Конан-варвар. Час Дракона

10. Конан и Жазмина

Конан быстро пересек зал, еще одну комнату и добрался до двери, ведущей на галерею. Заметил, что пол здесь устлан мелкими блестящими осколками. Хрустальная плита, закрывавшая выход, рассыпалась. Киммериец припомнил оглушительный звон, с которым он разбил лежавший на алтаре шар, и догадался, что в тот момент рассыпались все хрустальные вещи в храме, и какое-то неясное, скрытое в подсознании ощущение подсказывало ему правду о печальной связи между колдунами Черного Круга и золотыми плодами граната. Он ощутил, как по спине пробежали мурашки, и поспешил выбросить все из памяти.

Он вышел на галерею из зеленого нефрита и с облегчением глубоко вздохнул. Ему нужно еще преодолеть расщелину, но, по крайней мере, он уже мог видеть сверкающие на солнце белые вершины и огромные склоны, тонущие в море голубоватого тумана.

Иракзай лежал в том же месте, куда упал: бесформенное пятно на гладкой сверкающей поверхности. Спускаясь вниз крутой тропкой, Конан с удивлением взглянул на солнце, которое еще не миновало зенита, хотя ему казалось, что с момента, когда он вошел в замок Имш, прошли долгие часы.

Он осознавал острую необходимость спешки, им руководила не слепая паника, а инстинктивное чувство опасности. Он ничего не сказал Жазмине, а девушка казалась успокоенной, получив возможность склонить голову на его широкую грудь, чувствуя себя в безопасности в могучих объятиях. Конан на мгновение замер на краю расщелины и, нахмурив брови, глянул вниз. Переливающийся туман в пропасти не был розовым и искрящимся. Он стал мутным, серым и призрачным, как тень жизни в израненном человеке. Киммерийца посетила смутная мысль, что колдовство чернокнижников неразрывно связано с их жизнями, подобно тому как игра актеров является отражением жизни людей.

Но далеко внизу равнина по-прежнему блестела матовым серебром, а золотая полоса сверкала неугасимым блеском. Конан взвалил Жазмину на плечо, против чего она не возражала, и стал спускаться вниз. Быстро спустился по платформе и пробежал по отзывающемуся эхом дну распадка. Он был уверен, что погони не миновать, а единственный шанс уцелеть – как можно быстрее переправиться по узкой полосе, прежде чем раненый властелин подвергнет их какой-либо опасности.

Когда он взобрался на противоположную стену и встал на краю, то вздохнул с облегчением и поставил Жазмину на землю.

– Дальше ты можешь идти сама, – сказал он. – Дорога все время идет под уклон.

Девушка украдкой бросила взор на сверкающую пирамиду по ту сторону: замок Имш вздымался на фоне заснеженного склона как цитадель молчания и зла.

– Конан из Гхора, ты чародей, раз победил Черных Колдунов с Имша? – спросила Жазмина, когда они стали спускаться по тропе.

– Это все пояс, который дал Хемса перед смертью, – ответил киммериец, обнимая крепкой рукой талию девушки. – Да, я нашел его на дороге. Пояс необычный, я покажу тебе, когда придет время. Против некоторых заклятий он оказался бессилен, но очень мне помог, хотя добрый кинжал – самое лучшее заклятие.

– Но раз ты с помощью пояса победил властелина, – сказала Жазмина, – то почему не повезло с ним Хемсе?

Конан покачал головой:

– Кто знает? Хемса был слугой властелина, может, это и ослабило его силы. Надо мной он не имел такой власти, как над Хемсой. Но я бы не сказал, что я победил. Правда, он удрал, но я боюсь, мы с ним еще встретимся. Хочется, чтобы от его владений нас отделяло как можно большее расстояние.

Он обрадовался, найдя стреноженных коней у тамарисков, там, где их оставили. Быстро отвязал их, оседлал черного жеребца и посадил перед собой девушку. Остальные кони, набравшись сил на выпасе, дружно двинулись за ними.

– А что теперь? – спросила она. – В Афгулистан?

– Как бы не так! – грустно улыбнулся он. – Не знаю кто, возможно губернатор, убил семерых моих вождей. Глупцы афгулы думают, будто я причастен к этому, и, пока я не смогу доказать их ошибку, они будут преследовать меня, как раненого шакала.

– А что со мной? Если вожди мертвы, я не нужна тебе больше в качестве заложницы. Ты убьешь меня в отместку за них?

Он окинул ее сверкающим взглядом и рассмеялся, услышав такое нелепое предположение.

– Едем к границе, – сказала она. – Там афгулы тебе угрожать не будут…

– Да, прямо на вендийскую виселицу.

– Но я королева Вендии, – напомнила она ему. В ее голосе на мгновение появились повелительные интонации. – Ты спас мне жизнь. Получишь награду.

Слова прозвучали не так, как она хотела, и лишь привели Конана в негодование.

– Прибереги свои сокровища для придворных лизоблюдов, княжна. Если ты госпожа равнин, то я – господин гор и не сделаю ни шагу к вендийской границе!

– Ты был бы там в безопасности… – заявила она с недоверием.

– А ты вновь стала бы Деви, – прервал он ее. – Нет, благодарю, предпочитаю тебя такой, какой вижу сейчас, – женщиной из плоти и крови, едущей со мной в седле.

– Но ведь ты не можешь меня задержать! – воскликнула она. – Не можешь…

– Подожди и убедишься! – бросил он горько.

– Но я заплатила бы тебе огромный выкуп.

– К демонам твой выкуп! – сказал он грубо, крепче сжимая ее гибкую талию. – Во всем королевстве Вендии не могло бы найтись ничего, что я желал бы так же, как тебя. Я украл тебя, рискуя жизнью, и, если твоя дворня желает вернуть королеву, пусть приезжают в Забар и отнимут силой.

– Но ведь у тебя нет людей! – выкрикнула она. – Тебя преследуют. Как ты защитишь себя, не говоря уже обо мне?

– Есть еще у меня друзья в горах, – ответил он. – Вождь куракчаев спрячет тебя в надежном месте, пока я не договорюсь с афгулами. Если они не захотят меня выслушать, то – клянусь Кромом! – поеду с тобой на север, к степным разбойникам. Прежде чем попасть на Восток, я был их вождем. Я сделаю тебя королевой Вольной Степи!

– Не хочу, – сопротивлялась она. – Ты не можешь меня заставить…

– Если эта идея так тебе неприятна, – сказал он, – почему ты так охотно подставляла свои губы для поцелуев?

– Даже королева может быть всего лишь женщиной, – шепнула она, покраснев. – Я – королева, я должна прежде всего жить интересами моего королевства. Не увози меня в чужие края. Возвращайся со мной в Вендию.

– А ты сделаешь меня своим королем? – спросил он с иронической улыбкой.

– Но обычаи… – замялась она.

– Да, обычаи цивилизованных людей не позволяют тебе сделать то, что ты хотела бы. Выйдешь замуж за какого-нибудь старого, морщинистого короля с равнины, а я поеду своим путем, взяв с собой на память воспоминания о нескольких украденных поцелуях! А?

– Но ты можешь поехать в мое королевство, – беспомощно повторила она.

– Зачем? – спросил он со злостью. – Протирать задом золотой трон и слушать лесть глупо улыбающихся выскочек в бархатных одеяниях? И что тебе это даст? Послушай: я родился в горах Киммерии, где живут варвары. Был наемным воином, корсаром, разбойником. Кто из королей объездил столько стран, провел столько битв, любил стольких женщин и добывал такие трофеи, как я? Приехал в Афгулистан, чтобы собрать орду и опустошить южные королевства, в том числе и твое. То, что я стал вождем афгулов, было лишь началом. Если мне удастся с ними помириться, в течение года за мной пойдет еще с дюжину других племен. Если нет – возвращусь в степь и вместе с разбойниками буду грабить приграничья Турана. А ты поедешь со мной. К демонам твое королевство, обходилось же оно как-то, когда тебя еще не было на свете!

Сидя в седле в его объятиях и глядя ему в лицо, Жазмина чувствовала пробудившееся в душе дерзкое желание, равное по силе его страсти. Но предки, сотни царствовавших поколений, ставили запрет!

– Не могу! Не могу! – бессильно повторяла она.

– У тебя нет выбора, – уверял он ее. – Поедешь… Что такое, разрази меня Кром?!

Имш остался далеко за спиной, теперь они ехали по высокому ребру, разделявшему две долины. Они находились как раз на вершине скального гребня, откуда хорошо была видна долина по правую сторону. Там шла отчаянная битва. Сильный ветер дул им в спины, поэтому шум битвы был плохо слышен, но снизу доносился звон сабель и стук копыт.

Тысячи закованных в сталь всадников гнали перед собой отряд потрепанных воинов, которые убегали, как стая волков, огрызаясь на нападавших.

– Туранцы! – воскликнул Конан. – Это отряды из Секундерама. Что они здесь делают, демон их побери?

– А кого они преследуют? – спросила Жазмина. – И почему те так яростно дерутся? При таком преимуществе врага у них нет никаких шансов.

– Это мои сумасшедшие афгулы, – буркнул Конан, хмуря брови. – Они знают, что попали в ловушку.

Действительно, афгулы находились в тупике. Долина постепенно сужалась, переходя в глубокий овраг, заканчивающийся небольшой котловиной, окруженной крутыми, непреодолимыми стенами. Наездников в тюрбанах загоняли в ту расщелину. Не имея другого выхода, они пятились туда шаг за шагом под дождем стрел и градом ударов. Туранцы теснили их решительно, но не слишком сильно. Они знали ярость доведенных до отчаяния горцев и прекрасно понимали безвыходность ловушки. И, узнав, из какого племени воины, они захотели их окружить и принудить сдаться.

Их эмир был человеком дела. Когда он достиг долины Гурашах и обнаружил, что ни противника, ни эмиссара нет на месте встречи, он пошел дальше, доверяя своему знанию гор. Всю дорогу его войско сражалось с враждебно настроенными горцами, и многие деревни теперь зализывали раны. Эмир знал, что, скорее всего, ни он, ни один из его копьеносцев не вернется живым в Секундерам, потому что со всех сторон их окружают враги. Но он собирался выполнить приказ – любой ценой отнять у афгулов Деви и доставить ее Ездигерду в качестве невольницы. А если приказ окажется невыполнимым, с честью погибнуть, отрубив ей голову. Конечно же, обо всем этом пара, глядящая на них с хребта, не имела ни малейшего понятия. Конан вертелся в беспокойстве.

– Почему они, демоны, дали себя загнать в ловушку? – спрашивал он. – Знаю я, что эти псы делали здесь: охотились на меня. Они заглядывали в каждую долину и, прежде чем успели опомниться, попали в ловушку. Несчастные глупцы. Они и в ущелье будут обороняться, но долго не продержатся. Когда туранцы затолкают афгулов в котловину, то сделают с ними что захотят.

Шум снизу усилился. Яростно обороняющиеся афгулы в узком ущелье на короткий миг задержали одетых в броню всадников, которые не смогли бросить на них все свои силы.

Конан мрачно нахмурился и беспомощно завертелся в седле, поигрывая кинжалом. Наконец он сказал без обиняков:

– Деви, я должен пойти туда. Найди какое-нибудь укрытие, где переждешь, пока я вернусь. Ты говорила о своем королевстве… ну, не буду делать вид, что считаю этих волосатых демонов своими детьми, но, кроме всего прочего, какие ни есть, они мои люди. Вождь никогда не покидает своих, даже если они предают его. Им казалось, они правы, обвиняя меня… К демону, я не буду стоять в стороне и смотреть, как их вырезают! Я все еще вождь афгулов и докажу это! Спущусь вниз в ущелье.

– А я? – запротестовала она. – Ты увез меня из моей страны, а сейчас хочешь покинуть в горах одну?