Ветер из Ига

Последнее стихотворение

Самурай, занятый сочинительством стихов или музицированием, отнимает время от тренировок и теряет силу. Казалось бы — это наблюдение должно было породить вывод, согласно которому самурай не должен заниматься искусством. Но это не верно. Зная, что искусство может его ослабить, самурай обязан заниматься искусством, чтобы воспринять его сильные стороны и не позволить сделать себя слабаком и ходячей мишенью.Токугава-но Иэясу

Юкки хотела уже отправиться обратно, но тяжелое предчувствие до боли стиснуло горло, мешая дышать. Она оглянулась, невольно отмечая, что и остальные бойцы не слишком веселы. У всех на лицах запечатлелась тревога, кто-то сидел с отрешенным лицом, кто-то через силу балагурил.

— Твой отец говорил о тебе, мальчик, что ты отличный поэт, — обратился старик к Юкки, — всегда завидовал людям, способным связать вместе несколько строк. — Он вздохнул. — Жаль, что не удастся тебе вырасти и стать действительно хорошим поэтом, сидеть за спиной какого-нибудь даймё или принца…

— Не удастся? Отчего же? — Мерзкое предчувствие кожаной перчаткой стиснуло горло с такой силой, что Юкки решила было уже сию минуту покидать тело, и только любопытство оставило ее на месте.

— Так ведь все мы, хе-хе, смертники, слава Хидэёси и Дзатаки… — Старик сплюнул. — Все мы призваны пасть в этом бою, отвлекая на себя основные силы противника, в то время как Тайку обходит его позиции с тыла. Еще днем я видел шпионов Тёсокабе Мототики, сейчас уже совсем стемнело, а это значит, что он нападет уже очень скоро. Над нашими головами развеваются личные знамена Хидэёси и Токугава, а это значит, что в плен нас брать не будут, а уничтожат со всей яростью, на которую только будут способны.

— Уничтожат?.. — Юкки затряслась.

— Ну да, мальчик. Как и было распланировано заранее. Поэтому огромная просьба, буквально от всех наших неученых самураев и асигару , напиши стихотворение, с которым мы все теперь и сложим свои головы. Одно на всех, юный поэт. И пусть меня черти раздерут на части, я хочу умереть с честью, головой в сторону противника и мыслями, обращенными к твоему последнему стихотворению. Я не стану призывать Будду и богов, у них и так полно своих дел. Все, что я хочу, это перед смертью заучить несколько строк, которые войдут мне в душу и откроют врата в рай. Напиши их, парень, и все наши люди будут благодарны тебе за это.

— Что именно я должен написать, господин? — задыхаясь, глухо переспросила Юкки. Теперь, когда она поняла, что целое войско сейчас ждет смерти и надеется только на ее стихотворение, она поняла, что не может вот так оставить этих людей.

— Что написать? — эхом повторил старый самурай. — Нельзя говорить напрямую, что наши командиры бросили нас как приманку. Это очень невежливо и не простится нам даже в загробном мире, если он, конечно, есть. Напиши, что мы все понимаем и чувствуем, мы отправим одного из вакато в ставку к командующему с донесением о том, что мы погибли с честью. Напиши, что мы чувствуем приближение гибели, намекни, что мы все осознаем и идем на это, смиряясь со своей кармой, но не пиши конкретно. Они поймут и помянут нас добрым словом. Напиши, что мы крепки, как корни белой лилии, но у нас достаточно ядовитых и просто острых шипов. В стихах возможны неточности. Напиши, что мы все на дороге из сна старого в сон новый и что мы пройдем через все, как бутон лотоса, пробивающийся сквозь толщу воды. Мы пробиваемся к солнцу, к новой жизни и новой инкарнации, которая будет многим лучше загубленной предыдущей. Что мы расцветем в новой жизни или в раю, как бутон лотоса, поднявшийся на поверхность воды и открывший свои лепестки перед солнцем. Напиши это, мой мальчик, потому что в воздухе уже витает смерть и скоро нас сметет лихая конница Тёсокабе Мототики.

— Почему вы думаете, что это будет именно конница? — спросил из-под брони, как из крабьего панциря, странный юноша. — Ночь — опасное время для конницы…

— Все так, но Тёсокабе Мототики у себя дома. А в своем доме он знает каждую тропку. И не сомневайтесь, что рубить уснувший лагерь им будет легче конными, нежели пешими. Раз, и нет нас. Так что ты уж напиши стихотворение, сынок, чтобы не так было обидно уходить из этого мира.

Юкки отошла в сторонку, разумеется, дома у нее были уроки поэзии, и теперь она была просто обязана хоть чем-то скрасить последние минуты этих людей, о которых она знала с того времени, как была еще маленькой девочкой. Отец много раз рассказывал ей о том, как когда-то был вынужден бросить три тысячи своих людей на плешивой горе возле крохотной вонючей речки, воды которой к утру сделаются красными, а земли не будет видно от обилия лежащих на ней тел.

Старый воин был прав, подставных самураев — а это были старики и дети-вакато — начисто смела с лица земли именно конница, пришедшая с рассветом. Только вот отец ничего не говорил о последнем стихотворении, которое было написано безвестными героями.

Не говорил, значит, и не было никакого стихотворения. Но это было несправедливо! И если все три тысячи смертников должны были полечь за непонятно чьи интересы, она, Юкки из рода Токугава, была обязана скрасить их последние мгновения на этой земле, сохранив память о них в трогательном стихотворении с лилиями и встающим солнцем.

Я больше чувствую, чем вижу.

Чем дальше явь, тем сон мне ближе.

Во мне есть жало, есть и жалость.

Любовь в душе моей осталась.

Из-под воды бутоном белым

Глядит она в долину неба,

Боясь моргнуть и пропустить

Свет звезд — сверкающую нить.

Чтобы потом на этот свет

Подняться вверх и там расцвесть. —

написала она, воспринимая всем своим существом последний, заключительный аккорд ночи. Стихотворение тут же было одобрено войском, один из самураев красиво переписал его, после чего из вакато был выбран самый везучий и юркий мальчик, именно он и должен был добраться в ставку к Дзатаки, чтобы передать это послание и весть о том, что войско полегло до последнего человека.

Ехать в ставку своего молодого отца Юкки отказалась сразу же, она, конечно, не собиралась задерживаться здесь слишком долго, но предпочитала свой собственный способ бегства.

Поэтому когда на западе зажелтело небо, на востоке вдоль горизонта обозначилась розовая полоса, а землю начали сотрясать раскаты конского топота, все три тысячи самураев поднялись, как по команде боевого барабана, и, повторяя строки о лотосе, звездном пути и обещанном рассвете, встретили врага выставленными перед собой копьями.

Не дожидаясь, когда ее убьют стрелой или рассекут мечом, Юкки вынырнула из тела юного поэта и полетела обратно в будущее.

Глава 48