Шлак 2.0

— Пойдём, — позвал меня примас.

Он отвёл меня к озеру. У кромки воды стоял Андрес, двое миссионеров обступили его. Один поднял вилы над плечом, готовясь метнуть их, второй поигрывал ножом, перебрасывая его из одной ладони в другую. Андрес не заморачивался тактикой, он даже не смотрел на противников, просто стоял и ждал. Когда миссионеры придвинулись вплотную, он развёл руки, словно готовясь обнять обоих, и медленно выдохнул. В конце выдоха первый миссионер ударил вилами. Удар был нацелен в грудь — сильный и быстрый. Андрес едва заметным поворотом плеч и бёдер ушёл в сторону, ухватил вилы за оскепище, перехватил собрата за руку и швырнул в озеро. Мгновенье спустя туда же отправился второй. Андрес сделал короткий шаг ему навстречу, обхватил лицо пальцами и коротким рывком придал телу нужное направление.

Весь поединок занял секунд пять. Примас посмотрел на меня с превосходством, дескать, вот на что способны мои ученики. Но на меня этот театр впечатления не произвёл.

— А против ружья он так сможет? — спросил я.

Братьев-миссионеров Бачиа и Сизого мы с Рыжиком положили не имея никакой боевой подготовки. Их убиенные тушки должно быть уже доели твари. Но я снова побоялся сказать лишнего. Не буди лихо пока оно тихо.

— Ружьё не всегда может оказаться под рукой, — назидательно проговорил примас. — Или могут закончиться боеприпасы. Что ты тогда будешь делать?

Да, с этой стороны он прав, и шоу Мозгоклюя это доказывает. А с навыками, которые продемонстрировал Андрес, есть шанс как минимум отбиться от пары назойливых язычников. А то и от багета.

— Не поспоришь. А я смогу так же?

Примас жестом подозвал Андреса и кивнул на меня:

— Сын мой, прими под свою руку этого послушника. Постарайся вылепить из него достойного последователя Великого Невидимого.

— Как скажешь, отец.

Примас благословил его и направился в сторону пещер, а миссионер повернулся ко мне. Лет тридцать, как и я, но ниже на полголовы и уже в плечах. Костяшки на пальцах сбиты и превратились в сплошные мозоли. Смуглый, но это от постоянного нахождения на солнце, хотя в чертах лица присутствовало что-то азиатское, как и у многих в миссии. На голой груди несколько шрамов, один достаточно глубокий, не иначе багет постарался. Взгляд жёсткий, бойцовский; под этим взглядом я почувствовал себя слабым.

— Единоборствами заниматься доводилось? — спросил он.

— Нет.

— Жаль. Было бы проще. Что предпочитаешь: вилы или нож?

— А в чём разница?

— Вилы длиннее.

— Сам мерил?

— Язык у тебя злой, но примасу ты нравишься, не хочу его расстраивать, а то бы сломал тебе пару рёбер.

— Что ж вам мои рёбра покоя не дают?

— Уже ломали?

Мы оба засмеялись, и это послужило катализатором. Я почувствовал уважение к этому миссионеру. Он, конечно, не друг, но уже и не враг.

Андрес взял вилы, сделал несколько показательных разворотов, демонстрируя их боевую суть.

— Объясняю разницу, — он ничуть не задохнулся, дышал легко и ровно. — Не смейся, но вилы действительно длиннее, и имеют два зуба. Наш оружейник делает их из пальцев багета, поэтому они легко пробивают шкуру любого изменённого. С таким оружием легче получить первичные навыки, а новичок чувствует себя спокойно и уверенно. Однако не все из них доживают до той поры, когда начинают понимать, что длина не является преимуществом, а самоуверенность — первый шаг к поражению. А вот нож учит точно рассчитывать каждый удар, и надеяться не только на него, но и на себя. Кроме того, у него есть ещё одно неоспоримое достоинство: при необходимости его легко спрятать. Что выберешь?

— А примас чем пользуется?

— Ножом.

— Тогда и я ножом.

— Правильный выбор. Пойдем, подберём тебе оружие.

Андрес отвёл меня в местный арсенал. Такая же пещера, как остальные. У входа под набольшим навесом стоял верстак, над ним склонился тучный мужчина в шортах, и вытачивал напильником заготовку ножа. Сильно пахло хвоей и ещё чем-то пряным.

Гвоздикой!

Я отпрянул назад, прикрывая ладонью рот и нос.

— Реакция верная, — похлопал меня по плечу Андрес. — Но бояться нечего, здесь чистой пыльцы нет. Так пахнет клей. Брат Гудвин, — он кивком указал на толстяка, — использует его для сварки деталей. Брат, покажи свою работу.

Толстяк посмотрел на нас сквозь сильный прищур, вытер руки ветошью и пробасил:

— Вечно ты не ко времени, приор Андрес… Ладно, идёмте.

Он провёл нас вглубь кельи. Вдоль стены стояли стойки с оружием: калаши, ружья, винтовки Мосина, ППШ. В специально вырубленных горизонтальных нишах лежали магазины, вскрытые цинки, инструменты, детали, патроны россыпью. Среди хлама я увидел несколько ножей. Гудвин выбрал один, вынул из ножен и повертел в пальцах.

— Этот тебе подойдёт. Ты крупный, пальцы длинные, в самый раз будет. Лезвие двадцать четыре сантиметра, ширина пять, обоюдоострый, так что можешь хоть колоть, хоть рубить, хоть вспарывать. Слышал про Самсонова[2]? Вот это мастер был. Я, конечно, по-евойному не умею, но стараюсь, а уж формой очень похоже. Любого изменённого завалишь, если знать, куда бить, а уж человека и вовсе пополам разрубишь. И балансировка — глянь…

Он положил нож рукоятью на указательный палец, и нож застыл.

— Не смотри, что нож такой большой, середина тяжести у крестовины. Это потому что лезвие не стальное.

— Деревянное что ли? — усмехнулся я.

— Башка у тебя деревянная. Это не железо, — он постучал полотном по металлической оковке ножен. — Пластины язычника. Соединяю их по несколько штук и склеиваю. Чуял гвоздику? Вот. Пыльца, кедровая смола, рыбий жир, ещё кое-что. Клей получается, ничем не отдерёшь, только напильником доработать, как в анекдоте. Ха-ха!

Он сделал несколько пассов. Нож запорхал в руке как бабочка в полёте. Потом подкинул ветошь и подставил под неё лезвие. Ветошь распалась на две части.

— Понял как? Ни одна шкура не устоит. И за лезвие не хватайся, без пальцев останешься. Много у нас тут таких порезанных ходит. Ха-ха!

Толстяк вернул нож в ножны и протянул мне.

— Пользуйся, коли уж одним из нас становишься. А заслужишь, так примас его тебе насовсем отдаст.

Из кельи брата Гудвина мы вернулись на берег. Андрес взял мой нож, подкинул, перебросил из руки в руку.

— В Загоне за такой нож пятьсот карат дают. А уж за триста с руками оторвут. — Андрес замолчал, позволяя мне прочувствовать величину суммы. — Только мы ими не торгуем. Чтобы изготовить его, у брата Гудвина уходит несколько месяцев. Но оно того стоит. Нет ничего острее пластин язычника, как что лезвие даже точить не придётся. Но Гудвин прав, с ним нужно осторожно. Пальцы, не отрежешь, для этого постараться надо, но пораниться не сложно. Я тебя научу, как правильно с ним обращаться.