Предвестник (Всадник Апокалипсиса - 4)

Глава 21

14 ноября 2042 г.

…В третий раз меня позвали в зал от силы через пять минут после того, как мы добрались до своего блока. К этому времени я еще не успел загнать себя в состояние предбоевого транса, поэтому по дороге к выходу на дорожку гадал, кто и как закончил свой бой настолько быстро. Оказалось, что драться предстоит с Антонио Бланко, умудрившегося срубить сначала Раймонда Каинаму, а затем и Валентина Комарова!

Признаюсь честно, я на несколько мгновений выпал в осадок. Ведь если победа боксера над боксером была более чем понятной, то победа боксера над борцом экстра-класса не лезла ни в какие ворота. Само собой, я давил в себе любопытство до тех пор, пока не добрался до октагона. А там нашел взглядом Алексея Алексеевича, примчавшегося проводить меня в клетку из ВИП-зоны, и потребовал объяснений.

— Овод проиграл Бланко только потому, что за двадцать две минуты боя с Сомсаком Нгуеном нахватал слишком много ударов в лицо. В результате, выходя на канвас во втором бою, ничего не видел напрочь заплывшим левым глазом, а щелочка на правом слиплась уже секунде на тридцатой. Ну, а Антонио оказался далеко не дураком — полминуты попрыгал на дальней дистанции, уходя в слепую зону при любом шевелении Комарова, а когда понял, что тот практически ослеп, нанес всего один удар.

— Понятно… — буркнул я и на мгновение пожалел, что пообещал драться с боксерами по правилам бокса. Потом повернул голову направо, зажал зубами капу, которую мне протянула Татьяна, подошел к судье, дал ему прощупать шингарты, а сам уставился на чемпиона WBA, гоголем расхаживающего по восьмиугольнику.

Выглядел он довольно свежим. Да, на левой скуле имелось небольшое рассечение, а обе брови и нос изрядно распухли, но эти травмы драться не мешали. Тем более профи такого уровня. Взгляд свысока, выставленный кулак с большим пальцем, показывающим на канвас, заставили усмехнуться: мужик был уверен, что я обречен, и пытался задавить морально еще до боя.

Потом я отвлекся. Буквально секунд на пять, чтобы ответить на какой-то вопрос судьи, а Бланко за это время успел разжиться микрофоном и обратился ко мне:

— Эй, как тебя там, а-а-а, малыш-Срамная Болезнь! Может, не будешь портить последний бой в карьере позорным нокаутом и просто не выйдешь в октагон? Типа, заныла старая травма или срочно захотелось одну из своих баб?

Я раздраженно поморщился, подошел к лесенке, ведущей в клетку и на автомате стряхнул захват за локоть. Но Лерке, поймавшей меня за руку, этой заминки хватило за глаза — она нарисовалась рядом, поймала мой взгляд и проартикулировала:

— Он оскорбил и тебя, и нас. Накажи его сразу, ладно?

— Ладно… — пообещал я, взбежал по ступенькам, вышел в октагон и услышал очередную гадость:

— О, прискакал. Видимо, обиделся. Ничего, я научу тебя пресмыкаться перед теми, кто намного сильнее!

Я равнодушно оглядел его с головы до ног и перевел тяжелый взгляд на секьюрити, стоящих возле второго выхода на канвас и жестом потребовал, чтобы они вернули микрофон ринг-анонсеру. Правый громила прижал два пальца к уху, сорвался с места и влетел в клетку. А через долю секунды следом за ним к Антонио подбежал второй.

— Воу-воу, полегче, уже отдаю… — хохотнул чемпион, небрежно бросил гарнитуру через плечо и щелкнул пальцами, вызывая рефери в центр канваса.

Тот, блин, послушался! В смысле, подошел к показанному месту, поманил нас с Бланко к себе и начал озвучивать правила. А за спиной чемпиона WBA в клетку зашла мисс Уолкотт, посмотрела на меня глазами, «полными слез», тяжело вздохнула и пошла против часовой. Виляя задницей, как дешевая проститутка. К моменту, когда она закончила шарахаться вдоль сетки, все правила были перечислены, и рефери развел нас с Антонио по углам. Потом опросил всех судей, убедился в готовности врача, задал нам сакраментальный вопрос готовы ли мы к бою, и взмахнул рукой одновременно с воплем ринг-анонсера «Let’s get ready to rumble »!

Приветствовать меня касанием перчатки Бланко счел ниже своего достоинства, так что скользнул к центру канваса, выбросил вперед первый пристрелочный джеб и сложился пополам от правого кросса, прилетевшего в солнечное сплетение. Дистанцию разорвал на одних рефлексах, заставил себя выпрямиться, схлопотал легкий правый хук в челюсть и завалился набок. Я жестом потребовал, чтобы он возвращался в стойку, дал ему возможность выпрямиться, и попер в атаку.

Джеб, выброшенный вперед, чтобы меня остановить, проигнорировал. Вернее, чуть-чуть сдвинул его вправо хлопком левой ладони, выбросил левую руку вперед, изображая атаку, и снова пробил правый кросс в среднюю линию живота и на ладонь ниже солнечного сплетения. Правда, в этот раз не остановился, а вынудил «Антошку» разогнуться. Не сильным, но обидным апперкотом. И сразу же согнул еще раз вторым кроссом в облюбованную точку на животе.

Бланко метнулся вперед, чтобы войти в клинч и восстановиться, но я почему-то оказался справа, а правое подреберье резануло болью. Привычный «финт» он исполнил на пять баллов из трех возможных — «случайно» выронил капу', отскочил назад и показал рефери открытый рот, ибо перекричать рев беснующихся трибун даже не надеялся.

Я демонстративно сделал шаг назад, показывая, что не буду атаковать, подождал, пока капа вернется на законное место, и спокойно двинулся вперед. Попытку Антонио закрутить меня вправо остановил еще одним достаточно чувствительным ударом в печень. Уйти влево не дал хуком в голову и ударом все в ту же многострадальную точку на животе. А потом поднырнул под джеб, приподнял голову апперкотом и приложился к скуле. Очень быстрым, но легким оверхендом. Вложившись в него так, чтобы чемпион грохнулся на канвас, но не отрубился.

Когда Бланко встал, поднял руки и выбросил левую вперед, остался на месте, ибо этот удар до меня дотянуться не мог. Зато следующий джеб, но уже на скачке, встретил серией из левого прямого в живот, правого апперкота и левого хука в челюсть. Потом постоял на месте. Секунд, этак, шесть-восемь, дождался, пока «Антошка» встанет и вернется в стойку, вытянул вперед правый кулак, демонстративно повернул большой палец вниз и рванулся в атаку.

Ноги у Бланко работали очень даже ничего, поэтому он с легкостью ушел назад. Но оттолкнуться спиной от канатов не смог. За неимением оных. А я оказался рядом. Вернее, чуть-чуть правее руки, выброшенной вперед на одних рефлексах. Положение позволяло делать практически все, что угодно, вот я и ввел противника в состояние грогги правым прямым в лицо, тут же встряхнул голову левым хуком в челюсть и выстрелил еще четыре удара. На полной скорости и достаточно сильно. Сначала вбил правый кулак в солнечное сплетение, затем приложился левым боковым к печени, а после того, как тело начало складываться пополам, всадил апперкот в подбородок и добил ничего не соображающего Антонио крюком в селезенку. Ну, и ушел смещением. На автомате. От рефери, рванувшегося между нами. Потом скользнул в центр канваса и в темпе изобразил поклон на четыре стороны света. Точнее, на три — в момент, когда я делал последний поворот, в меня влетела Анька, через долю секунды нас с ней обняла Татьяна, потом к нашей троице одновременно подбежали Грегор Грейси, Тимур и Рыжова. Что было после этого, не помню — меня завертело в урагане из улыбающихся лиц, рук, тянущихся к моим плечам, объятий и поцелуев куда попало. Со слухом тоже было плохо: народ, собравшийся возле меня, верещал так, что заглушал рев трибун. А они тоже надрывались от всей души!

Спасение, как обычно, пришло от Ричарда Логана, пробившегося ко мне только благодаря помощи секьюрити — он вцепился в мою правую руку, вскинул ее вверх и заорал в микрофон ближайшего дрона:

— Дэнни, за короткую, но ослепительно яркую карьеру в профессионалах ты не проиграл ни одного боя, все проведенные бои закончил либо приемами, либо нокаутами, а сегодня победил в самом сумасшедшем турнире двадцать первого века! Скажи честно, неужели тебя не тянет остаться в Большом Спорте еще хотя бы на годик-другой?

В зале мгновенно стало тихо, и мой ответ услышали все:

— Смешанные единоборства жили, живут и будут жить в моем сердце, но выходить на канвас мне уже неинтересно. Да, у меня не получилось подраться с Сомсаком Нгуеном, Валентином Комаровым и другими великими бойцами, но я не перестану тренироваться и когда-нибудь приглашу их к себе в спортзал на дружеский спарринг. Ну, а официальные бои оставлю тем, у кого путь к вершине еще впереди.

— Ты разрываешь нам души в клочья! — застрадал он и обратился к залу: — Дамы и господа, вы со мной согласны?

Зрители взвыли:

— Да-а-а!!!

Я взял у Аньки футболку со Всадником Апокалипсиса во всю спину, натянул на себя, чтобы не остыть, затем поднял руку, дождался наступления относительной тишины и улыбнулся:

— Не исключено, что мне удастся порадовать вас чем-нибудь еще…

— Только не надо видео, подобных сегодняшнему, ладно? — попросил Логан. — Мы понимаем, что ты и члены твоей команды всегда готовы и к миру, и к войне, но все равно страшно переживаем каждый раз, когда вы рискуете жизнью!

— Мы бы и рады никуда не встревать… — вздохнул я. — Забились, вот, на остров чуть ли не в центре океана, чтобы пожить в тишине и спокойствии, а тут «бизнесмены» с проектом личного обогащения, который оказался нам не по душе. Вот мы и обиделись.

— Да уж, обижать вас однозначно не стоит — вон, Антонио Хосе Бланко перешел границу допустимого, и ты не дал ему ни единого шанса себя задеть. Зато в паре с Наронгом Банми доставил нам фантастическое удовольствие и красотой, и длительностью боя. Кстати, можешь поделиться с нами своим мнением об этом бойце?

Я утвердительно кивнул:

— Конечно! Он — настоящий воин. Умный, опытный, чрезвычайно техничный и, что самое важное, достойный глубочайшего уважения.

— Знаешь, я задал этот же вопрос ему и получил очень интересный ответ: Наронг заявил, что преклоняется перед тобой и как перед бойцом, и как перед личностью, счастлив, что смог поработать с тобой в паре так много времени, и мечтает хотя бы об одном частном уроке. И в связи с этим у меня возникло желание поинтересоваться вот чем: скажи, Дэнни, а ты не планируешь тренировать молодых бойцов и делиться с ними своим опытом?

— Далеко не из каждого хорошего бойца получается хороший тренер. А я пока не чувствую в себе таланта преподавателя.

— А ты прислушивайся к себе почаще и повнимательнее! — хохотнул он. — Вдруг этот талант все-таки обнаружится? Ведь тогда половина Земли завалит тебя письмами с просьбой провести семинар-другой по ударке или грепплингу.

Я округлил глаза и спрятался за Аньку:

— Ричард, ты меня пугаешь!

— Дамы и господа, вы видели⁈ Я, Ричард Логан, испугал самого Чуму! — радостно протараторил он, под хохот зрителей пару раз шарахнул кулаком по своей груди, а затем посерьезнел: — Ладно, пошутили и хватит: ты одержал воистину великую победу, и я хочу вручить тебе сразу два приза.

После этих слов за его спиной нарисовалась Санди, мать ее, Уолкотт и, грустно улыбаясь, вложила в протянутую руку… хм… пояс, при виде которого любого цыганского барона хватил бы инфаркт от лютой зависти: на толстой воловьей коже, выкрашенной в цвет артериальной крови, было присобачено столько позолоченной хрени, что разбегались глаза!