Дело о сгоревших сердцах

Старушка молчала, обиженно глядя на него, но он покачал головой.

— Я выполняю задание короля, графиня, и в любом случае мне придётся доложить о своём расследовании. Не сомневаюсь, что граф Раймунд будет снисходителен к вам, как и я, если конечно с его единственным сыном не приключиться беда, но Леди Белой башни…

— Ты мог бы не говорить ей обо мне? — встревожено встрепенулась графиня. — Она всегда меня недолюбливала. И при чём тут Анри?

— Аламейра была так неосторожна, что отдала Барбаре его локон. Вы же понимаете, к чему это может привести. Будет лучше, если я найду эту даму как можно скорее, выясню, насколько она может быть опасна, и заберу у неё локон Анри.

— Симонетта пишет записку с именем клиентки и относит её в трактир «Белый пони» на углу, а на следующий день забирает там записку, в которой указано время встречи, — нехотя проговорила она.

— В ближайшее время свидания назначены?

— Нет.

— Назначьте. Укажите имя Аламейры. Когда будет ответ, немедля известите меня, — Марк поднялся и снова взялся за ручки кресла, — Ах, да, граф Раймунд уехал по делам, но велел передать вам… — и он положил на стол рядом с графином небольшой кошелёк, который приятно звякнул, опустившись на столешницу.

Старая графиня радостно потёрла свои сухие ладошки.

Вернувшись в зал, Марк поставил кресло с хозяйкой салона на прежнее место и, почтительно поклонившись, отошёл, а она опять прикрыла глаза, изображая безмятежную дремоту. Пройдя по салону, он увидел в стороне свободное кресло и сел, чтоб подумать. Его взгляд скользил по оживлённым лицам гостей. Возле противоположной стены устроились музыканты, наигрывая меланхоличную мелодию. Рядом остановился лакей с подносом, на котором стояли кубки с вином, и Марк жестом отказался. Лакей двинулся дальше, выискивая гостей с пустыми кубками или вовсе без оных.

Марк, снова оставшись в одиночестве, задумался. Почему он заинтересовался этой Барбарой? Она могла не иметь никакого отношения к Гертруде и таинственному кинжалу. С другой стороны, для своего колдовства она использовала локоны тех, на кого наводила чары, её колдовство, по мнению клиенток, было действенным, да и Анри вернулся к Аламейре после того, как та обратилась к ворожее за помощью. К тому же, эта странная таинственность, чёрная вуаль, встречи в чужом доме, где гарантировано соблюдение тайны, даже переговоры через какого-то неизвестного посредника, записки, передаваемые через трактир. В любом случае, дело здесь нечисто, и обитатели Белой башни наверняка будут рады заполучить очередную добычу в свои серебряные когти. Вот только приблизит ли эта Барбара их к вожделенному колдовскому кинжалу?

Он всё время шёл по следу Гертруды, надеясь выйти на её заказчика, но пока ничего конкретного так и не нашёл. Да, уже можно было бы осудить старую ткачиху за мошенничество и кражу рубина Аламейры и приговорить к каторге, только что от этого проку, если эту карту уже нельзя разыграть, поскольку Гертруда мертва. И кто её убил? Это вообще, возможно, не относится к делу. Она и без того нажила множество врагов. И никаких намёков на её связь с Барбарой до сих пор не удалось отыскать.

Его размышления были безрадостными, потому что пока он не находил ничего, что могло бы вывести его на колдуна, убивающего с помощью магического кинжала. Шум в зале начал его раздражать, гости всё прибывали, и им уже не хватало кресел. То тут, то там звучал резкий смех и громкие голоса подвыпивших гостей. Музыка теперь терялась в этой какофонии звуков, и Марк почувствовал, что начинает уставать от всего этого.

Какая-то дама в лиловом платье застыла в нескольких шагах от него, призывно улыбаясь, но, поймав его равнодушный взгляд, обиженно фыркнула и отправилась на поиски другого кавалера. Он вдруг поймал себя на том, что если раньше подобные сборища нравились ему, и он с радостью окунался в водоворот новых страстей, то теперь его раздражает и эта многоголосая толпа, и раскрасневшиеся лица и слишком смелые взгляды придворных, дорвавшихся до того, что они считали свободой. Ему вдруг захотелось уйти и остаться в тишине, наедине со своими мыслями. Он понимал, что сейчас мог бы отыскать здесь кого-то, кто под воздействием безудержного веселья выболтал бы ему что-то интересное и важное, но скользя взглядом по окружавшим его лицам, не испытывал ни малейшего желания вступать в разговоры.

Рядом с ним появился Эдам. Он где-то оставил свой камзол, тесёмки ворота его рубашки из тонкого льна были развязаны, в руке, украшенной гербовой печаткой, на которую он копил полгода, поблескивал кубок с вином. Взглянув на его растрёпанные, отливающие бронзой волосы, румянец на щеках и слегка бессмысленное выражение синих глаз, Марк невольно усмехнулся. Оруженосец подошёл к нему и, развернувшись, сел рядом на пол, откинувшись на его ноги и опустив затылок на его колено.

— Я кое-что узнал, ваша светлость, — сообщил он совершенно трезвым голосом.

Марк склонился к нему.

— Говори!

— Я болтал с Агнессой, племянницей графини Ревиаль, и она сказала, что знает Гертруду. Она сопровождала к ней тётку, когда та хотела поболтать с духом покойного мужа. Там что-то пошло не так, и графиня заподозрила обман. Вы ж знаете эту злобную чертовку! Она устроила скандал и орала так, что её наверняка слышала вся улица. Гертруда перепугалась и вернула ей деньги, а в качестве компенсации посоветовала ей другую гадалку.

— Как звали ту, вторую? — спросил Марк.

— Барбара. Оказывается, о ней уже знают при дворе, однако почему-то опасаются говорить открыто, лишь шепчутся по углам. Слухи очень противоречивы. Так вот, графиня встречалась с этой гадалкой здесь, в этом доме. По требованию Барбары она ходила к ней одна и вернулась совершенно потрясённая. Она сказала, что не только слышала голос покойного графа Ревиаля, но и видела его. После этого она рекомендовала эту ведьму своим подругам, но Агнесса знает только одно имя, поскольку разговор состоялся в её присутствии. Ей также известно, что та дама тоже встречалась с Барбарой у старой Лафайет, но ходила к ней не одна, а с подругой.

— Кто эти дамы?

— Ну… — Эдам поднял голову и посмотрел на Марка. — Я ведь всё равно не должен от вас ничего скрывать, верно? Вы сами во всём разберётесь.

— Что тебя смущает, мой милый?

— Одна дама — это графиня Блуа, а вторая — ваша супруга.

— Мадлен встречалась с этой ведьмой? — нахмурился Марк.

— Она просто сопровождала графиню, — успокаивающе произнёс Эдам. — Я уверен, что…

— Я иду домой. Меня проводит Шарль, — перебил его Марк, а потом запустил пальцы в уже изрядно полегчавший за этот день кошелёк и достал оттуда несколько монет, которые протянул оруженосцу. — Иди в трактир «Белый пони» и жди. Скоро туда придёт камеристка графини Лафайет Симонетта. Ты её знаешь. Она отдаст там кому-то записку. Меня интересует дальнейший путь этой записки и её адресат. Будь очень внимателен и осторожен. Это дело может быть опасным.

— Благодарствуйте, ваша светлость! — громко воскликнул юноша, забирая монеты и, поцеловав их, пьяно улыбнулся. — Я выпью за ваше благоденствие и к утру буду дома!

Он начал подниматься, опираясь сперва об пол, а потом о подлокотник кресла, и, наконец, медленно выпрямился, после чего, чуть пошатываясь, скрылся за спинами гостей.

— Барбара? Ну, да, я видела её! — пожала плечами Мадлен, с удивлением глядя на мужа.

Он явился домой и, на ходу сбросив на руки подоспевшему слуге плащ и ножны с мечом, прошёл в уютный будуар, где она сидела за столиком, на котором стояло большое зеркало в красивой резной раме, и расчёсывала свои длинные огненно-рыжие волосы. Его резкий недовольный тон задел её, но она и не думала отпираться.

— Что в этом такого, Марк? Катарина Блуа хотела пойти к этой гадалке, но ты же знаешь, она пуглива, как мышка. Она просила меня пойти с ней.

— И ты пошла? К гадалке?

— К ней и до нас ходили многие. Я лишь сопровождала Катарину.

— Но зачем Катарине было идти к ней?

— Я не скажу тебе этого. У женщин свои секреты. Я не обязана раскрывать тебе то, что доверила мне моя подруга. Скажу только, что это не несёт никакой опасности ни ей, ни Антуану.

— И что там было? — немного успокоившись, спросил он и присел в кресло возле столика.

— Ничего интересного. Эта дама была закутана в чёрную вуаль и говорила тихо и глухо. Сначала она пыталась выставить меня, но узнав, что я баронесса, и оценив мой наряд и украшения, успокоилась, видимо, решила, что, может, потом и я обращусь к ней за советом и хорошо заплачу за него. Потом она выслушала Катарину и сказала, что может помочь, но для этого ей кое-что нужно. Ну, и назвала свою цену. Кстати, не скажу, что для графини Блуа это так уж дорого, и всё же, когда мы вышли, я посоветовала ей не связываться с этой особой.

— Почему?

— Она показалась мне подозрительной. Она усиленно скрывала своё лицо и явно пыталась изменить голос. К тому же она велела Катарине принести локон мужа и свой тоже. Я помню, как моя тётка всегда советовала мне сжигать свои срезанные и вынутые из гребня волосы, потому что через них можно навести болезнь и даже смерть. Она рассказывала о какой-то старухе из их городка, которая сначала наводила болезнь, а потом требовала у жертвы деньги за лечение и, конечно, излечивала. Она слыла хорошей знахаркой, но потом её разоблачили и сожгли на костре. Я рассказала эту историю Катарине, и та перепугалась, особенно за Антуана. Ты же знаешь, она так переживает за него. Он может сутками носиться верхом по окрестным лесам в погоне за очередным оленем, а она считает, что у него хрупкое здоровье, и боится, что он заболеет и, ещё хуже, умрёт. Она отказалась впредь встречаться с этой ведьмой. На этом всё и закончилось.

— Ты действительно думаешь, что эта Барбара обладает такой силой, что может навести сглаз или проклятие? — уже совершенно спокойно спросил он, глядя, как Мадлен встала и бросила в пламя небольшого камина несколько волосков, вынутые из гребня.

— Я проявила осмотрительность, — пояснила она. — Видишь ли, когда мы встречались с ней, она не делала ничего магического. Она не пыталась произвести на нас впечатление, даже не стала рассказывать о нашем прошлом. Графине Ревиаль она наговорила много интересного, чем совершенно сразила старушку. Но если она и могла навести справки о Катарине, то моё появление было для неё неожиданным. И если б я спросила её о своей жизни, ей нечего было бы сказать, вот она и не стала рисковать. Может быть, она что-то и умеет, не зря же она так популярна среди придворных дам, но я не увидела тому никакого подтверждения.

— И ты ничего больше не можешь мне о ней сказать?

— Нет, — Мадлен вернулась к столику и села, развернувшись к мужу. — Пойми, мне было неинтересно. Я пошла лишь для того, чтоб Катарине было не так страшно, и чтоб при случае предупредить её об опасности обмана или чего похуже.

— И много дам обращается к этой Барбаре?

— Не знаю, они редко рассказывают об этом. У них вечно: «я слышала от одной маркизы», «моя знакомая, имени которой я не могу назвать», «насколько мне известно, некая дама, которую мы все знаем» и так далее. Говорят, что эта Барбара может приворожить мужчину, наслать болезнь на соперницу и вернуть загулявшего мужа, но мне всё это ни к чему. Я даже не исключаю, что она сама распространяет эти слухи, чтоб привлечь клиенток. А почему ты спрашиваешь меня о ней? Я понимаю, что обращаться к гадалкам предосудительно, но на самом деле так поступают многие и никого за это не наказывают.