Первая академия. Том 3

Глава 20

Пока мы с Павлом вели переговоры, автомобиль, который отвозил раненых, уже вернулся. Приказав своим людям покинуть территорию усадьбы и ждать другие машины, чтобы поехать на бывшую базу шереметевской дружины, я отправился в Москву вместе с пленником.

Мы с Павлом разместились на заднем кресле, за рулём сидел один из наших. Я пристально следил за заложником. На его запястье был застёгнут четырёхсекционный браслет, который блокировал все эфирные потоки даже у одарённого седьмого ранга, но я всё равно опасался, что Павел попытается сбежать.

— Ни за что не поверю, что вы не участвовали в делах вашего отца и не знали, что его дружинники творили в Ярославле, — заговорил я, когда мы проезжали через посёлок. — Чем вы занимались при его жизни?

— Я был управляющим «Империи» — это, если не знаете, группа компанию моего рода, — ответил Павел.

— Слышал о вашей компании. В её состав включили моё предприятие, отобранное у родителей.

— Насколько мне известно, ярославский металлургический завод был приобретён легально, а вы забрали его силой, поубивав много наших людей.

— Должно быть, вы не видите всей картины, Павел Святославович. Летом тридцать третьего ваша дружина устроила налёт на Ярославль, где убила моих родителей и ограбила мой дом. Мне известно, что третье отделение собиралось арестовать отца, но почему этим занялись именно вы? Кто вам дал такое право? Ладно, можете не отвечать, я и сам прекрасно понимаю, почему так вышло. Святославу нужно было моё предприятие, а мои родители ему мешали. Вот он и взял, так сказать, правосудие в свои руки, хотя, конечно же, никаким правосудием там и не пахло. А потом он получил по договорняку завод, который должны были выставить на аукцион, но скорее всего, даже не выставляли, потому что Святослав забрал его за сущие копейки. Формально он сделал это законно, а по факту законом просто прикрылся, как фиговым листком. Они вместе с Орловым и Бельскими убрали неугодных и поделили награбленное. Вот и всё. Вот и весь закон. Надеюсь, я доходчиво объяснил?

— Вполне, — сдержанно проговорил Павел. Кажется, он был не согласен с моими доводами, но возражать не стал.

— Вы не согласны? — спросил я.

— Будь по-вашему. Сейчас это уже неважно.

Это точно. Павел был явно не в том положении, чтобы качать права и спорить.

— Справедливость восторжествует, — сказал я.

— Когда одни перережут других и займут места в правительстве? — проговорил Павел. — Разве в этом есть какая-то справедливость? Лично я не вижу.

— Ваш отец с сообщниками свергли императора, а потом перерезали всех противников. Не вам рассуждать о справедливости.

Павел усмехнулся:

— Если б вы знали, как на самом деле обстоят дела.

— Как?

— Мы сделали то, что в тот момент для России было необходимо. Иначе неминуемо случился бы раскол. Император Дмитрий был слишком глупым и упёртым, а его брат… более гибкий человек.

— Безвольная марионетка в руках пришедших к власти князей.

— Можно по-разному смотреть на этот вопрос. По крайней мере, свои функции он выполняет: красуется на публике, главенствует на балах и символизирует единоначалие и божественную власть, без чего народишко наш и дня не проживёт. Что ещё от него требуется? Управлять государством? Не смешите.

— А почему нет?

— Он некомпетентен. Прошу прощения, Алексей Васильевич, но сейчас не пятнадцатый век, когда царь батюшка мог единолично решать государственные вопросы, сидя в своём кресле и принимая челобитные. Другое время, другие требования.

По большому счёту возразить мне было нечего. В чём-то Павел был прав. Любого правителя делает его свита, а если он становится неугоден своему окружению, то конце всегда один.

Впрочем, меня вообще мало интересовали все эти политические дрязги. При любом правительстве, при любой власти кому-то будет хорошо, а кому-то плохо, кто-то будет счастлив, а кто-то недоволен. Главное — иметь возможности выстроить собственную жизнь.

Я ни за что не полез бы в разборки родов, если б меня и мою семью (точнее семью Алексея Дубровского, что, впрочем, теперь было одно и то же) не втянули бы в это. Но так сложилось, что Шереметевы стали моими личными врагами, и я был вынужден столкнуться с ними лбами, чтобы добиться правды и завоевать себе место под солнцем на своей исторической Родине, а не прятаться всю жизнь на чужбине. Но разве человек, что сидел рядом со мной, смог бы это понять? Он с такой дилеммой вряд ли когда-то сталкивался.

— При всём уважении, Алексей Васильевич, — проговорил Павел, не дождавшись ответа, — но вы пока ещё слишком молоды, чтобы разбираться в таких вопросах.

Я лишь хмыкнул. Ну да, ну да, слишком молод. Все эти вопросы я уже давным-давно переварил десять раз.

— Разберёмся, — проговорил я. — Ещё будет время. Со всем разберёмся и со всеми.

Автомобиль свернул к базе шереметевской дружины. Мне требовалось дать указания оставшемуся здесь отряду. Парни должны были забрать бойцов из Останкино и отвезти сюда, после чего ждать дальнейших распоряжений.

Павел, увидев почерневшие после пожаров окна здания, прильнул к окну:

— Сколько вы уже убили моих людей?

— Человек двадцать погибли во время штурма, — ответил я. — Безбородко и ещё шесть сотрудников вашей тайной канцелярии у нас в плену.

— И это сделали вы в одиночку?

— Не без помощи, но… по большей части, да.

Оставив пленника под присмотром водителя, я отправился искать десятника, а когда вернулся, мы поехали дальше.

— Кстати, Павел Святославович, меня вот что интересует, — вспомнил я.

— Спрашивайте.

— Летом тридцать третьего года не случилось ли такого, что в вашем доме или, возможно, в доме одного из ваших слуг появился одарённый мальчик лет примерно пяти. Не видели?

— Мальчик лет пяти? Одарённый? Хм… дайте-ка вспомнить. Нет, у нас не появлялось такого, но одному из наших десятников отец отдал на воспитание мальчишку четырёх лет. И это случилось как раз полтора года назад, то ли летом, то ли осенью.

— Мальчик до сих пор воспитывается десятником? Он сейчас в Москве?

— Я не интересовался судьбой приёмыша, да и слышал о нём лишь краем уха. Не думаю, что с тех пор что-то изменилось.

— Этот мальчишка — мой сводный брат, похищенный вашей дружиной из Ярославля. После смерти наших родителей его выкрали и увезли.

— Интересно. Почему вы так уверены?

— Я знал, что он у вас, просто не знал, у кого именно. Верните ребёнка обратно.

— Будь по-вашему, Как найду семью, в которой живёт ваш брат, прикажу вернуть его немедленно. Но для этого надо связаться с кем-то из своих управляющих. Мне понадобится телефон.

— У вас будет такая возможность.

Ну вот, кажется, и братишку нашёл. Так ведь и думал, что его Шереметевы забрали. Какой им смысла убивать ребёнка или возвращать в приют? Всяко лучше воспитать слугой или дружинником, который с детства будет верен роду. Но пусть мальчик и являлся всего лишь простолюдином из приюта, ему официально дали фамилию Дубровский, а значит, он должен оставаться частью моей семьи, а не служить чужакам.

До особняка Оболенских мы с Павлом Шереметевым добрались лишь ночью, но несмотря на поздний час, там было много народу. Никто не спал. На первом этаже располагался своего рода штаб или, скорее, пункт связи с радиостанцией, которым заведовал младший сын Петра Петровича — Геннадий.

Павел по моему настоянию сразу же связался со своим воеводой. Дозванивался долго, поскольку тот не брал трубку, но, в конце концов, дозвонился и сказал, чтобы, ни смотря ни на какие новости из Москвы, дружина оставалась на Кавказе и продолжала защищать нефтяные скважины.

Именно это от него и требовалось. Теперь мы могли быть уверены, что шереметевская дружина полностью вышла из игры.

По поводу же ситуации в городе Геннадий не сообщил мне ничего конкретного. Бой продолжался и наши вроде как противника давили. Самую большую проблему для нас представляли Бельские с их стражей, но Геннадий сказал, что с ними сейчас разбирается Вяземский. Я даже не поверил вначале: зачем ректор ввязался в драку, тогда как ещё утром не собирался это делать? Нет ли ту какой ошибки? Однако сын главы рода Оболенских утверждал, что Константин Вяземский лично связывался по радиостанции с Петром Петровичем, чтобы скоординировать действия.

Это не могло не радоваться. Если Вяземские взялись нам помогать, дела у противника плохи. Бельским ни за что не справиться со столь многочисленной стражей. Однако о причинах такого поступка Константина Григорьевича мне оставалось лишь гадать.

У меня сейчас было, главным образом, два вопроса. Отправить ли Павла к остальным пленникам или оставить в доме в качестве «гостя», поскольку он, всё-таки являлся главой рода. Ну и хотелось понять, чем дальше заниматься мне и моему отряду. На других направлениях бой продолжался, и отдыхать было рано.

— Так куда мне ехать? — спросил я у Геннадия. — Не сидеть же мне сложа руки, пока другие дерутся? Может быть, помощь кому-то нужна.

— Алексей, не торопитесь. Я обязательно всё выясню, — осадил меня Геннадий. — У нас связи пока нет.

— Что значит, нет?

— Мой отец не выходит на связь. Последний раз мы говорили два часа назад.

— С ним точно ничего не случилось?

— Скорее всего, ему просто не до этого. Они штурмуют особняк Бельских в Сокольниках, там сейчас жарко.

— Может быть, мне поехать в Сокольники?

— Алексей, ещё раз повторяю, давайте не будем торопиться. Вначале узнаем обстановку, — Геннадий повернулся к человеку, что сидел за радиостанцией. — Быков, вызови ещё раз моего отца.

С улицы донёсся звук подъезжающей машины, а буквально через полминуты в комнату ураганом ворвался Пётр Петрович.

— Господа! — провозгласил он. — Всем внимание! Сегодня была достигнута беспрецедентная победа. Глава второго отделения и глава полиции мертвы, генерал-прокурор взят в плен, Долгоруковы бежали. Моя дружина вместе со стражей Вяземских молниеносно сокрушили врага. Победа за нами, — тут Пётр Петрович заметил меня. — А вы, Алексей, смотрю, уже здесь? Надеюсь, тоже с добрыми вестями?

— База шереметевской дружины захвачена, глава тайной канцелярии взят в плен, а здесь находится Павел Шереметев, старший сын Святослава. Поэтому, да, вести у меня хорошие, — ответил я.

— Великолепно! — воскликнул Пётр Петрович; прежде я никогда не видел его столь воодушевлённым. — Я в вас и не сомневался, Алексей. Где он? Шереметев? Вы привезли его сюда?

— Он в соседней комнате под надёжной охраной.

— Я хочу с ним поговорить… И да, Алексей, через пару часов у нас состоится важное заседание. Приглашаю вас тоже принять участие, как главу дружественного нам рода.

— С радостью присоединюсь.

Мне просто не верилось, что это правда. Неужели действительно все наши враги убиты и взяты в плен? Неужели власть с стране поменялась за один вечер? Что если Пётр Петрович упустил что-то очень важное? Не может такого быть, что всё закончилось так быстро.

Через два часа в особняке начали собираться люди. Приехал и Константин Вяземский, и глава рода Потёмкиных, и главноуправляющий третьим отделением Орлов, и ещё несколько князей, возглавлявшие собственные рода и участвовавшие в сегодняшней баталии. Пётр Петрович пригласил даже Павла Шереметева. Они вдвоём очень долго беседовали наедине, и я надеялся, пришли к каким-то конструктивным решениям.