Письмо паршивой овцы

Глава шестая

До премьеры с Ромой поговорить не удалось. А на премьере было некогда. Инна Леонидовна и попала-то на неё в последний момент, потому что у неё был день дежурства, а сменщица её купила билет на спектакль, а Анна Ивановна тоже, потому что желала взглянуть на «Райкину симпатию». Только утром в день спектакля Валентина, та, что в квартире Натальи Петровны жила, обещала прийти с работы пораньше и отпустить её. В благодарность Инна Леонидовна позвала с собой её дочку Наташу, благо пригласительный на два места, а та стала жалобно просить взять с собой её подругу Нюсю. Нюся оказалась дочерью той самой соседки Наташи Огородниковой, которая подтвердила её алиби. Так что явилась в театр она с двумя барышнями, чьи банты и платьица нуждались в прихорашивании, и ничем существенным актёрам она помочь не могла. Только и успела перекинуться парой слов с Ромой. Он тоже занят был. Договорились созвониться в ближайшие дни. Рома глядел виновато: «Не знаю, что на неё нашло. Не говорит. Но дурь же очевидная!»

Потом как-то всё закрутилось и забылось.

Напрягали хозяйственные хлопоты. То и дело отключали водопровод. На улице горводоканал не ко времени вёл ремонтные работы с бесконечными раскопками. Зима в этом году была мерзкая, то снегопад, то оттепель. Отработав смену в пятницу, Инна Леонидовна с трудом открыла занесённую снегом калитку, добралась по сугробам до террасы, взяла лопату и с полчаса чистила дорожки. Подумала, что для неё, полсуток проведшей в помещении, это в удовольствие, а вот Лёшке, который только неделю как вышел на работу с больничного, с этим снегопадом будет справиться труднее, и решила с утра нагрянуть в гости в Патриаршее, благо впереди три выходных.

Ещё семи не было, когда она сошла с автобуса. А дойдя до проулка, охнула: дальше идти предстояло по снегу. В её-то коротеньких ботах! К счастью, тут с трассы свернул тракторишко и покатил по дороге, пробивая узкую полосу. За ним и дошла.

А у дома уже копошились с лопатами супруги Пинегины, шутливо переругиваясь. Инна Леонидовна отобрала у Вари лопату и погнала её домой.

Варя к восьми убежала на свою почту, а Лёша через пятнадцать минут в школу. Инна зашла в дом и подмигнула лохматому медведю, восседающему на спинке дивана: «Ну что? Ждём хозяина?»

День разгулялся солнечный, но во второй половине дня небо закрыли облака, а ближе к вечеру опять замело. «Будет завтра работы, хорошо, что не уехала», – сказала она сама себе.

И утром они втроём снова принялись за уборку снега. День выходной, вышли поздно, после завтрака, когда уже вовсю светило солнце. Настроение поднялось, они перешучивались, бросались снежками, валялись на снегу. Подошла к забору соседка, глядела, укоризненно покачивая головой: «Ну, как молодые!» Варя ей кинула на ходу: «А мы очень даже молодые! Ещё не знаете, какие!»

Напротив дома на дороге остановилась знакомая машина. «О, дети приехали!» Варя побежала встречать гостей, Лёша с сестрой остались во дворе заканчивать работу. Инну Леонидовну неприятно царапнуло, что зять даже не дёрнулся им помочь. Понятно, Танечка с малышом, но здоровый молодой парень! Они бы, конечно, отказались, но из приличия-то можно было хоть предложить…

– Наверное, надо к воротам проезд расчистить? – спросила она.

– Да нет, – ответил брат. – Похоже, они ненадолго.

Ребёнок спал на супружеской кровати в спальне. Варя шустро сновала между кухней и залом, собирая на стол. Дочь с зятем сидели на диване, Танечка взахлёб рассказывала, что сдала последний «хвост» и собирается оформить свободное посещение, чтобы не потерять ещё год. А в июне, когда сессия начнётся, Варя возьмёт отпуск и посидит с Данечкой, пока она будет сдавать сессию: «Алексей Иванович ведь справится тут один?»

– Это вряд ли, – усмехнулся Лёша, скидывавший обувь и верхнюю одежду, и прошёл на кухню.

Опешившая Танечка поперхнулась и замолчала. Потом раздражённо сказала:

– Мама, ты почему позволяешь ему тут командовать?!

– Как не командовать, он хозяин, – пожала плечами Варя.

– Ты что, отказываешься мне помогать?

– Мы помогаем. А вот на июнь не рассчитывай. У нас другие планы.

– На курорт, что ли, собрались?

– Можно и так сказать. В роддом.

Танечка поперхнулась. Потом посмотрела материну фигуру и сказала:

– Ты рехнулась! Тебе сколько лет, сорок пять?

– Сорок четыре покуда. Могла бы и запомнить. Не чужие, чай.

– Мама, ты бабка уже! Какие дети в твоём возрасте!

– Доча, когда я попросила тебя побыть на хозяйстве, чтобы я могла за мужем в больнице ухаживать, ты что мне ответила? Что у тебя своя семья: муж и ребёнок. Вот и у меня теперь своя семья будет.

С криками и обвинениями молодые собрались за пару минут и уехали. Инна Леонидовна кинулась за тонометром:

– Варя, ты только не волнуйся, а то давление…

– Да ну их, Инна! Давай обедать. Конечно, я расстроилась. Помнишь, ты летом сказала, будут ли они Лёшу дохаживать в старости? Я на тебя за детей обиделась. Как же так, он меня с детьми приютил, когда муж из дома выгнал, он их кормил, растил, учил. Конечно, будут! Только когда мы к нему в больнице такому беспомощному приехали, Танечка себя показала. Зачем, мол, тебе инвалид? А перед командировкой мы ведь из-за беременности поссорились с ним. Я ему сказала, а он…

– Варька, перестань! Я растерялся просто! Пятнадцать лет вместе – и тут такое!

– Когда я его мычащего и избитого увидела – ну, всё, думаю! Рожу, пусть у меня от него сын останется! Хоть он и против. А ведь уже на прерывание записалась. А тут он тебе мычит: мишка, мишка! Ты догадалась, медведя этого вытащила из сумки. А я как обрадовалась! Значит, думаю, всё-таки захотел он этого ребёнка!

– Так что, сын?

– Нет, дочка!

К вечеру зятевы родители нарисовались. Сват даже не вышел из машины, а сватья, ухоженная и молодящаяся дама предпенсионного возраста, бегом взбежавшая по ступенькам высокого крыльца, с порога начала укорять и жизни учить. Но Варя, женщина бойкая и к конфликтам привычная, её перебила:

– Ну, сватьюшка дорогая, ты, конечно, старуха по сравнению со мной, но, если бы решилась родить, я бы слова тебе не сказала. Всё-таки люди мы неглупые, воспитанные, в чужую семью не полезем, у вас помощи не попросим и вам ничего не должны. Кому родить – тому и кормить.

Дальше пошли уже не поучения, а выкрики типа «деревенщина». Тут и Лёша в себя пришёл и на удивление спокойно сказал:

– Лестница там. Сами спуститесь или вас спустить?

И двинулся на неё. Гостья пулей выскочила из дома, грохнув дверью. Варя захохотала:

– Как ты её!

А Инна удивлённо сказала:

– Варь, ну ты молодец! Научила Лёшку политесу!

В сумерках они пошли провожать её на последний автобус. Во второй половине дня заметно потеплело, и стало скользко. Инна Леонидовна всё уговаривала родственников вернуться, не дай бог, Варя упадёт.

Сошла у больницы уже в темноте. Шла по тротуару довольно уверенно в своих ботах на резиновой подошве, но опасливо поглядывая на блестящую под фонарями обледеневшую дорогу: ох, по такому льду аварий будет! Дошла до перекрёстка и увидела, что дальше тротуар не расчищен. Повертела головой: по противоположной стороне дорожная техника уже проехала. Только вот переход не расчищен, вдоль дороги на газонах вал снега. Прищурилась: ага, там глубокие следы, кто-то пролезал, можно по ним пройти. Сзади шаги, люди вслед за ней пошли. Пропустить, что ли, кого-нибудь вперёд, чтобы легче было по натоптанному пробираться? Приближаясь к обочине, поглядела направо, по этой стороне движения пока не видно, остановилась. Вдруг её осветили фары слева. Пока она щурилась, соображая, почему с этой стороны, кто-то схватил её и бросил в снег. Машина пронеслась у самой кромки, обрызгав ей талой водой. Что-то вопила в отдалении женщина, рядом мужской голос сказал: «Ну, у тебя и реакция, парень!», а чьи-то руки теребили её: «Тётя Инна, ты цела?»

Инна Леонидовна шарила рукой по снегу, пытаясь найти очки. Схватила их, встала. Достала из кармана платок. Протирая очки, внезапно ощутила, что одной ногой стоит в луже. Надела очки, поглядела. Правая нога была босая. А рядом отряхивался от снега племянник.

– Юра, ты как здесь?

– Я на Уремовском автобусе ехал, увидел, что ты от остановки идёшь, и решил сойти. У перекрёстка уже почти догнал. А когда дорогу начал переходить, гляжу – какой-то идиот вдруг пошёл влево – и на тебя! Я прыгнул и в снег тебя бросил. И сам свалился.

– Господи, как ты меня только сдвинуть мог! Во мне ведь без малого девяносто!

Противно завопила машина с мигалкой. Кто-то басом выговаривал стоящему рядом с ними парню:

– Ну, что случилось? По такой дороге занесёт, ничего сделать не сможешь!

– Умышленный наезд был, товарищ капитан! Вот, смотрите, проехал прямо у кромки, ни скольжения, ни торможения, след чёткий. Увидел женщину – и повернул!

Прибежала по дороге женщина, принесла утерянную обувь:

– Вот, видите, он её за ногу зацепил и ботинок сорвал! Метров на двадцать откинул! Ой, он порванный!

Тот же бас принялся возмущаться, что женщина нарушила картину ДТП. Она в ответ сварливо заметила, что «снял бы с себя обувь и обул потерпевшую, чем её босиком держать». В конце концов Инну Леонидовну с Юрой отправили домой на полицейской машине.

Снег, два дня беспрепятственно заваливавший её двор, из-за потепления слегка осел и уплотнился. В некоторой растерянности хозяйка затормозила, думая, как пробраться до терраски за лопатой и не лучше ли сходить к соседям. Но Юра вырвал у неё из рук ключи и мужественно запрыгал по сугробам: «Я сейчас!», живенько пробил узенькую стёжку до калитки и предложил:

– Вы проходите, а я следом, только дорожку расширю и крыльцо очищу.

Полицейский уселся за кухонный стол, раскрыл свой планшет и начал её опрос как-то медленно, часто делая паузы. Вернувшийся вскоре Юра его спросил:

– Вам хочется, чтобы мы от претензий отказались?

– Ну…

– А мне не хочется! Мою тётю чуть не убили! Давайте-ка я сам объяснение напишу!

Подсел к столу и в два счёта накарябал пол-листа. Полицейский прочитал:

– Грамотно изложил…

– А я на юридическом учусь!

Полицейский крякнул и пошёл на выход. А Инна Леонидовна стала собирать ужин. А после ужина, домывая посуду, спросила:

– Ну, ты что, по наводке Танечки кинулся родителей жизни учить?

– Тётя Инна, зачем ты так! Я на каникулы! Я сегодня последний экзамен сдал!

– Но Таня ведь тебя ввела в курс дела?

– Ну да… тётя Инна, но ведь чудно!

– Танечкино мнение я слышала: надо ей помогать, а не новую дочку рожать. А у тебя какие претензии?

– Вот ты так это вывернула, что мы эгоисты конченые. Но я же за них волнуюсь. У мамы давление…

– Вот и не трепи им нервы. Юра, ты считаешь, что они глупее вас, молодых? Жизни не знают? Наверное, посоветовались, посчитали, взвесили риски и сложности. Когда Танечка в восемнадцать лет замуж выскочила, родители не в восторге были, но её решение не оспаривали. Она взрослая, это её жизнь! Но и у них жизнь не кончилась, когда они вас вырастили.

– Значит, мне на эту тему с ними вообще говорить не стоит?

– Есть тема, будут и разговоры. Только, скажу тебе, яйца курицу не учат. А когда ещё и индюки учить начинают…