Предвестник (Всадник Апокалипсиса - 4)

Глава 22

28 декабря 2042 г.

…Стремительно увеличивающееся белое пятно осветило снежную круговерть без четверти двенадцать ночи. Я передал оба ящика с коньяком, которые нес к самолету, Триггеру, только-только сбежавшему по трапу, и попросил отправить ко мне кого-нибудь из девчонок. Потом отошел в сторону и помахал рукой мини-кортежу из двух черных «Цитаделей», пробившихся сквозь метель. Водитель первой машины чуть довернул руль, описал небольшой полукруг и остановил внедорожник прямо передо мной, а вторая тачка, с охраной, тормознула чуть поодаль и высадила вооруженный «десант». Впрочем, обращать внимание на ФСО-шников, добросовестно выполняющих свои обязанности, мне было некогда — я дождался появления Еремеева, шагнул ему навстречу, поздоровался и пожал протянутую руку.

— А погодка-то шепчет! — усмехнулся он после того, как пожелал мне доброй ночи. — Твои парни взлетать не побоятся?

Я пожал плечами:

— Как сказал командир экипажа, «А че не так-то? Погодка как погодка!»

Виктор Викторович довольно хмыкнул, развернулся к своему «Аурусу» и требовательно помахал рукой.

Обе правые двери тут же открылись, и наружу выбрались две фигурки, упакованные по погоде. Та, которая чинно слезла с заднего сидения, была невысокой, под метр семьдесят, а вторая, спрыгнувшая с переднего, доросла до ста девяноста с небольшим гаком.

— Светлана Николаевна, моя любимая супруга! — с теплом в голосе и эмофоне представил первую Еремеев и приобнял ее за плечи. Потом мотнул голову в сторону парня лет пятнадцати, прикипевшего ко мне восторженным взглядом, и хохотнул: — А этот фанат смешанных единоборств и отдельно взятых Великих Чемпионов — мой младший сын Егор.

— Рад знакомству. Денис… — улыбнулся я, снова снял правую перчатку и протянул «фанату» руку.

Рукопожатие оказалось неожиданно крепким, и я задал вполне логичный вопрос:

— Чем занимаешься?

— Киокушин-карате. Второй кю. Через четыре месяца смогу сдать на первый! — четко отрапортовал он.

— Значит, шестнадцать лет? — спросил я, получил подтверждающий кивок и пошутил: — Как раз догонишь Аню Ростовцеву — она в свое время смогла дорасти только до коричневого пояса.

Мальчишка аж задохнулся от возмущения:

— Как это⁈ Она запросто порвет и четвертых, и пятых данов!!!

— Порвет. Но экзамен на черный пояс не сдавала, так как поступила в военное училище… — сообщил я, затем развернулся на месте, представил Еремеевым Голикову и дал ЦУ: — Сейчас она проводит вас в «Гольфстрим», познакомит с командой и поможет устроиться. А мы с парнями быстренько закидаем продукты в грузовой отсек, отпустим машины и присоединимся к вам.

— Я помогу! — вспыхнув нешуточным энтузиазмом, воскликнул Егор, среагировал на взгляд отца и поправился: — После того, как подниму в самолет сумки с нашими шмотками.

И ведь помог. Сначала, как заведенный, бегал от наших внедорожников к люку грузового отсека, а потом под чутким руководством Заката центровал груз внутри. В процессе перезнакомился со всей мужской половиной нашей компании, вместе со мной проводил до машин парней, остающихся в Москве, а после того, как четыре внедорожника сорвались с места и растворились в метели, поинтересовался, почему они не летят.

— В наш самолетик все желающие не поместятся. Ведь Тимур берет с собой трех сестричек, а Миша, Костя и Игорь — своих девушек. Поэтому эта компания прилетит в Улан-Удэ рейсовым самолетом тридцатого декабря. А мы сгоняем за ними на «Астон-Мартинах» огневой поддержки.

— Спасибо за ответ… — вежливо сказал парнишка, но я почувствовал, что он расстроился, допер до причины и мысленно усмехнулся:

— Эти «конверты» дожидаются нас на авиабазе, соответственно, на озеро и обратно ты будешь лететь на одном из них. Вопросы?

Вопросы, конечно были. Как и желания типа «А можно будет им порулить?» Но задавать их он постеснялся — отрицательно помотал головой, следом за мной ломанулся к трапу, поднялся на борт, снял пуховку, прошел в первый салон, огляделся по сторонам и потерял дар речи.

— Сын, про подписку о неразглашении помнишь? — лязгнул сталью его отец, обнаружившийся на диване с бокалом коньяка в руке.

— Конечно, пап! — торопливо кивнул Егор, оторвав взгляд от аппаратуры спецсвязи, и вежливо поздоровался с Кнопкой, Афиной и Зимой, которые заканчивали накрывать на стол.

Я представил ему эту троицу, заставив себя озвучить настоящие имя и отчество Богини Войны, к которым пока не привык, затем жестом показал Зиме, что можно взлетать, дал ей пройти мимо себя и отправился во второй салон. Проверять, как там Мадонна. Тусовавшихся с нею Голикову, Рыжову и Ростовцеву отправил к гостям, попросил Люду встать и с интересом оглядел с ног до головы.

Кроссовки, надетые на время перелета, конечно же, проигнорировал — полюбовался тренированными ножками, затянутыми в спортивные тайтсы, и той частью чертовски аппетитной задницы, которую было видно с моего места, затем перевел взгляд на плоский живот, прячущийся под обтягивающей водолазкой с высоким воротом, восхитился бюсту, который в правильно подобранном лифчике мог свести с ума любого половозрелого представителя сильного пола, оценил короткую, но стильную прическу от Ольги и закончил взгляд на маске а-ля театральная.

Эта часть наряда, подобранная все той же Кнопкой, естественно, привлекала к себе внимание и цветом под водолазку, и рисованными глазами, и узенькой щелью на месте рта, зато скрывала от посторонних взглядов сильно сгладившиеся рубцы и тоненькие полосочки здоровой кожи, появившиеся между ними. Вот я и выдал вердикт, подкрепленный абсолютной уверенностью в эмофоне:

— Выглядишь на твердую пятерку. А крошечный минус компенсируется запредельной сексуальностью фигуры.

— Можешь не успокаивать… — спокойно усмехнулась она. — Я готова к первому выходу в свет и не запаникую.

— Умничка! — похвалил ее я, подал руку и повел знакомиться с Еремеевыми…

…Пятичасовой перелет до авиабазы Белая прошел, как говорится, в теплой и дружественной атмосфере. Светлана Николаевна, оказавшаяся на редкость толковой и компанейской особой, с легкостью вписалась в компанию и уже через четверть часа после взлета ухохатывалась над байками Татьяны, Леры и Афины. Егор, фанатевший с Ростовцевой куда больше, чем с меня, довольно быстро оклемался от шока, вызванного знакомством с Людой, и вскоре обсуждал с ней какие-то тонкости техники киокушин-карате. Ну, а сам Виктор Викторович то общался со мной, то уходил во второй салон, чтобы ответить на звонки по работе. В результате спать мы так и не легли, но в момент приземления пребывали в прекраснейшем настроении. Поэтому, выглянув в иллюминаторы и полюбовавшись на здоровенные сугробы, мимо которых несся «Гольфстрим», потребовали продолжения той истории, которую рассказывала Голикова. Не торопились и после того, как самолет остановился: дослушали рассказ, посмеялись, спокойно встали со своих мест и принялись утепляться — Закат, обратившийся к нам в момент начала снижения, сообщил, что в Усолье-Сибирском минус двадцать один градус по Цельсию, влажность воздуха восемьдесят один процент, а ветра практически нет.

На трап, опущенный Завьяловой, я вышел самым первым, недоуменно оглядел слишком большой ангар и развернулся на месте, чтобы вломиться в пилотскую кабину и выяснить, с какого перепугу Берестов загнал самолет не туда. Однако наткнулся взглядом на улыбающегося Еремеева, прочитал его эмофон и вздохнул:

— Ваши шуточки?

— Не шуточки, а один из сюрпризов! — довольно ухмыльнулся он, «помог» мне спуститься на бетонное покрытие и повел рукой в сторону российского малого десантно-штурмового конвертоплана «Вихрь», стоящего метрах в тридцати: — А вот второй: машинка, без которой возить гостей на Фролиху и обратно будет затруднительно.

ТТХ этой «машинки» я никогда не видел, так что оценил размеры ее фюзеляжа и пришел к выводу, что в нее, при большом желании, можно будет впихнуть человек двадцать пять-тридцать. Такое количество гостей я к себе таскать не планировал, но за подарок поблагодарил от всей души. Ведь этот конвертоплан снимал действительно серьезную проблему с мотаниями туда и обратно: скажем, в этот приезд я рассчитывал перевезти нашу компанию и закупленные продукты за два с половиной рейса.

— Кстати, машина тоже в эксклюзивной комплектации! — дослушав мой спич, заявил Виктор Викторович. — И должна понравиться Анне Аркадьевне не меньше ее любимого «Гнева».

— Что мне должно понравиться не меньше «Гнева»? — донеслось из первого салона, и через считанные мгновения на трапе нарисовалась Росянка.

— Во-он тот «конверт»! — хором сказали мы.

— «Вихрь»? Серьезная машина! — признала она, поймала ключ-карту, брошенную пресс-секретарем президента, и застыла, услышав его следующую фразу:

— Это вам. В качестве благодарности за спасение жизни.

Анька задумчиво подергала себя за кончик носа, оценила внутренний настрой Еремеева и коротко кивнула:

— Спасибо. Пойду разбираться с управлением и прогревать движки.

А я огляделся по сторонам в поисках «Астонов», приобретенных для особняка на Фролихе, обнаружил их с другой стороны «Гольфстрима», а затем оценил и размеры жилого блока, «ютящегося» в левом дальнем углу ангара. В голову сразу полезли мысли о стоимости аренды всего этого великолепия, но я волевым решением задвинул их куда подальше, подхватил спортивные сумки с одеждой и ломанулся к «Вихрю»: на улице был не май месяц, а нам с Закатом предстояло перетащить из самолета в «конверт» больше двух тонн груза.

Пока шел, с интересом разглядывал обводы грозной боевой машины, способной в одно рыло сравнять с землей небольшой городской квартал или превратить в лунный пейзаж приличный кусок линии фронта. Само собой, обратил внимание на тридцатимиллиметровую скорострельную пушку в носовой части фюзеляжа, два счетверенных крупнокалиберных пулемета, вынесенные на оружейные пилоны, и на восемь разнокалиберных ракет на внешней подвеске, но задавать дурацкие вопросы даже не подумал. Просто мысленно отметил, что презент, судя по всему, совсем не потерял в зубастости. Когда добрался до трапа и поднялся в десантный отсек, с большим трудом удержал на месте отваливающуюся челюсть: эта часть военной машины отличалась от второго салона нашего «Гольфстрима» разве что цветом использованной обивки. А все остальное, включая кресла с морем всяких регулировок, было того же класса!

— Грузовой отсек выглядит попроще, но тоже неплох! — хохотнул Виктор Викторович, поднявшийся следом, прошел в конец помещения, ткнул локтем в сенсор открывания двойных дверей и исчез из виду.

Я пересчитал кресла, коих оказалось двенадцать штук, и отправился по тому же маршруту. Оценил грузовой отсек, затолкал сумки в специальные шкафчики, покопался в интерфейсе пульта борттехника, разобрался, как опускать рампу, и умотал в кабину. Выяснять, сможет ли Росянка развернуть «конверт» так, чтобы он оказался задом к самолету…

…С авиабазы удалось вылететь только в начале второго: невесть какими путями узнав о прилете одного из первых лиц государства, командование части преисполнилось нездорового энтузиазма, и Виктор Викторович был вынужден дать аудиенцию четверке счастливчиков. После его возвращения Анька умчалась в свой «Вихрь», а мы с Закатом разошлись по «Астонам». Пассажиры без какого-либо участия с нашей стороны распределились по «конвертам» почти поровну: чета Еремеевых и Люда с Евгенией, блин, Алексеевной решили прокатиться со мной, Лера, Линда и Александра — с Берестовым, а Татьяна, Кнопка и Егор рванули к Ростовцевой. Да-да, юный адепт киокушин-карате забил на возможность полетать на «Гневе» ради кресла второго пилота десантно-штурмового конвертоплана. Впрочем, я его понимал — в любой из двух наших машин ему пришлось бы сидеть «жутко далеко» от кабины, а в Анькиной можно было закосить под настоящего летчика: нацепить шлем, синхронизированный с пушкой и пулеметами, подключиться к обзорно-пилотажной системе, приближать любую точку в белом безмолвии и представлять, что это вражеский ЗРК или что-нибудь еще!