Неудачная копия

11. Добровольное заточение

Список погибших:

Джереми Нбао — Марс, Южный Кантон, 315.244

Свен Морацци — Лима-6, 05.247

Рихард Коро — Луна, Миу, 29.248

Чарльз Черных — Земля, зона 37, 64.248

Лазарь Копф — исследовательский корабль Витус, 67.248

***

Архив занимал всю надземную часть того же корпуса, где располагался кибер-центр, и отнимал у него пару подземных этажей. Тая быстро пробежала по очередному чёрному воздушному переходу и тихо зашла в ярко освещённый холл. Она подпрыгнула от неожиданности, когда услышала:

— Вам чем-то помочь?

Девушка за стойкой приветливо улыбалась. Тая передала ей номера тех дел, что хотела посмотреть, и молча отругала саму себя за иррациональный страх. Ей почему-то казалось, что раз Мириам буйствует где-то неподалёку, то она должна вот-вот промчаться по коридору, громко ругаясь и стуча каблуками.

Тая устало потёрла переносицу: это всё кошмары, которые продолжают преследовать её. Она вздрогнула ещё раз, когда на стойку лёг пропуск в архив.

Она спустилась на подземный этаж — туда, где по обеим сторонам узкого ветвящегося коридора рядами располагались комнаты доступа. Тая сложила в ячейку хранения всё, что могло послужить переносным дата-блоком, и прошла через сканер. Когда система убедилась, что она не сможет нелегально вынести никакие данные и не несёт в себе записывающие импланты, её пропустили дальше. В уши тут же ударила звенящая тишина: все сигналы на этаже глушились.

Тая попыталась, но не смогла вспомнить ни одной конкретной причины, почему архив так изолирован. Официальное объяснение предполагало сохранность и неприкосновенность данных — все попавшие в архив дела и улики оставались там до специального распоряжения, подписанного десятком разных инстанций. Например, так старые данные нельзя было бы использовать как компромат против кого-то ещё. Но система, естественно, не работала и больше была похожа на какую-то историческую традицию, на изменение которой ни у кого не было ни времени, ни средств.

Из-за этой бюрократии все следователи периодически были заняты тем, что приносили сюда планшетки и дата-блоки с очередным закрытым делом. Эти данные многократно перепроверялись, инкапсулировались, чтобы избежать их взаимодействия с другими данными и системой хранения вообще, и отправлялись на хранение на бесконечных автоматизированных стойках. Тая помнила снимки из учебника: уходящие вдаль ячейки с устройствами внутри них, между которыми снуют роботизированные считыватели, загружающие нужные материалы по запросу и отправляющие их на один из архивных терминалов.

Читать данные могли все полицейские, прошедшие проверку системы. Даже если оказывалось, что у сотрудника стояли записывающие импланты, то они или отключались, или, если это было невозможно, ему демонстрировалась только текстовая трансляция данных, без каких-либо снимков, голоподписей и аудиозаписей.

Тая, наконец, нашла нужную дверь — одна из сотен безликих комнатушек. Внутри её ждал стол, стул и уже активированный архивный терминал. Она устроилась поудобнее и поднесла к нему свой пропуск. Спустя пару секунд из внутреннего хранилища подгрузилось первое дело.

***

— Мы подадим официальный запрос?

— Золотце, ты уже прочитала те дела? Тогда не задавай глупых вопросов.

Тая только что вернулась из архива, расстроенная тем, что там узнала. В обоих случаях в дело врывался юридический отдел медцентров и запрещал допрашивать своих сотрудников. Первая интересная деталь заключалась в том, что, кажется, юридический отдел у них один на всех: в обоих случаях приезжал один и тот же человек, хотя опекаемые им сотрудники работали в разных медцентрах и разница между делами составляла двенадцать солярных циклов. Вторая деталь раздражала — даже подозреваемого во втором деле отпустили за неимением доказательств: свидетели начали путаться в показаниях, записи с камер исчезли, а отпечатки пальцев и треки имплантов стали принадлежать другим людям.

— Это же неправильно.

— Я тогда точно так же сказал, золотце. Слово в слово, — на момент ведения первого дела, где сотрудник медцентра был ключевым свидетелем, без которого всё дело развалилось, Натаниэль сам ещё был стажёром. — И это не единственная причина, почему этого делать нельзя. Наш маньяк может узнать о запросе и затаиться или сменить тактику. Такими темпами у нас жертвы кончатся раньше, чем мы его поймаем.

Тая присела на краешек своего стола:

— Может быть, переводы просто проходили сквозь «Гаргант»?

— Может, но не в этот раз. Мириам что-то там раскопала — какие-то их хакерские штучки — и сказала, что они точно были инициированы изнутри «Гарганта». Более того — с одного и того же терминала. Так что всё становится только интереснее.

Тая тяжело вздохнула и посмотрела на жизнерадостно улыбающегося Ната. У неё было предчувствие, что ничем хорошим это не закончится. Тот продолжал:

— В первом деле всё ещё хранится запись с допросом подозреваемого, или её тоже удалили?

— Хранится, но с отметкой «недостоверный источник». Хотя ссылку на конкретные причины постановки этой метки я так и не нашла.

— И не найдёшь, очевидно же. Ты её просмотрела? Что из неё запомнила?

Тая сосредоточилась — ещё в архиве она подумала, что информация в этой записи может пригодиться, поэтому запомнила и слова свидетеля, и эмоциональную разметку его поведения. Что бы там ни говорил Нат, но никакого фиксатора памяти у неё не было, а только талант хорошо запоминать текстовые данные.

Во время допроса свидетель в какой-то момент решил, что его могут сделать подозреваемым, испугался и начал выдавать всё, что знал. В том числе и о внутреннем устройстве структуры медцентров.

В тот момент Таю посетила мысль, что правильно их было бы называть не государством в государстве, а комфортабельной тюрьмой. Большинство сотрудников работает и живёт на принадлежащих медцентрам территориях, никогда не покидая их с момента поступления на работу и до самой смерти, чтобы избежать какой-либо утечки информации и вероятности саботажа. Внутренние территории медцентров действительно огромны — на одной только Земле разным медцентрам принадлежат аж шесть административных Зон. Проживающие там сотрудники ни в чём не знают нужды, но это не отменяет того факта, что всё это выглядит как тюрьма.

Нат хмыкнул:

— Ага, золотая клетка. Никогда не понимал тех, кто её выбирает.

Другой категорией были сотрудники, контактирующие непосредственно с населением и больницами. Хоть они и работали в медцентрах, но были скорее человеческой прослойкой между ними и всем внешним миром. Незавидная роль вечного посыльного, зато хорошо оплачиваемая и позволяющая свободно перемещаться по всей Федерации и общаться с любыми людьми.

Была ещё малая доля особо доверенных сотрудников, которые после многочисленных проверок получали право жить во внешнем мире — даже несмотря на доступ к внутренним системам. В первую очередь это делалось, чтобы они могли поддерживать высокий уровень своей компетентности, имея возможность общаться с другими специалистами своего профиля по всей Федерации. Таковыми были и болтливый свидетель из старого дела, и Хамор Цай из нынешнего. Обоим поставили дополнительные импланты, фиксирующие все их действия, и данные с них проверялись службой безопасности раз в месяц.

— Интересно, а кто проверяет саму службу безопасности?

Тая почесала затылок и резко убрала руку — от этой дурной привычки пора бы избавиться:

— Они сами. Так же, как комиссариат на кораблях: все следят друг за другом.

Натаниэль кивнул — это была достаточно логичная система, хоть и жестокая. Если узнавали, что ты мог быть свидетелем чужого нарушения, но промолчал, то тебя выкидывали за борт вместе с виновным, даже если ты физически ничего не видел, не слышал и не знал. Просто чтобы никому больше в голову не пришло покрывать других.

***

На экране снова висела временная линия с разложенными по ней фотографиями погибших и пометками. Добавилась ещё одна: знакомый Ната из Южного Кантона смог разузнать, что данные о смертях в том жилом блоке, где обитал и погиб Джереми Нбао, хранились в их собственном медицинском центре. Он по политическим причинам был изолирован от других на почти полтора солярных цикла и только 127.246 смог залить свои данные в общую систему медицинских центров.

— Ну что ж, это объясняет, почему между смертью Нбао и Морацци прошло столько времени. Маньяк просто не знал об этом.

— Откуда у вашего знакомого эта информация? Ведь медицинские центры никому не сообщают о перемещении данных.

Нат усмехнулся:

— Он умеет нравиться женщинам, гадёныш. Одна из его любовниц как раз работала в медцентре на момент изоляции Южного Кантона. Это потом уже, сразу после передачи данных, там обновили весь персонал, посчитав, что за такой промежуток времени их всех могло перевербовать правительство.

Он перевёл взгляд на экран:

— Всё ведёт к тому, что в этом замешаны медцентры. Спрошу тебя ещё раз: золотце, ты точно не хочешь отказаться от этого дела? Я тебе такую рекомендацию напишу — тебя с ней в какой угодно отдел возьмут. Ты же понимаешь, что если мы откопаем что-то не то, то дела резко могут пойти плохо.

— Я точно остаюсь. Когда я шла в Академию, я знала, что не всё так радужно, как показывают эмпатодрамы. Люди убивают, люди умирают. Я пойду до конца, несмотря ни на что.

— Знаешь, мне уже начинает казаться, что «линумианец» — это вполне себе положительная характеристика в личном деле. У тебя родные и друзья далеко?

— Родители — в Зоне 26, друзья, — она замялась, не желая признаваться ему, что их у неё нет. — Это важно?

— Да. С нынешнего момента никаких контактов ни с кем из них. Заблокируй телефон, а лучше вообще сдай в хранилище, чтобы там зафиксировали время, когда ты останешься без связи с внешним миром. С территории участка выходить только в крайнем случае, если здесь всё сгорит, развалится и взорвётся. Всё поняла?

Тая удивлённо открыла рот, но быстро поняла причину:

— Это нужно, чтобы никто из них не пострадал, если мы сделаем что-то не то, да?

Нат кивнул:

— Надеюсь, что это всё зря, но никогда не лишним будет перестраховаться. Если хочешь оставить какую-то весточку, то передай её через Мириам — она умеет обходить любую слежку.

Тая дёрнула плечами и покачала головой.

***

Нат деловито вил себе гнездо где-то на своей половине кабинета. Тая стояла рядом со своим рабочим местом и решала: хочет она спать в кресле — и проснуться с больной головой и шеей — или на столе — и заплатить за это болью в пояснице и плече.

— Даже не думай, золотце. Лезь под стол.

— Нет, я лучше как-нибудь так.

Натаниэль высунул взлохмаченную голову из-под стола и недовольно посмотрел на неё:

— Золотце, ты знаешь, что у тебя есть один критический недостаток, с которым следователем тебе не стать.

Тае так хотелось поспать нормально, что у неё уже начали сдавать нервы, поэтому она упёрла руки в бока и нахмурилась, постукивая ногой по полу:

— И какой же?