Первая академия. Том 3

Глава 18

Мы с Вяземским шагали через поле прямиком к ограде за полигоном. Ректор сказал, что там меня ждёт машина. Я должен был бежать из академии. В ворота сейчас ломились полицейские и ещё чёрт знает кто, желая расправиться со мной. Арест стал бы лишь предлогом: когда на моих руках защёлкнутся браслеты, ограничив мою силу, меня прикончат. Всё произошло так, как и предполагалось: убив Шереметева, я стал представлять угрозу для «круга власти». Им не нужен был столь сильный одарённый, который не только не подчиняется им, но и может бросить им всем вызов.

— Куда меня повезут? — спросил я.

— Мой стражник доставит вас к Оболенским, — ответил Вяземский. — А как поступить дальше, решайте уже с Петром Петровичем.

— Может быть, мне стоит остаться? Если полиция и дружина ворвутся в академию, вам придётся защищаться. Я помогу.

— Нет, Алексей, не стоит этого делать. Поезжайте к Петру Петровичу, остальное — моя забота.

— Но ведь неприятности у вас возникли именно из-за меня.

— Неприятности? — ректор хмыкнул. — Ну какие ж это неприятности? Так, мелкий казус. Сейчас я вернусь к себе в кабинет, позвоню полицмейстеру и скажу ему, что если эти недотёпы не уберутся отсюда немедленно, летом он не получит от меня ни одного эфирника, ни одного одарённого. Через полчаса они сами все разъедутся. Но вам, Алексей, в любом случае, опасно здесь оставаться. Иначе ищейки никому покоя не дадут.

Мы добрались до глухой кирпичная ограда полигона. Тут оказалась дверь, ведущая в своего рода коридор между кирпичной оградой и кованым решётчатым забором, опоясывающим территорию академии. За ним росли сосны, среди них стоял синий автомобиль, выделяющийся на снегу. Вяземский махнул рукой, в ответ свернули фары.

— Ну вот и всё, Алексей, — ректор повернулся ко мне. — Не знаю, когда мы увидимся вновь и увидимся ли вообще. Быть может, наши пути разойдутся навсегда. Но я был рад обучать такого способный студента и очень надеюсь, что когда всё закончится, вы вернётесь к нам. Впрочем, это вы уже решите сами.

— Спасибо и вам, — ответил я. — Первая академия дала мне многое. Я буду с теплотой вспоминать дни, проведённые здаесь.

— Удачи, Алексей!

— Всего хорошего, ваше сиятельство!

Я не кривил душой, говоря слова благодарности. Слишком многое у меня было связано с этим местом. За последние полтора года академия стала фактически моим новым домом, где у меня появились друзья и девушки, где во второй раз мне довелось пережить молодость.

Чемодан с вещами перелетел через ограду и бухнулся в глубокий снег, следом перелез и я сам. Махнул на прощанье ректору и потопал к машине.

В автомобиле меня ждал водитель — усатый эфирник средних лет.

— Куда едем? — спросил я.

— К Оболенским, вестимо. Его сиятельство велели вас туда отвезти.

— Отлично. Тогда поехали.

Водитель завёл мотор, и машина, развернувшись на тесном пятачке среди деревьев, двинулась в обратную сторону.

В лесу было полно снега, и автомобильчик с трудом пробирался по глубокой колее. Мы полчаса, если не больше ползли по лесу, пока не выехали на дорогу. Здесь машина помчалась резвее. Вскоре остался позади длинный мост — тот самый, который я всегда проезжал по пути в Москву, и впереди показались многоэтажные здания нового микрорайона.

Когда мы добрались до дома Петра Петровича, передо мной предстала такая же картину, как и возле особняка Оболенских в Екатеринбурге в день сражения с Демидовыми: множество легковых машин и несколько грузовиков стояли по обочинами дороги. Они заполонили всю улицу перед домом.

Водитель высадил меня возле ворот, у которых стояли два дружинника. Один потребовал назвать фамилию.

— Алексей Дубровский, — ответил я.

— Ваше благородие, его сиятельство ждёт вас на втором этаже, — сказал один из стражников, открывая калитку возле ворот.

Пётр Петрович действительно находился на втором этаже, но был он здесь не один. В просторной гостиной сидели несколько человек, среди которых я обнаружил и бывшего начальника стражи, а ныне дружинного воеводу Виктора Ивановича, и даже Бориса Порфирьевича. Заметил и ещё пару знакомых лиц, которых видел, когда гостил у Оболенских в Екатеринбурге. Было похоже, что съехались все члены рода, и случилось это явно не просто так.

Я поздоровался со всеми.

— Алексей, добро пожаловать! — встретил меня Пётр Петрович, который сидел на диване и о чём-то спорил с одним из своих родственникам. — Господа! Кто ещё не знаком, позвольте представить. Алексей Васильевич Дубровский, мой друг и без пяти минут наш родственник.

— Очень приятно, Алексей Васильевич, — проговорил пожилой седовласый господин с бородкой. — Наслышан о вас. Выходит, это вы убили главноуправляющего первого отделения?

— Да, я победил его в честном поединке, — ответил я.

— Это хорошо! Одного ирода вы на тот свет отправили, теперь настал час и других.

— Алексей, знакомьтесь, это Валентин Павлович, мой двоюродный брат и управляющий моими предприятиями, — представил Пётр Петрович старца, а затем назвал по имени-отчеству всех присутствующих, коих было четырнадцать человек. Среди них оказалась даже одна дама — коренастая женщина лет пятидесяти со строгим лицом, одетая по-мужски. Она являлась главой владимирской ветви рода Оболенских.

— Итак, Алексей, прежде я не мог вам всего рассказать, но время пришло. Сегодня мы ударим по нашим врагам и уничтожим их, и я надеюсь, вы присоединитесь к нам.

— Ещё неделю назад вы говорили, что слишком рано, — напомнил я.

— А промедлим, будет слишком поздно, — сурово проговорил Валентин Павлович. — Неча медлить. И так промедлили достаточно. Что ж нам теперь, ждать пока всех арестуют? Я не собираюсь.

— Вот именно, — согласился Пётр Петрович. — Мы посоветовались и решили ударить сегодня. Господа из полицейского управления готовят на нас облаву. Если промедлим, повторится тридцать третий год.

Я никак не ожидал, что уже сегодня мне придётся участвовать в восстании. Но Пётр Петрович решил уничтожить своих врагов именно сейчас, и мне не оставалось ничего другого, кроме как поддержать его.

От того, кто придёт к власти, зависело моё будущее. Останутся Бельские и Долгоруковы — мне суждено скрываться до конца своих дней, победят Оболенские — продолжу спокойно жить в Российской империи.

— Присаживайтесь, Алексей, — сказал Пётр Петрович. — У нас сейчас собрание. Предлагаю поучаствовать и вам.

Усевшись на свободный стул рядом с Валентином Павловичем, я стал слушать.