— От кого?

— Ну… — изобразил я смущение, — от сербов, после бомбежек в городе бьют немцев…

— Verflucht Schweine! — выругался высокий. — Рядом военные части есть?

В мозгу заметались мысли, что лучше, напугать немцев или навести их на войников? Судя по тому, что Югославия сдалась за неделю, эти и всемером могут наделать дел…

— В полицейском участке, дальше, в Старой Карабурме, целый взвод.

— Вооружение какое?

— Эээ… винтовки…

— Пулеметы есть?

— Точно не знаю… а, из окна ствол торчал!

— Карту читать умеешь?

— Да, немного, — затараторил я, — к нам приезжали гитлерюнги из Баварии, мы в поход…

Эсэсман оборвал меня взмахом руки в перчатке, перекинул вперед висевшую на боку планшетку, вытащил и развернул отличную карту Белграда с пригородами. Я повозюкал по ней пальцами и наконец ткнул в улицу Ивковича:

— Вроде здесь. А вот тут, на Князя Павла, у моста целая рота стоит и там точно три пулемета есть, сам видел.

— В обход провести сможешь?

— Да, — я показал рукой в сторону, — там глиняные карьеры и кладбище, можно через него.

Немец обернулся к своим:

— Курт, дай мне МП, Михель — куртку!

Оба вопросительно уставились на начальника.

— Берите лодку, переправляйтесь обратно, передайте Хайнцу, что нам нужно подкрепление, пусть пришлет всех, кого сможет.

— Jawohl! — отмахнули названные, скинули имущество и шустренько перебежали к моторке.

— Стрелять умеешь?

— Только из пистолета…

Щаз я тебе все расскажу, как же… Немец вздохнул, помедлил, а потом решительно сунул мне в руки камуфло и автомат. Быстро показал как взводить, как перезаряжать и объяснил, что по команде мое дело — палить в белый свет, лишь бы в указанную сторону, по возможности короткими очередями. На вопрос об имени коротко ответил «Фриц» и объявил свое решение — пробираться в город. Лихой мужик, не откажешь, это со мной-то и четырьмя оставшимися бойцами? Ладно, со шмайсером пятерых покрошить всяко легче, чем с пистолетиком семерых, глядишь, еще какой случай подвернется. Я напялил куртку, нарочито путаясь в рукавах и криво-косо повесил железяку на грудь, вызвав иронические взгляды эсэсманов.

Пару километров до угла кладбища мы пробирались примерно полтора часа, прячась от белградцев в канавах или под заборами. Справа виднелась Професорска колония, вперед, вдоль ограды кладбища, уходила узкоколейка. Но стоило нам, прикрываясь надгробиями, выйти к улице, как по ней проехал автобус, набитый войниками.

— Надо добыть сербскую форму, иначе не дойдем, — решительно заявил этот чертов авантюрист.

Блин, надо срочно делать ноги, он меня сейчас в такой блудняк затащит, что кто-нибудь да пристрелит! Не, лучше я сам их пристрелю, надо шанс использовать.

— Там впереди переезд, три солдата и железнодорожники. Но сейчас солдат наверняка больше.

Фриц оглядел свое войско и отправил двоих вперед, а сам зашуршал картой, двое оставшихся заняли позиции за кладбищенскими памятниками. Пожалуй, подойдут вон тот и вон тот, лучше момента не будет…

Ох, как бухало сердце, когда я ковырялся с автоматом! По спине ползла холодная струйка, а я, прикидываясь дурачком, обратился к Фрицу:

— Перезаряжать здесь?

Он оторвался от карты и процедил сквозь зубы:

— Да не так, придурок малолетний!

Отложил свой МП, взял мой, показал, всунул мне обратно в руки:

— Ясно?

Я медленно повторил его эволюции и как бы случайно нажал на спуск.

Очередь мягко воткнулась в спину ближайшего бойца.

— Идиот! — взвыл Фриц, но тут же захлебнулся свинцом.

Третий успел перекатиться на спину и уже разворачивал винтовку, но… Промазать с пяти метров веером нереально.

Я подорвался и, ухватив на ходу автомат Фрица и маузер первой моей жертвы, кинулся за присмотренные памятники — сидеть на месте и ждать, когда вернется посланная вперед двойка никак нельзя, встречу их с новой позиции.

Даже с двух — за первым надгробием я оставил взведенный автомат, за второе свалился сам с карабином. Да, правильно выбрал — между ними можно проскочить пригнувшись так, что со стороны и не увидят.

Патрон дослал, винтовку на боевой, разулся до носок, просунул ствол в кусты, затаился и прислушивался.

Пот заливал глаза и я пару раз смахивал его рукавом, прежде чем до меня донеслись шаги кованых ботинок по песчаным дорожкам.

Натасканные, суки — разошлись и заходят с двух сторон. Ничего, есть у нас методы на Костю Сапрыкина…

Поймав высунувшуюся из-за памятника голову в каске на мушку, я плавно потянул спусковой крючок. Курц бахнул, лягнул меня в плечо, немец икнул последний раз в жизни, а я рыбкой нырнул к первому надгробью, за которым лежал шмайсер.

Следующие тридцать секунд, наверное, были самыми страшными в моей жизни — танец смерти с последним эсэсманом. Только меня в носках не слышно, а он ботинками по песку и гравию нет-нет, да похрустывал. И повезло, что он оказался справа от меня — чуть-чуть не успел довернуть винтовку, когда я высунулся из-за укрытия и жахнул длинной очередью.

Немец вздрогнул и обмяк.

Я тоже, ноги не держали.

Сел, привалился к оградке отдышаться, но понял, что сейчас на выстрелы набегут местные и надо заставить себя встать…

Фрица и второго немца я завалил вчистую, а вот первый все еще хрипел и пускал кровавые пузыри. Четвертому винтовочная пуля пробила шею, пятого изрешетило всего — я выпустил патронов двадцать. Зрелище получилось не для слабонервных, чуть не проблевался. Вот почти тридцать лет убитых не видел и еще столько же не глядел бы…

Пересилил себя, обулся, собрал солдатские книжки, рейхсмарки, засунул за пояс парабеллум Фрица, маузеры и шмайсеры закинул на плечо и побрел к выходу. По дороге догнался мыслью, что нехрен все оружие сдавать властям, самому пригодится. Покружил по затихшему кладбищу, приглядел несколько заросших могилок, под одну просевшую плиту затолкал винтарь, в полузаброшенный склеп сквозь трещину засунул автомат, туда же и магазины. Жаль, что не завернуть в промасленную бумагу, но сейчас не до жиру, сейчас главное запомнить, куда я оружие спрятал.

Когда я добрался до главного входа кладбища, там уже кучковались полицейские и полдесятка солдат, решавших животрепещущий вопрос — рискнуть ли пойти туда, где звучали выстрелы или оно само рассосется?

Потому меня заметили не сразу, а как заметили, сразу схватились за винтовки и пистолеты. И то, выгляжу как у зомби в Халявин день — пальто грязное, видок наверняка безумный, да еще вязанка стволов на плече…

— Стой!!!

Лязгнули затворы и сербы, вытаращив глаза по пять копеек, навели на меня свои стрелядлы.

Я сколь мог медленно свалил оружие на землю:

— Там немцы… убитые, пятеро… вот, собрал…

Старший полицейский, с двумя квадратиками на серых погонах, опустил пистолет и свободной рукой придавил ежик из стволов к земле.

До участка меня отконвоировали минут за пятнадцать, пока шел, все больше укреплялся в мысли, что надо побыстрее отсюда выбираться, растерянные сербы впечатления не производили, никто даже не сообразил обыскать меня. Полицейский начальник вообще впал в ступор — какие немцы? откуда? как убиты?

Ну я и доложил — услыхал стрельбу на кладбище, из любопытства полез посмотреть, наткнулся на трупы, решил, что надо сдать оружие. Начальник забрал зольдбухи, напрягся и прочитал вслух — гауптштурмфюрер Фриц Клингерберг, СС-дивизион «Райх». Тут у меня в мозгу забрезжило — была на редкость дурацкая история, как некий ухарь всего со взводом взял Белград. Очень похоже: переправился на разведку, воспользовался общей неразберихой, вперся в мэрию и потребовал капитуляции, городские власти и сдались с перепугу. Но даже если тот, толку-то? Не он, так другой, дело ведь не в немцах, а в сербах.

Сербы тем временем отправили меня в ту самую мэрию-скупщину, с трофеями и сопровождением. И чем ближе мы к ней подбирались, тем больше следов бомбежек — немцы методично крушили город уже неделю. Выгоревшие здания — стены стоят, перекрытий нет. Завалы кирпича и камня. В некоторых кварталах пострадали все здания, в некоторых — единичные, вроде соседнего с гостиницей «Балкан». То есть стояли три дома вплотную, каждый в четыре окна по фасаду, а теперь остались только два боковых, а между ними — дырка. И следы пожара. Что главный вокзал разбомбили — это хоть с военной точки зрения понятно, но зацепило и церкви, а Национальную библиотеку просто в хлам уработали, не пощадили.

Совсем на подходе к городской скупщине лежал разбитый трамвай, скинутый с рельс и уже оттащеный с середины улицы к стенам. В самой мэрии суетились чиновники, неуловимо похожие на господина Зедича, ахали, охали и все никак не могли понять, что делать. Наконец я не выдержал и начал долбить, что нужно срочно организовывать оборону города, вооружать людей — если пролезли пятеро немцев, то остальные совсем рядом! Кто-то поддакнул, что надо отправить нарочного в Земун, за оружием в казармы, но на нас зашипели, что лезем не в свое дело, а когда я попытался повысить голос, меня большой полицейский чин, прибежавший уже под конец, вообще велел арестовать, как паникера. И что характерно, тоже без обыска.

Ну и куда я лез, если уже решил валить отсюда? Сейчас запихают в тюрьму, потом придут немцы… Я выругался вслух — а ведь Курт и Михель меня видели и коли начнут разбираться, рано или поздно вычислят, кто Фрица завалил. И к стеночке без лишних разговоров прислонят.

На улице уже собралась взбудораженная новостями толпа — человек двести мужчин в шляпах и кепках, загомонивших, как только увидели меня:

— Вот момак, койе убио немце!

— Куда водиш?

— Пустите его!

Видимо, осознание грядущей казни за пятерых замоченных эсэсовцев придало мне сил и я заорал:

— Люди! Я убил немцев, меня арестовали! Это предатели! Бей немцев!

Докричать не успел — горячие балканские парни мгновенно накинулись на стражников, те даже не рискнули сопротивляться и буквально через минуту их разоружили. После чего толпа замерла, в растерянности разглядывая оказавшееся в руках оружие, а я понял, что терять нечего и надо ковать железо, пока горячо: