Первая академия. Том 1

— Или превратит тебя в мишень для кидания булыжников и будет упражняться каждый день после обеда.

Павел, естественно, острил. Однако наказать меня действительно могли. Вот только мне было плевать. Что они сделают? Заставят двор подметать и полы мыть? Да это же самая страшная кара на свете! Запретят уезжать из академии? Так я всё равно уеду, если неотложные дела возникнут, а нет, так тут даже безопаснее.

Единственное, чего я опасался — это исключения. Степан говорил, что не помнил случаев, чтобы за дуэль «за забором» студентов выгоняли, но мало ли что ректору в голову взбредёт? Ещё немного напрягала перспектива конфликта с Огинскими. Конечно, поединок — это дело чести и, вроде как, никого, кроме нас двоих, не касается, но кто-нибудь из родственников пострадавшего мог на меня обидеться.

По возвращении домой я часа два ждал, что будет. Наступил вечер, стемнело, подумалось, что сегодня меня уже никто тормошить не станет.

Позвонил Степан.

— Я же говорил, не надо его травмировать, — набросился он на меня с упрёками. — Знаете, какая шумиха сейчас поднялась? Сам ректор узнал. Плохи дела. Очень плохи. Не любит он, когда студенты калечат друг друга.

— И что думаете? Выгонит?

— Вряд ли. Но наказание будет строгим, имейте ввиду.

— Ладно.

— И сразу предупреждаю, я вмешиваться не буду. Я, наоборот, должен был вас остановить, а не потворствовать подобному. И лучше бы остановил…

Ага, тоже боится, что накажут. Ну что сказать, Оболенского действительно не стоило впутывать наши с Огинским разборки.

— Вы всё правильно сделали, и я никому не скажу, что вы знали о драке, — успокоил я Степана. — Вы мне очень помогли. Благодарю.

— Да… Не за что. Пустяки.

— Огинский-то выживет, как думаете?

— Он в порядке. В клинике нашей хорошие лекари работают. Но выпишется нескоро.

В дверь потучали, пришлось срочно закончить разговор и идти открывать. На пороге стоял мрачный как туча Комаровский.

— Ректор негодует от того, что вы сегодня учудили, — сказал он, тяжело вздохнув. — Вызывает вас на личную аудиенцию. Похоже, нам всем попадёт из-за вашей выходки.

Вяземский был действительно недоволен. Когда мы пришли, он сидел в своём роскошном кабинете за большим дубовым столом, отделанным синим бархатом, и угрюмо таращился на меня тяжёлым, суровым взглядом, не предвещавшим ничего хорошего.

Комаровский удалился, мы с ректором остались наедине.