Первая академия. Том 1

— Что планируешь делать? — спросил я. — У тебя тут кофейни, доходные дома. За ними нужен присмотр.

— Сказать по правде, сам ещё не решил. Я не хочу, чтобы моё дело отобрали. Скорее всего, просто продам их и начну здесь всё с чистого листа. А у тебя какие планы?

— Пока учёба. Это главное. Академию возглавляет Вяземский. Надеюсь, знаешь, какие у него отношения с Шереметевым? Там я буду в безопасности.

— Не был бы я так уверен. Но дело твоё. Однако, моё предложение остаётся в силе. Если почувствуешь, что дела плохи, приезжай.

— Если запахнет жареным — само собой, я уеду из России.

— Хорошо. Передай трубку Нике.

— Зачем?

— Мне надо дать ей указания.

— Это ненужно. Она на тебя больше не работает.

— Что ты говоришь, Алексей? Это вздор.

— Нет. Теперь она работает на меня, и плачу ей я. Кроме того, отныне я — глава рода. Остальных трёх стражников можешь оставить себе, не возражаю. Но Ника отныне — моя телохранительнице, и тебе с ней не о чем говорить.

— Алексей, не глупи. Дай ей трубку.

— Скажи мне, что хотел, я передам.

В трубке опять повисло молчание, после чего Валентин проговорил сдержанным тоном:

— Это касается артефактов. Мы должны их найти.

— Я найду. Для меня это тоже очень важно. Они ведь принадлежат моему отцу, не забывай.

— Хорошо, ты прав. Они твои, — сдался Валентин. — Надеюсь, их не украли.

— И ещё. Будешь продавать кофейни, сообщи мне. Ты знаешь правила: ты обязан уведомить меня о любой сделке. И не забывай про пять процентов прибыли.

— Я помню, Алексей. Как только ты станешь полноправным наследником, я отдам всё, что тебе причитается.

Этого я и опасался. Валентин имел полное право ничего мне не платить, поскольку в настоящий момент я носил другую фамилию и не являлся наследником Василия Дубровского. Даже если Валентин продаст свою фирму, мне он не заплатит ни копейки, несмотря на то, что должен был Василию круглую сумму, которую сейчас отдавал с доходов.

Мне же неоткуда было взять деньги, чтобы приобрести кофейни и доходные дома. Пока вариант был только один — занять у Петра Оболенского. В прошлой версии реальности он неплохо обогатился на несчастье собственного рода, выкупив конфискованное имущество одного из своих казнённых родственников. Забрал он и кофейни Валентина. Человек предприимчивый и, кажется, довольно жадный. Не хотелось оказаться у него в долгу.

Попрощавшись с Валентином, я передал трубку Лизе, а сам отправился на площадку, чтобы продолжить тренировки.

К понедельнику так и не удалось собрать все документы, однако на кафедре Лизе сказали, что их можно донести потом, а сейчас самое главное — не пропускать занятия. Поэтому я отправился в академию с тем, что есть. На этот раз поехали только я и Ника в качестве шофёра.

Было второе сентября, осень только начиналась, однако её приход оказался заметен. На небе столпились серые облака, а столбик термометра опустился ниже двадцати градусов. Но холодами пока не пахло. Природа давала нам возможность насладиться последними тёплыми днями.

По приезде в академию первым делом я наведался на кафедру. Тут мне сообщили, что документы собраны не все. Действительно, кто бы мог подумать? Именно об ведь и договаривались. Однако толстый чиновник в очках о решении руководства ничего не знал, поэтому пришлось ждать целый час, пока разберутся, что к чему.

Разобрались. После этого пришлось бежать в бухгалтерию, чтобы оплатить учёбу. Там, к счастью, заминок не возникло. Обучение стоило недёшево: триста шестьдесят рублей за семестр. Потом ещё полчаса возле приёмной кафедры ждал, когда придёт нужный человек.

Наконец появился высокий парень в синем кителе с серебристыми пуговицами и красным воротником-стойкой. Охранники ходили в похоже форме, но только с чёрным воротником. Парню на вид было лет двадцать пять, я сразу отметил его выправку и аккуратность в каждой детали: лицо идеально выбрито, стрелки на брюках выглажены, волосы напомажены до блеска и зачёсаны на бок.

— Вы Алексей Васильев? — обратился он ко мне.

— Да. С кем имею честь говорить? — я поднялся со стула.

— Позвольте представиться. Граф Сергей Владимирович Комаровский. Я являюсь надзирателем группы А1-4, куда вы определены. Сейчас я введу вас в курс дела и покажу вашу комнату. Сегодня осваивайтесь, к учёбе приступите с завтрашнего дня. Следуйте за мной.

— Комнату? — переспросил я. — Разве квартиры все сданы?

— Прошу прощения? Насколько мне известно, вам выделена комната в общежитии. Или договор был иной?

— Нас вообще об этом не спрашивали. Я бы желал арендовать квартиру. Они ещё есть в наличии?

— Прошу прощения, возможно, возникла ошибка. Подождите здесь пять минут, я уточню детали.

Комаровский ушёл и пропал на полчаса. Первое впечатление надзиратель группы производил благоприятное. Аккуратный, вежливый молодой человек благородного происхождения. Однако было в нём что-то такое, что меня сразу же оттолкнуло. Возможно, сам факт того, что он наделён властью. Я читал, что в гимназиях и прочих учебных заведениях этого времени надзор за учениками и студентами был довольно строгим.

Комаровский вернулся, и мы отправились в жилой «район».

Надзиратель объяснил, что квартиры есть среднего класса и класса люкс, а те и другие бывают однокомнатные и двухкомнатные. Люкосвые отличались более свободной планировкой, но что самое главное, в них имелся телефон, а значит, если мне понадобится позвонить, не придётся спускаться к швейцару на первый этаж. Я выбрал люксовую однокомнатную квартиру, хоть она и стоил двести семьдесят рублей за полгода, а не сто восемьдесят, как жилище среднего класса.

Так же Комаровский рассказал о правилах, действующих на территории Первой академии.

Надзиратель являлся персоной очень важной: он следил за посещаемостью и дисциплиной студентов, контролировал успеваемость и назначал наказания, предоставлял отчёты декану, да и вообще занимался всеми организационными вопросами.

Правила тут были мягче, чем в каких-нибудь военных академиях, но строже, чем в тех заведениях, где мне приходилось учиться в начале двадцатого века, запретов больше, а наказания суровее.

В академии студенту запрещалось ходить в партикулярном костюме, употреблять алкогольные и наркотические вещества, использовать магию вне специально отведённых мест, то есть тренировочных площадок и залов, устраивать драки. Запрещалось заводить романтические отношения и находиться на территории, где проживают лица противоположного пола.

Студент должен был всегда опрятно выглядеть, приходить на занятия вовремя, выполнять требования преподавателей и тренеров, вести себя подобающим образом, как в стенах академии, так и вне их, не посещать места, порочащие честь и достоинство учащегося и прочее в таком духе.

Комаровский особенно отметил запрет совершать любые насильственные действия по отношению к студентам более низкого происхождения. Он долго распинался о том, что тут якобы все равны и потому обязаны относиться с уважением к ученику из любого сословия.

В свободное от учёбы время можно было выехать за пределы территории, однако требовалось уведомить об этом надзирателя, возвращаться следовало не позже десяти вечера. Предыдущий ректор обязывал студентов посещать церковные службы по праздникам, сейчас данный запрет отменил, оставив лишь настоятельную рекомендацию.

Имелась тут и система наказаний. Это могли быть выговоры, принудительные работы, вроде подметания дорожек и мытья полов, домашний арест, запрет на выезд с территории и даже карцер, как крайняя мера. За неуспеваемость по магическим практикам отчисляли, за плохую дисциплину — реже, но тоже бывали случаи.

К счастью, самостоятельные занятия в свободное от учёбы время не воспрещались. Можно было брать дополнительные уроки у тренеров или заниматься самому, но не в здании (залы почти всегда были заняты), а на уличных площадках. Поощрялось участие в различных кружках, в творческой самодеятельности и в спортивных состязаниях.

На первом этаже дома, куда мы пришли, находились ателье и магазин одежды. Пошив формы занимал около недели, но я всегда мог приобрести готовые брюки и пиджак. Поскольку герба у меня не было, а прежнюю фамилию я ещё не вернул, мне предстояло носить государственный герб, что ровняло меня с мещанами и обычными, не родовитыми дворянами.

Подъезд оказался чистым и опрятным. Росли цветы в горшках, на стене висела картина. Нас встретил швейцар, или скорее, охранник в такой же, как у всех синей форме. У него хранились ключи. На четвёртом этаже оказалась свободная однушка класса люкс, ещё одна — в соседнем подъезде. Осмотрев обе, я выбрал первую. Её окна выходили на южную сторону, где зеленел сквер. В комнате и на кухне имелась вся необходимая мебель и посуда.

Комаровский расписал все достоинства академических квартир: дескать, тут и отопление водяное, и свет электрический, и вода горячая, и телефон есть, и даже холодильник, а точнее охлаждающий шкаф с отделением для льда. Мне всё это казалось само собой разумеющимся, но я напомнил себе, что на дворе — начало тридцатых.

К квартире прилагалась и прислуга. Обычно домработник приходил убираться два раза в неделю, однако за дополнительную плату мог появляться чаще. А вот личных слуг держать не разрешалось, поэтому моя стражница не могла здесь находиться. Впрочем, Комаровский заверил, что академия надёжно охраняется и посторонних людей тут не бывает.

Пожелав мне удачи в предстоящей учёбе, надзиратель оставил мне ключи и ушёл.

За следующие полдня мне предстояло сделать кучу дел: купить одежду, взять в библиотеке учебники, принести вещи из машины и разложить по шкафам и полкам, снова сходить в бухгалтерию и внести оплату за квартиру, посмотреть расписание занятий и многое другое. И конечно же — пообедать. В главном корпусе находились ресторан и столовая, однако помимо них на территории имелись булочные, чайные, кафе и просто продуктовые магазины. Одним словом, с голоду не помрёшь.

Был уже девятый час, а я только занялся сортировкой вещей. На столе лежала стопка книг, а на диване — новенький костюм, состоящий из чёрных брюк, зелёного пиджака, галстука и белой рубашки, рядом — три комплекта спортивной одежды: летняя (шорты и майка), утеплённая и зимняя. Плюс для студентов с факультета магии огня советовали приобретать огнеупорный нижний слой и пропитывать костюм для тренировок специальным средством. Естественно, денег это всё стоило немалых.

Меня отвлёк стук в дверь.

— Кто? — спросил я.

— Здесь проживает Алексей Васильев?

— Да. А вы кто?

— Вы меня не знаете. Я учащийся четвёртого курса Степан Оболенский. Пётр Петрович попросил меня встретиться с вами.

Я открыл дверь. На пороге стоял худощавый веснушчатый молодой человек в студенческой форме. На пиджаке слева красовалась эмблема рода.

— Я должен передать вам важную информацию. Мы можем поговорить с глазу на глаз?

— Да, я сейчас один. Проходите, — пригласил я.